Когда они добрались до асфальтированной дороги, шофёр высадил Семёна, предварительно поблагодарив его за проявленную им вежливую предусмотрительность, а затем отправился восвояси.
В принципе, он спешил напрасно - медленные дождливые майские сумерки, судя по всему, не собирались заканчиваться ещё, как минимум, час с небольшим, а потому водитель явно мог не только что добраться до города до наступления ночи, но ещё и пересечь его от края до края, будь у него такое желание.
Семён, накинув капюшон дождевика, развернулся в сторону грунтовки и, пытаясь более-менее успешно обходить лужи и распаханную колёсами автомобиля грязь, направился к дому.
Ни погода, ни окружение нисколечко не способствовали его хорошему настроению, однако же впервые за несколько лет Семён чувствовал облегчение.
Город, с его серостью и тривиальностью всех мелочных и скучных событий, которые всё это время затягивали его в самые свои недра, где, как он практически всегда неотвязно чуял что-то гораздо более тёмное, плотное и неизбежное, наконец-таки остались позади. Позади остался пропахший пивом и мочой подъезд, вечно говорящие с друг-другом на повышеных тонах соседи, коммунальные счета за погнутой дверцей почтового ящика, полудрузья и знакомые из реальной жизни, которые и без того уже по большей части разъехались из маленького провинциального городка, неухоженные, пыльные автомобили, всегда неудобные и неуместные, хоть стоящие на хаотично организованных парковках, хоть движущиеся по заплаточно отремонтированным городским дорогам. Остались позади три его пассии, которые возникли в его жизни неведомо зачем, и столь же спонтанно однажды исчезнувшие из сферы его интересов. Остались позади серые, унылые лица незнакомых людей, одним своим видом напоминающие ему, что он здесь никто и ни для кого, и интересные ему не более, чем выцветшие фото на рекламных плакатах, расклееных на остановках, дверях подъездов и фонарных столбах.
Позади остались все его надежды стать обычным, рядовым человеком с семьёй, крепкими социальными связями и каким-либо путём, идущим вверх по одной из карьерных лестниц, которые в теории нам всем должна предоставлять жизнь.
Теперь он был тем, кем являлся всегда - человеком, который бредёт по размокшей от весеннего дождя полудикой, сельской дороге между крайне неохотно начавшими зеленеть кустами и деревьями, бредёт в тупик, который мало кто когда захочет посетить, и который мало кому вообще придёт на ум, особенно как что-то, что может быть занято чем-то человеческим даже в теории. Он стал человеком, которого не просто никто не замечает, но и почти никто и никогда и не вспомнит, и даже те, на кого он работает, и кто предоставил ему возможность зарабатывать на кусок хлеба взамен на его профессиональную ответственность, считают его крайне размытой, прозрачной фигурой, никем из ниоткуда, неведомым болтом в их системе, который проявляет себя в виде стабильно функционирующей части их бизнеса, строкой в финансовых расходах и иногда несколькими строчками сообщений в корпоративных мессенджерах.