26.01.2022
Кёрк, как и в какой-то степени близкий ему Эрик Фёгелин, могут рассматриваться как точки входа в Четвертую политическую теорию из англосаксонского консерватизма и «правого» либерализма.
Отец-основатель
Для понимания генезиса современного американского популизма («трампизма») очень важно обратить принципиальное внимание на такую знаковую личность в истории американского консерватизма XX века, как Рассел Кёрк (1918–1994). Кёрка называют «забытым отцом американского консерватизма», и не зря. Несмотря на то, что в течение своей жизни он нередко противостоял другим представителям того же самого движения, именно его книга 1953 года «Консервативное мышление» дала толчок оформлению американского консерватизма как особого полюса политической философии. Именно после этой книги широкий спектр американских «правых», довольно смутно осознававших свое мировоззрение, принял общее имя «консерваторов».
В то же время, по мнению ряда американских авторов, «понимание консерватизма Кёрком было настолько уникальным, идиосинкразическим, трансцендентным, элитарным и в некоторых отношениях премодернистским и европейским, что оно имело мало сходства с политическим консерватизмом в США. "Консервативное мышление" успешно бросило интеллектуальный вызов послевоенному либерализму, но разновидность консерватизма, которую предпочитал Кёрк, нашла мало сторонников даже среди американских "правых"».
Тем не менее, ведущие американские консерваторы признают, что влияние Кёрка было огромным, даже если с ним не соглашались. Более 20 книг (не считая художественных), несколько сотен статей, 3000 авторских колонок – таково огромное интеллектуальное наследие Рассела Кёрка.
Оба утверждения верны: с одной стороны, без Кёрка не было бы американского консерватизма. Это признают все. The New York Times утверждала, что «Консервативное мышление» дало «американским консерваторам идентичность и генеалогию». Президент Рональд Рейган в знак признания заслуг Кёрка в оформлении американской политической философии в 1989 году вручил ему Президентскую гражданскую медаль – вторую после Президентской медали Свободы высшую гражданскую награду Соединенных Штатов.
С другой стороны, Кёрк был слишком сложен и не-либерален, был слишком анти‑интервенционистским, слишком ориентированным на европейскую культуру, как его учитель и друг, поэт Томас Элиот. В условиях, когда неоконсерваторы типа Ирвинга Кристола провозглашали, что иудаизм более подходит духу американского консерватизма, чем христианство, так как ориентирован на рынок и капитализм, Кёрк защищал христианство и перешел в католицизм. Когда американская жизнь была немыслима без владения личным автомобилем, а США делали первые шаги на пути цифровизации, Кёрк отказывался водить машину, называя автомобили «механическими якобинцами», и принципиально не хотел иметь дело с компьютерами.
В последние годы своей жизни Кёрк солидаризировался с палеоконсерваторами и поддерживал Патрика Бьюкенена. Сейчас, на фоне обновления американского республиканского консерватизма, ревизии неоконсервативного поворота времен Рейгана и Буша-младшего, наследие Кёрка становится еще более актуальным. Даже зять Уильяма Кристолла, неокон Мэтью Континетти, отмечает:
«Работа всей его жизни указывает на путь, не выбранный консервативным движением, – путь, который стоит пересмотреть в этот момент неопределенности и переменчивости».
Консерватизм против модернизма
Самого себя Рассел Кёрк видел в качестве продолжателя традиций Эдмунда Бёрка, основателя англосаксонского консерватизма. США для него – продолжение Европы и ее цивилизации. Консервативную традицию мысли Кёрк противопоставляет «модернистской», в которой модернисты – это американские наследники европейского позитивизма и англосаксонского утилитаризма: Огюста Конта, Джона Стюарта Милля и Иеремии Бентама.
Именно против модернизма, «оптимистической» идеи о том, что Америка должна стать преобразующей весь мир технократией, которой суждено изменить человечество, и выступил в 1950-х Кёрк. Однако тогда эта идея доминировала в американском интеллектуальном классе. Для Кёрка же самодовольное упоение мощью «современности», разрушавшее органические связи в обществе ради утопического идеала, было неприемлемо.
