Перерыв в публикациях серии «Ужасы Цусимы» объясняется нерешительностью и размышлениями о том, поставить ли на этом точку. Можно подвести неутешительные итоги этого похода русской эскадры на Дальний Восток, стоившего нашему народу и тысяч жизней и миллионов рублей ущерба. А может все же попытаться провести какие то параллели, чтобы не наступить на наши русские грабли? Признаться мы так с этим и не определились. Но подзаголовок «Эпилог» все же поставим…
Старший баталер, Алексей Новиков на борту броненосца «Асахи»
Предельно искалеченный эскадренный броненосец «Орел», потерявший девяносто процентов своей огневой мощи, получивший триста сквозных пробоин выше и ниже ватерлинии, чудом державшийся на плаву, выбросил «белый флаг» вместе с кораблями «музея образцов» контр-адмирала Небогатова. Оставшаяся в живых часть экипажа броненосца «Орел», включая будущего «летописца» «Цусимы», старшего баталера, Алексея Новикова, попала в японский плен.
Свои первые впечатления военнопленного Алексей Новиков очень подробно и красочно описал в главе романа «Цусима» под названием: «На японском броненосце «Асахи» (буквальный перевод слова «асахи» на русский язык означает: «восходящее солнце»)…
… «Буксировавший нас паровой катер, сделав крутой поворот, стал приближаться к броненосцу «Асахи». Мы смотрели на него с тревожным любопытством. Покрытый шаровой краской, весь покрытый стальной броней, он густо дымил обеими трубами. Его многочисленные орудия, накануне громившие нашу эскадру, сегодня угрожающе молчали.
Холодок пробегал по спине, когда мы, подойдя к трапу, стали подниматься на верхнюю палубу. Как японцы отнесутся к нам? Но они встретили бывших своих врагов, улыбаясь и приговаривая:
- О, рюський, рюський …
Наших офицеров отвели в каюты, а матросов разместили в носовых кубриках.
Матросы осмелели и приступая к обеду, извлекали из своих чемоданов бутылки разных форм, наполненных дорогими сортами вин. Все это было добыто из офицерского погреба броненосца «Орел». Выпивали большими кружками херес, марсалу, портвейн, мадеру, шампанское, всевозможные ликеры.
Настроение быстро поднималось. Носовой кубрик, где я обедал, становился все шумливее. В дверях стояли два японских часовых, с любопытством посматривая на русских матросов. Кто-то из наших крикнул:
- Ребята, надо и японцев угостить!
Такое предложение было одобрено всеми.
Часовым налили по кружке ликера. Они долго отказывались пить, что-то говоря на своем языке и отрицательно качая головой. Но их уговаривали:
- Да вы только отведайте. Ведь это господский напиток. Вы, поди, сроду не пили такого вина.
Один часовой взял кружку и приложился к ней. Может быть, он только хотел попробовать вкус вина, но губы его точно прилипли к кружке и, не отрываясь, потягивали густой, сладкий и душистый восьмидесятиградусный напиток. После этого столько же выпил и второй часовой. А минут через десять они оба сидели с русскими матросами, весело улыбаясь, словно никогда и не были врагами».
Другими словами, А.С. Новиков-Прибой описал классическую ситуацию, когда люди «попадают с корабля на бал»! В данном конкретном случае, чудом уцелевшие русские военные моряки попали со своего изувеченного боевого корабля «Орел» на однотипный целехонький японский броненосец «Асахи», в носовых кубриках которого, они устроили грандиозную «изысканную» пьянку!
Ну, а, собственно, что еще им, бедолагам оставалось делать?! Великодушные победители позволили русским матросам, чудом оставшимся в живых, напиться и хоть ненадолго забыться! Недаром же русско-японскую войну называют последней «джентльменской войной» человеческой истории! Хотя и, безусловно, что контекст определения «джентльменский» в логической связке со словом «война», носит весьма условный характер.
Ложек для пленных не припасли
Взять, к примеру, то же пребывание пленных русских матросов с броненосца «Орел» на борту японского броненосца «Асахи». Командир «Асахи», капитан первого ранга Номото не только приятно удивил своих невольных русских гостей тем, что «сквозь пальцы» посмотрел на организованную теми пьянку, но и все дальнейшее поведение капитана Номото, пока русские моряки находились на борту его броненосца, выказывало в нем сознательное нежелание причинять русским пленным какой-либо дополнительный вред помимо того, что успели уже нанести им артиллерийские орудия броненосца «Асахи».
В частности, А.С. Новиков-Прибой описывает в своем романе любопытный эпизод, связанный с кратковременным пребыванием плененной команды «Орла» на борту «Асахи», в котором оказались замешаны русский боцман Воеводин и японский капитан первого ранга, Номото.
«Поздним утром 17-ого мая командир «Асахи», капитан первого ранга Номото вызвал к себе в каюту боцмана Воеводина. В каюте он был встречен словами:
- Здравствуйте, боцман!
Воеводин, услышав русскую речь, удивленно посмотрел на командира, спокойно сидевшего за письменным столом и не сразу ответил:
- Здравствуйте, ваше высокоблагородие!