Иронично, что объявивший войну «модернизму» Кёрк назвал основанный им журнал Modern Age. Вот какие признаки «модернизма» он выделял: «предпочтение перемен перед постоянством; превознесение нынешней эпохи над всеми предыдущими; искреннее одобрение материального обогащения и относительное безразличие к моральному порядку; положительная враждебность к теизму». Модернизм означал «стандартизацию, централизацию, отказ от обычаев и условностей», ориентацию не на высокую культуру, а на «пошлость».
«Знамя, под которым сегодня маршируют модернисты этого толка, носит имя "Демократического капитализма"», – писал Керк, – «Модернизм не ограничивается какой‑либо конкретной партией, фракцией или классом: скорее, это образ мыслей и характера. Менталитет модернистов, стремящихся к всеобщему господству, простирается от космологии до сексуальности; и везде он чрезмерно высокомерен».
«Ужасающий упадок американских городов, разрушение нашего образовательного аппарата и триумф убогих олигархов в большинстве стран мира – это явления, тесно связанные с модернистским менталитетом, который определял политику великих держав», – считал Рассел Кёрк, – «Потомки, возможно, будут еще сильнее смеяться над представлениями людей XX века о том, что их эпоха была кульминацией человеческих стремлений, тогда как на самом деле представления Модерна привели весь мир к краху, худшему, чем тот, что постиг римскую цивилизацию в V веке».
Для Кёрка американская и европейская культура не существуют без культуры античной и без христианства, к которым в англо-американском варианте также добавляются идеи свободы и парламентаризма, а также коммунитаризм, опора на органические общины. Именно в коммунитаризме Кёрк видит опору «американского порядка». Соединенные Штаты выросли из общин. И свобода американского индивида – это на самом деле свобода внутри общины. Консерватизм для него – не особая идеология (понятие «идеологии» Кёрк не любил, считая ее чем-то вроде внешних рамок, сдерживающих свободное политическое воображение). Консерватизм – это особый взгляд на мир и человека с позиции существования «вечных вещей» (термин Т. Элиота) – норм, верований и институтов, которые делают человека – человеком, а не зверем.
«Строго говоря, консерватизм – это не политическая система, и уж тем более не идеология», – писал Кёрк в 1982 году. Скорее, «это способ взглянуть на гражданский общественный порядок».
По мнению Кёрка, можно выделить следующие принципы, отличающие консервативное сознание в его англо-американской версии:
1. Трансцендентный источник порядка: «Люди и народы управляются нравственными законами; и эти законы берут свое начало в мудрости, которая больше, чем человеческая, – в божественной справедливости. В основе политических проблем лежат моральные и религиозные проблемы».
2. Разнообразие и многообразие – «это характеристики высокой цивилизации. Единообразие и абсолютное равенство – это смерть всей настоящей силы и свободы в существовании. Консерваторы с беспристрастной силой противостоят единообразию тирании или олигархии, а также единообразию того, что Токвиль называл "демократическим деспотизмом"».
3. Справедливость не равна равенству. «Справедливое общество требует разумного руководства, различного вознаграждения за различные способности, а также чувства уважения и долга».
4. «Собственность и свобода неразрывно связаны; экономическое равенство не является экономическим прогрессом. Консерваторы, конечно, ценят собственность ради нее самой; но они ценят ее еще больше, потому что без нее все мужчины и женщины находятся во власти всемогущего правительства».
5. «Власть полна опасностей, поэтому хорошее государство – это то, в котором власть сдерживается и уравновешивается, ограничивается разумными конституциями и обычаями. Насколько это возможно, политическая власть должна находиться в руках частных лиц и местных учреждений. Централизация, как правило, является признаком упадка общества».
6. «Прошлое – это великая сокровищница мудрости; как сказал Бёрк, "индивид глуп, но род мудр". Консерватор считает, что мы должны руководствоваться моральными традициями, социальным опытом и всей совокупностью знаний, завещанных нам нашими предками. Консерватор апеллирует к тому, что Честертон называл "демократией мертвых", то есть к взвешенным мнениям мудрых мужчин и женщин, умерших до нас, к опыту рода. Консерватор, короче говоря, знает, что он родился не вчера».
7. «Современное общество остро нуждается в истинной общинности: а истинная общинность бесконечно далека от коллективизма. Настоящая община управляется любовью и милосердием, а не принуждением. Через церкви, добровольные ассоциации, местные органы власти и различные институты консерваторы стремятся сохранить здоровое сообщество».
8. «В государственных делах американский консерватор считает, что его страна должна быть примером для всего мира, но не должна пытаться переделать мир по своему образу и подобию. Законом политики, как и биологии, является то, что каждое живое существо любит превыше всего – даже превыше своей собственной жизни – свою индивидуальность, которая отличает его от всего остального. Консерватор не стремится к господству над миром, и его не радует перспектива сведения мира к единой модели управления и цивилизации».
9. «Мужчины и женщины не совершенны, знают консерваторы, как и политические институты. Мы не можем создать рай на земле, хотя можем создать ад. Все мы – существа, в которых смешаны добро и зло; и если пренебрегать хорошими институтами и игнорировать древние моральные принципы, зло в нас будет преобладать. Поэтому консерватор с подозрением относится ко всем утопическим планам. Он не верит, что силой позитивного закона мы сможем решить все проблемы человечества».
10. Отказ от самоценности реформ и «прогресса». «Изменения и реформы, убеждены консерваторы, не тождественны: моральные и политические инновации могут быть как разрушительными, так и полезными; а если инновации предпринимаются в духе самонадеянности и энтузиазма, они, скорее всего, окажутся губительными». Люди лучше всего себя чувствуют в «в стабильном мире непреходящих ценностей».
Консервативные принципы Кёрка сочетают как органичные для любого консерватора на Земле принципы (трансцендентный порядок, иерархия, органическая община, солидарность общества), так и специфически англо-американские (система сдержек и противовесов, ограничение власти в пользу частных лиц и гражданских объединений, особое внимание к проблеме собственности).
Против неоконсерваторов
Лучше всего понять консерватизм Рассела Кёрка можно из его критики неоконсерватизма. Он очень четко уловил отход неоконов от базовых принципов англосаксонского консерватизма и даже либерализма в стиле Хайека в сторону навязывания либерального тоталитарного проекта.
15 декабря 1988 года уже в конце своей жизни Кёрк в Heritage Foundation произнес речь, посвященную неоконсерватизму. Базовые недостатки неоконсерватизма, которые он выделил, вообще ставят под сомнение данный «консерватизм», так как неоконы противоречат доброй половине традиционных американских консервативных принципов:
1. «Игнорирование опыта». «Те, кто игнорирует историю, обречены на ее повторение, как напоминает нам Сантаяна. Большинству неоконсерваторов не хватает исторического понимания, как и знакомства с гуманитарной литературой, не хватает тех дальних взглядов и того понимания человеческого состояния, которые составляют основу для успешного государственного строительства. Часто умные, эти неоконсерваторы редко бывают мудрыми», – утверждает Кёрк.
2. Лояльность не США, а иным центрам силы: «Нередко казалось, что некоторые видные неоконсерваторы принимают Тель-Авив за столицу Соединенных Штатов».
Вслед за этим Кёрк разворачивает эти два замечания в принципиальную критику неоконсерватизма как модернисткой, а значит чреватой тоталитаризмом идеологии. Этот отрывок лучше всего привести почти без купюр:
«Некоторое время назад я заметил, что неоконсерваторы часто умны, но редко мудры. К ним можно применить строки Т. С. Элиота: "Где мудрость, которую мы потеряли в знании? Где знание, которое мы потеряли в информации?". В своих публикациях неоконсерваторы навязывают нам много полезной информации и, очевидно, обладают значительными знаниями о мире вокруг нас. Но в понимании человеческого состояния и в постижении накопленной мудрости нашей цивилизации они испытывают болезненный дефицит.
Примером такого недостатка мудрости является увлечение неоконсерваторов идеологией. Некоторые из вас, дамы и господа, присутствующие здесь сегодня, возможно, слышали несколько лет назад мой обмен мнениями с господином Ирвингом Кристолом на этой самой платформе по поводу идеологии. Он и различные его коллеги хотели убедить нас принять собственную идеологию в противовес марксистской и другим тоталитарным идеологиям. Идеология, смею напомнить, это политический фанатизм: в лучшем случае, это замена лозунгами реального политического мышления. Идеология вдохновляет, по выражению Джорджа Оруэлла, "обтекаемых людей, которые думают лозунгами, а говорят пулями"».