- Ну, как вы чувствуете себя у нас на корабле? – спросил командир, подбирая русские слова.
- Хорошо.
- Пищей довольны?
- Так точно, ваше высокоблагородие. Одно только плохо – ложек нет. А палочками мы не привыкли действовать. Приходится действовать горстью.
Номото, не сводя с боцмана щупающего взгляда, сдержанно заулыбался:
- Ничего не поделаешь. Мы не знали, что русские попадут к нам в плен. На берегу дадим всем вам ложки».
Как можно прокомментировать этот, удивительно унизительный для всего русского военно-морского флота, эпизод?! Сермяжной наивностью русского крестьянина, боцмана Воеводина?! Изощренным складом мышления командира японского броненосца?! Или – психологическими особенностями «последней «джентльменской» войны» в истории человечества?!
Впрочем, эта встреча японского капитана первого ранга и русского боцмана произошла более ста лет назад, и, возможно, капитан Номото решил, просто-напросто, поупражняться на практике в русском языке, общаясь с боцманом Воеводиным. Заодно, Номото сообщил Воеводину известие о том, что сегодня в море был погребен, с соблюдением всех необходимых воинских почестей командир броненосца «Орел», капитан первого ранга Юнг. Воеводину показалось, что Номото был лично знаком с Юнгом и искренне скорбит о его гибели. Впрочем, автор романа «Цусима» упоминал о том, что на борту броненосца «Орел» ни для кого не являлось секретом то, что Юнг когда-то был женат на японке и у них родился сын.
Судьба адмирала, Зиновия Рожественского.
Судьбы двух адмиралов, командовавших противоборствующими эскадрами в Цусимском сражении, сложились прямо сообразно конечному результату битвы в Корейском проливе 14-15 мая 1905 года.
Чудом оставшийся в живых вице-адмирал Рожественский оказался почетным пленником адмирала Того.К Рожественскому с самой первой минуты пребывания бывшего командующего бывшей 2-ой Тихоокеанской эскадрой в японском плену, относились со всем возможным уважением. Как, в общем-то, и - к семи с лишним тысячам плененных матросов и офицеров русской эскадры, прекратившей свое существование после Цусимского сражения. Все они были отправлены домой, после заключения Портсмутского мира в августе 1905 года. Кстати, большинство российских историков называли и называют Портсмутский мир «дипломатической Цусимой». А тогдашний министр иностранных дел Российской империи, Ю.С. Витте, возглавлявший русскую дипломатическую миссию на переговорах, получил ироничное прозвище: «Полусахалинский». Но это мы несколько забежали вперед и давайте вернемся к «нашим адмиралам».
Сначала тяжело раненого адмирала Рожественского вместе с членами его штаба привезли в город-порт Сасебо, где в военно-морском госпитале ему сделали операцию, после которой он пошел на поправку. Дальнейшее пребывание Рожественского на территории Японии было окружено вниманием и даже заботой. В немалой степени такое отношение к плененному адмиралу объяснялось личными качествами адмирала Хэйрохито Того, которому были свойственны широта души, великодушие и уважение к мужественным людям.
В частности, говоря о личностных характеристиках адмирала Того, и – об общем «джентльменском» характере русско-японской войны 1904-1905 г.г., нельзя не вспомнить «светлый кусочек» всей огромной и мрачной, огненно-кровавой «мозаичной картины» Цусимского сражения, связанный с героической гибелью русского крейсера «Владимир Мономах».
До японской территории русские матросы добрались вплавь
Бронепалубный крейсер «Владимир Мономах», под командованием капитана первого ранга В.А.Попова в дневном бою 14 мая, как и подавляющее большинство кораблей русской эскадры, в результате меткого артиллерийского огня противника получил множество повреждений, несовместимых с возможностью держаться на плаву. В результате, «Владимир Мономах» затонул недалеко от берегов острова Цусима поздним вечером 14-ого мая. Часть его команды была подобрана двумя японскими боевыми кораблями, как раз и отправившими русский крейсер на дно, а другая часть (сто сорок три человека) самостоятельно вплавь сумела добраться до острова Цусима. Местное крестьянское население острова проявило ко всем русским морякам настоящие гуманность и человеколюбие – всех их обсушили, накормили-напоили, спать уложили и оказали медицинскую помощь тем, кто в ней срочно нуждался.