С точки зрения Кёрка, опасность идеологии в том, что «все это предполагает, что человек может создать себя сам, подразумевая, что он не тварь, зависимая от Бога, а хозяин своей души и судьбы. Цивилизационной деятельности придается характер спасения, и таким образом на нее накладывается ярлык сакральности».
Также выступал он против неоконовского концепта «демократического капитализма»:
«Прежде всего, эта фраза – противоречие в терминах; ведь капитализм не демократичен, не должен быть и не может быть демократичным. Испытание рынком – это не вопрос подсчета носов и сбора голосов; и признаком капитализма является не заблуждение, что "один человек не хуже другого, а может быть, и немного лучше", а крупные решения, принимаемые проницательными людьми, предпринимателями и менеджерами. Не существует также эгалитаризма в распределении вознаграждений в рыночной экономике.
Во-вторых, "капитализм" – это слово, популяризированное Карлом Марксом; оно подразумевает, что эгоистичное накопление капитала и наслаждение им является единственной целью нашего общества, которое вскоре будет свергнуто пролетариатом. "Капитализм" представлен как целостная система, моральная, интеллектуальная, политическая и экономическая: идеология, придуманная алчными капиталистами, чтобы служить ложным прикрытием для порабощения трудящихся всего мира. Таков марксистский аргумент; и господа Кристол и Новак, похоже, исполняют пророчества Маркса, создавая именно такую идеологию.
На самом деле, наше общество вовсе не является "капиталистической системой", а представляет собой сложное культурное и социальное устройство, включающее в себя религию, мораль, предписывающие политические институты, письменную культуру, конкурентную экономику, частную собственность и многое другое. Это не система, созданная для обеспечения и продвижения интересов крупных обладателей несправедливо нажитого капитала».
Для Рассела Кёрка возмутительны также заявки неоконов на распространение демократии за рубежом в качестве основного принципа американской внешней политики. Идеологизированности неоконов он противопоставляет «живое воображение», основанное на «вечных вещах»:
«Я надеялся, что они (неоконы – прим. ред.) смогут привнести живое воображение в лагерь консерваторов; вместо этого они призывают консерваторов заниматься идеологическими лозунгами, что является смертью политического воображения.
Я ожидал, что неоконсерваторы обратятся к большим социальным проблемам США сегодня, особенно к проблеме разрастания неблагополучного городского пролетариата и разложению морального порядка. Вместо этого, за некоторыми исключениями, их заботит в основном валовой национальный продукт и "глобальное богатство".
Я думал, что неоконсерваторы могут стать поборниками разнообразия в мире; вместо этого они стремятся к созданию мира единообразия и скучной стандартизации – американизированного, индустриализированного, демократизированного, логизированного, скучного мира. Многие из них – культурные и экономические империалисты.
Я предполагал, что неоконсерваторы могут быть инструментами обновления: что они установят новые стандарты политической честности и заквасят здоровой закваской комок твердых консервативных интересов. Вместо этого они вели себя так, как будто были представителями политической машины, слишком часто встречающимися в американской политической истории – жаждущими места, преференций и власти, искусными в интригах, готовыми убрать любого, кто не будет считаться верным неоконсервативной идеологии».
Интервенционистский «консерватизм» неоконов, с точки зрения Рассела Кёрка – подделка, в лучшем случае – деградация, отказ от принципов здорового консервативного мышления в сторону узкого догматизма.
Власть воображению
Однако, Кёрк критиковал не только неоконов. Доставалось от него и другому крылу американских «правых», которых обычно воспринимают как антагонистов неоконсерваторов. Речь идет о либертарианцах. На раннем этапе его становления как философа, либертарианские авторы, такие как Изабель Патерсон или Альберт Джей Нок, оказали на него серьезное влияние. Однако позже Кёрк заявлял, что помимо критики государственного бюрократизма и тоталитарного коллективизма консерваторы и либертарианцы не могут иметь ничего общего.
По словам самого Рассела Кёрка, консерваторы всегда «сражались на два фронта: против преемников якобинцев с их "вооруженной доктриной" и против экономистов Манчестера». Индивидуализм (сам Керк заявлял, что он не индивидуум, а личность), идеи свободного от любых ограничений рынка, скептицизм либертарианцев в отношении религии отталкивали его. В 1957 году Кёрк публично спорил с Фридрихом Хайеком, защищая религию.
Уже в «Консервативном разуме» Керк утверждал, что «Бёрк, увидев наш век, никогда бы не согласился с тем, что общество потребления, столь близкое к самоубийству, – это цель, к которой Провидение готовило человека».
Материализм либертарианцев, их сведение всего спектра человеческого существования к экономике, были ошибкой, с точки зрения Кёрка. Для него человек – это больше, чем материя, больше, чем животное, стремящееся максимизировать свою эффективность. В конечном итоге, человек – это существо, созданное по образу и подобию Божьему, обладающее свободой и достоинством.
Человек, согласно Кёрку, по-настоящему свободен от уз животного существования за счет связи с «вечными вещами» и ценностями – в религии, в традиции предков, в истории. Эта свобода делает его способным к воображению, на основе которого только и возможно развитие общества, создание высокой и дифференцированной культуры, включая культуру управления государством. Слово «воображение», как отмечает Эдвард Эриксон, исследователь творчества Кёрка, встречается у него чаще, чем слова «коммунизм», «либерализм» или «консерватизм».
Выражение «моральное воображение» Рассел Кёрк находит у Эдмунда Бёрка и расшифровывает его как «силу этического восприятия, которая преодолевает барьеры частного опыта и сиюминутных событий».
Иначе говоря, то воображение, о котором постоянно говорит Кёрк – именно «моральное воображение». Без опоры на трансцендентное и историческое, то есть без Бога и опыта предков, человек теряет способность к настоящему воображению, его существование в горизонте сиюминутного становится одномерным и простым. Дело не в том, что якобы возможны «моральное» и «аморальное воображение». По сути, воображение и творчество, культура и политика возможны только как «моральные». Аморальное ведет к упадку воображения. Воображение может быть богатым только как «моральное». Настоящая политика скорее «искусство», чем наука, и как всякое искусство оно деградирует вместе с аморализацией воображения, с его догматизацией и одновременно отрывом от традиции, где сливаются исторический опыт и вечность обращения к трансцендентным истокам.
«Моральное воображение – это главное свойство, которое человек не разделяет со зверями. Это способность человека воспринимать этическую истину, неизменный закон в хаосе множества событий. Без морального воображения человек просто жил бы день за днем, или, скорее, мгновение за мгновением, как это делают собаки. Это странная способность – необъяснимая, если считать, что люди имеют только животную природу – различать величие, справедливость и порядок за пределами аппетита и корысти», – отмечал Кёрк.
Американский порядок
Рассел Кёрк, как почти всякий американец, преклоняясь перед образами «Отцов-основателей» и посвятив фундаментальное исследование американскому порядку «Roots of American Order», тем не менее, считал, что этот порядок не предназначен на экспорт. Для Кёрка важен «американский порядок» как сложная структура, которая держит американское общество вместе. Порядок означает способность к ориентации для каждого члена общества, способность к различению добра и зла, правильного и неправильного, распределение обязанностей и прав в обществе, позволяющее достичь справедливости, свободы и сотрудничества.
Настоящий порядок – всегда исторический, он может быть метафорически уподоблен дереву, уходящему корнями в глубь веков. «Американский порядок» вырастает естественно в среде, созданной европейскими поселенцами в Северной Америке, и основан на обращении к античной философии, Библии, идеям британских философов Нового времени (Гоббс, Локк и Бёрк), а также на особой философии собственно основателей США.
Кёрк отказывает этим идеям в универсализме, показывая их уникальность и связь с историко-философским контекстом возникновения США. Более, такой универсализм, по мнению Кёрка, противоречит идее разнообразия (а это тоже часть «американского порядка» – разнообразие и личная свобода). Так и в мире должны быть разнообразие и свобода.