Когда об этом, так сказать, нонсенсе доложили адмиралу Того, то адмирал оказался в полном восторге – под влиянием, охватившего японского флотоводца, экстаза он экспромтом сочинил самурайское четверостишие «танки», посвященное великодушному поступку жителей острова Цусима и отправил это произведение беспроволочным телеграфом в префектуру Цусимы. Бессмысленность и жестокость любой войны всегда наиболее убедительно подчеркивает универсальная солидарность мирного населения воюющих стран, что и показало в очень красноречивой форме гостеприимство, оказанное простыми японскими крестьянами терпящим бедствие русским военным морякам. Но, увы, «ужасы Цусимы» остались «ужасами», так как отдельный светлый штрих совершенно теряется на фоне той грандиозной и беспощадной «кровавой бани», какую устроил японский флот русской эскадре в Корейском проливе сто семнадцать лет назад…
Возвращение в Санкт-Петербург
Зиновий Петрович Рожественский отбыл на Родину в ноябре 1905 года, сначала морем – до Владивостока, а оттуда уже – поездом до Санкт-Петербурга. Ехал бывший командующий погибшей 2-й Тихоокеанской эскадры в очень неспокойное для Российской Империи время, безоговорочно названным советской исторической наукой – «Первой русской революцией 1905-1907 годов». Из-за массовых беспорядков, повсеместно устраиваемых железнодорожными рабочими, поезд, в котором находился, возвращавшийся из японского плена, адмирал Рожественский, то и дело вынужден был останавливаться. Но это, все-таки, был еще не ноябрь 1917, а, пока, только – ноябрь 1905, и, поэтому, когда зачинщики беспорядков узнавали, что в поезде возвращается после войны домой боевой адмирал из вражеского плена, то моментально создавались необходимые условия, чтобы поезд Рожественского беспрепятственно следовал дальше в сторону, ждавшей его столицы Российской Империи.
Лично сам российский Император, Николай Второй никаких претензий Зиновию Петровичу Рожественскому не предъявил и, даже, предложил ему занять прежнюю должность – начальника Главного Морского Штаба, что Рожественский и сделал, твердо пообещав Николаю Второму не пожалеть сил, чтобы исправить те ошибки и недочеты, которые привели русский военно-морской флот к ужасающему Цусимскому разгрому.
Судьба адмирала погибшей эскадры
Но «сухопутное» общественное мнение, по главным организаторам и вдохновителям которого никогда прямой наводкой не стреляли двенадцатидюймовые орудия эскадренных японских броненосцев, в которых никогда не попадали зазубренные раскаленные осколки японских снарядов, и чья «шкура» никогда не тлела при попадании на нее расплавленной «шимозы», организовало самую настоящую травлю адмирала Рожественского. В результате, на посту начальника Главного Морского Штаба бывший командующий 2-ой Тихоокеанской эскадры пробыл только несколько месяцев и вынужден был покинуть этот пост в 1906 году, не сумев сделать ни один из задуманных им решительных шагов в деле реорганизации российского военно-морского флота.
Но яростные нападки в российских СМИ того времени на Рожественского не ослабевали и после его ухода с поста начальника Главного Морского Штаба. Тогда Зиновий Петрович по собственной инициативе потребовал публичного судебного заседания над собой.
В результате, военно-морской суд оправдал адмирала по всем пунктам обвинения, но Рожественский после этого стал вести затворнический образ жизни, почти перестав общаться с внешним миром, оставшись, судя по многим признакам, один на один с «Цусимским кошмаром», не оставлявшим, скорее всего, адмирала в покое до последней секунды его жизни.
Умер Зиновий Петрович Рожественский в Новогоднюю ночь с 1908 на 1909 годы от сердечного приступа. Как некогда на острове Святой Елены умирающий от рака желудка Наполеон воскликнул перед смертью: «Рак, это - Ватерлоо, проникшее внутрь меня!», так, возможно, и Зиновий Рожественский последний раз в жизни схватившись за сердце, успел подумать, что его убивает не инфаркт, а – осколок японского корабельного снаряда, прилетевший прямо ему в сердце из недавнего прошлого - незабываемой середины мая 1905 года, где, собственно, в Корейском проливе недалеко от острова Цусима и закончилась настоящая полнокровная военно-морская жизнь русского флотоводца Рожественского, сменившаяся полупризрачным существованием отставного адмирала, побывавшего во вражеском плену…
Отпевали адмирала Рожественского в петербургской церкви Святого Спиридона, расположенной на территории Адмиралтейства. В последний путь адмирала провожал почетный эскорт лейб-гвардии Семеновского полка и гвардейская артиллерийская бригада. С адмиралом пришло попрощаться несколько тысяч человек. На похоронах были все «цусимцы», проживавшие в то время в Санкт-Петербурге. По свидетельствам очевидцев, многие из суровых военных моряков, переживших Цусиму и пришедших попрощаться со своим адмиралом, плакали.
Прах Зиновия Петровича Рожественского был предан земле на территории Тихвинского кладбища Санкт-Петербурга, но место захоронения командующего Цусимской эскадрой впоследствии было безвозвратно утеряно…
… Куда отправилась Душа адмирала Рожественского после смерти, не знает никто, но, скорее всего – за «порогом» его ожидал флагманский броненосец «Князь Суворов-Таврический» и, выстроенная на палубе для встречи своего адмирала, команда броненосца во главе с прапорщиком Курселем, в отличие от самого адмирала и членов его штаба, не покинувшая погибающий флагманский корабль обреченной 2-ой Тихоокеанской эскадры российского императорского флота, а оставшаяся его защищать до последнего вздоха… Если это, действительно, было так, то на борту броненосца «Князь Суворов-Таврический» адмирала Рожественского ожидала выездная сессия Страшного Суда и никто не сможет поручиться: был ли оправдан вот этим Судом адмирал Рожественский?!...
… Вечная слава русским морякам героически погибшим в Цусимском сражении!...
Алексей Резник