Отсюда и критика идеологии и «проектного» либерализма неоконов у Кёрка. Все это закрывает возможность для реализации человеческой свободы и ликвидирует многообразие. Потому в одной из своих формулировок принципов консерватизма сразу вслед за уверенностью в существовании трансцендентного порядка (а любой трансцендентный порядок означает платонизм) он вторым пунктом утверждает привязанность к «разнообразию и тайне» человеческого существования.
Поэтому Рассел Кёрк описывает и «американский порядок» сам по себе не как унифицирующую схему, но как многообразие, где важную роль играет не столько индивидуализм, сколько коммунитаризм, а консервативное направление мысли – важнейшая составляющая интеллектуального процесса. Этот порядок для него вслед за Бёрком – «партнерство» «не только между живущими, но между живущими, умершими и рождающимися». Это связь поколений, обращение элиты к вечным философским вопросам и жизнь конкретных общин американцев, а не абстрактный проект, заброшенный в будущее. Это по-американски, но совсем не по-глобалистски.
Именно это коммунитаристский консерватизм сейчас во многом – основа идеологии «палеоконсерватизма» и тех консерваторов, что поддерживают Трампа. Это выход к идее «плюриверсума» через осмысление «американского порядка».
«Навязывание американской конституции всему миру не сделает весь мир счастливым; напротив, наша конституция будет работать в немногих странах и быстро сделает многих людей несчастными. Государства, как и люди, должны найти свои собственные пути к порядку, справедливости и свободе; и обычно эти пути древние и извилистые, а указателями являются авторитет, традиция, предписание», – отмечал Кёрк.
По словам современного американского консерватора Джейсона Джуэлла, будь Кёрк жив сейчас, он скорее поддерживал бы Дональда Трампа, чем его противников:
«Поддержка Кёрком выдвижения Бьюкенена в президенты, его частая критика сделок "свободной торговли", таких как NAFTA, его обеспокоенность тем, что политика открытых границ угрожает сплоченности и экономической стабильности американского Хартленда, его оппозиция интервенционизму за рубежом – все эти позиции позволяют предположить, что он бы в значительной степени поддерживал ключевые пункты платформы Трампай, – утверждает Джуэлл, – «Однако также вероятно, что Кёрк рассматривал бы популистскую привлекательность Трампа как опасно поверхностный национализм, который в значительной степени не понимает, что представляет собой американское "величие"».
Рассел Кёрк остается предельно актуальным мыслителем и по сей день. Его наследие позволяет по-иному взглянуть на саму американскую цивилизацию и то, что является в ней «порядком», а что нет. Коммунитаристский консерватизм Кёрка делает акцент на защите глубинной Америки, американского Хартленда, объединяя стихийный консерватизм «маленьких людей», относясь с вниманием к культуре и философии, утверждением необходимости сохранения и защиты религиозного порядка. Именно в перспективе Кёрка возможно переосмысление Америкой своего места в рамках многополярного мира.
Здоровый англосаксонский реализм, антиутопизм Кёрка, уверенность в том, что люди не могут построить рай на земле (а вот ад как раз могут!) также способны стать хорошим средством для того, чтобы делать мышление других консерваторов более трезвым, не позволяя удаляться в бесплодные фантазии. Его антиидеологизм и антимодернизм, ориентация на «моральное воображение» как особое измерение человечности даже могут быть источником вдохновения и отправной точкой для исследований за пределами классических политических теорий Модерна: либерализма, социализма и национализма. Кёрк, как и в какой-то степени близкий ему Эрик Фёгелин, могут рассматриваться как точки входа в Четвертую политическую теорию из англосаксонского консерватизма и «правого» либерализма.
С другой стороны, не было бы ничего глупее, чем в полном разрыве со стилем мышления самого Кёрка провозглашать, например, все его принципы консерватизма универсальными и актуальными для любого цивилизационного контекста. Коммунитаризм общин как последних носителей органического традиционного порядка может быть противопоставлен государству исключительно в контексте отчужденного государства-Левиафана Нового времени. В других цивилизациях и в других типах государства, например, в традиционной Империи, эти отношения выстраивались и могут выстраиваться в дальнейшем иначе: симфонически, субсидиарно и синергийно в реализации стоящей перед обществом и государством общей задачи, обусловленной религиозными устремлениями и исторической традицией.