Беглец
Роман Мисник, начальник секретного отдела артиллерийского полка стрелковой дивизии шел до Витебска около месяца, скрываясь в лесах, болотах, куда немцы особо не совались, опасались партизан. За все время, пока он скитался по лесам, партизан не встретил, а вот от немцев приходилось прятаться постоянно. К местным, помня об оказанном приеме в местной деревне и проводнике, больше не заглядывал.
Наконец вышел к деревне Заборье Лепельского района, где у него до войны жили родственники. Мисник больше напоминал ходячий скелет. Обтрепанное обмундирование висело, будто с чужого плеча. Отросшие волосы и борода довершали портрет бродяги. Только пухлый планшет выдавал в нем военного и то, может украл и вещь не его, как и вещмешок.
Евдокия
Просидел в зарослях до глубокой ночи, ждал, когда активное движение немцев по дороге сойдет на нет и можно будет подойти к дому тетки, которая жила в этой деревне, поближе.
Осторожно постучал в окно. Скрипнула входная дверь:
-Кто здесь?
-Евдокия Михайловна, это я, Роман! Ромка, племянник ваш!
Женщина, стоявшая за дверями, охнула, дверь распахнулась, пропуская Мисника внутрь...
Переодевшись, Роман первым делом сбрил бороду и постригся - партизаны уже успели в этих краях проявить себя, несмотря на то, что война шла всего чуть больше месяца. Планшет спрятали в мешке с сеном, с которым на следующий день отправились в соседнюю деревню, где жил отец Романа, брат тотки Евдокии. Шли отдельно друг от друга, чтобы не вызвать подозрений. Роман по прежнему прятался и выходил по условленному с Евдокией знаку, когда вокруг никого не было.
Отец
Роман рассказал, что случилось и как он месяц пробирался до дома от самой границы по немецким тылам. Выслушав про засаду, которую устроил им проводник, отец сказал:
-Таких и тут немало. Откуда столько св..лоты всякой повылезало, ума не приложу. Мы тоже на учете, как семья командира Красной Армии. Донесли на нас сразу, как немцы вошли. Допрашивали, где служишь, письма твои забрали. Не успел спрятать, они ночью пришли, всю хату облазили, обнюхали. Сказали, если будут от тебя известия, что б к ним шел. Сынок... нельзя тебе у меня задерживаться. Донесут!
-Нельзя, сам знаю, ты вот что - планшетку и вещмешок у себя спрячь. Меня, если возьмут, хоть знамя уцелеет, буду знать, что не зря ребята погибли.
Все обернули куском брезента, затолкали в бутыль для браги, отбив горлышко. Замотали, чтобы влага не попала и запрятали в яму, которую вырыли в углу, где хранилось сено.
Обыск
Под утро Роман попрощался с отцом, с теткой, и ушел, не зная, что видел их в последний раз.
Евдокия собиралась уйти следом, назад в свою деревню, да не успела.
Мисник отошел метров на сто от дома, как к дому подъехала машина и двое мотоциклистов. В дверь забарабанили. Обыск. Как отец и предполагал, на них уже донесли, кто-то из соседей, обратили внимание, что у Мисников почти всю ночь горел свет, слышались голоса.
Роман не видел, как его 74-летнего отца выволокли во двор и стали там избивать, требуя, чтобы он рассказал, кто у него был. Следом во двор вытащили Евдокию, досталось и ей, пока разобрались, что это родственница, а не партизанка или кто другой.
На всякий случай перерыли снова весь дом, подпол подкапывали, заглянули и в сарай, тыкали вилами, но разворошить сено не догадались - не видели нужды. Знамя и документы с печатью полка остались нетронутыми.
Ожидание
Отец ждал от сына вестей, надеялся, что тот благополучно перешел линию фронта и добрался до своих. Прошел год, второй... ничего.
-Погиб Ромка.., иначе бы давно уже дал о себе знать. Помнит же о знамени!
-Может в плену, не погиб...- жалела старика Евдокия, давая призрачную надежду на то, что сын все же жив.
-Может и так...он как сказал - храни до моего возвращения, а если не вернусь, отдай самому главному командиру, которого найдешь - это, когда придут наши. Вот и будем ждать.
Освобождение
В 1944 году советские войска освободили Лепельский район и Петр Михайлович вместе с Евдокией Михайловной первым делом явились в райком партии, как только тот возобновил свою работу.
Рассказали, все, как было, показали, где спрятано знамя и остальное имущество артиллерийского полка.
Решением военного отдела ЦК КПБ после войны спасенное знамя передали в Белорусский государственный музей истории Великой Отечественной войны на вечное хранение. Отец Романа Мисника и его тетя, Евдокия, получили высокие награды за то, что помогли спасти и сберегли реликвии полка.
Вскоре Петр Михайлович скончался, так и не дождавшись вестей от сына. Вслед за ним через несколько лет ушла и Евдокия Михайловна. Больше родственников у Романа Мисника не осталось.
Прошло 39 лет
Во время экскурсии в музее истории Великой Отечественной войны возле стенда со знаменем артиллерийского полка, которого так и не коснулась рука врага, остановился немолодой мужчина. Он рассматривал знамя, тер лоб, будто пытался что-то вспомнить. Потом замер, еще раз внимательно посмотрел на знамя, опустил голову и зарыдал. Экскурсию прервали. К мужчине подошли, стали спрашивать, что произошло и что произвело на него такое впечатление. Выяснилось... Рассказанная им история стала достойным продолжением того, что было известно о судьбе знамени раньше.
Возвращение
Это был Роман Мисник. Он рассказала, как, распрощавшись с отцом и теткой Евдокией, продолжил свой путь к линии фронта. Подходя к Тульской области по интенсивности огня, понял, куда надо идти. Вышел по железнодорожной ветке в районе станции Ханино и сразу попал в бой во время которого был ранен и получил контузию. С передовой его отправили в госпиталь.
Была проверка. Он представил свои документы, которые сохранились, рассказал, как несколько месяцев выживал в тылу немцев. Вышедшие из окружения с другими группами сослуживцы подтвердили его личность. Частичная потеря памяти, напряженная обстановка на фронте и другие обстоятельства помешали связаться с отцом или хотя бы дать ему о себе знать. Эпизод со знаменем также остался нерассказанным.
Снова в строю
Подлечившись, Роман Мисник был зачислен в состав 373-й отдельной армейской инженерно-саперной дивизией 3-й ударной армии, участвовал в освобождении Невеля, Риги, дошел до Берлина. После окончания войны, узнал, что никого из родных в живых не осталось, возвращаться было не к кому. О судьбе знамени ничего не знал и по прежнему не помнил.
Память
Получив профессию строителя, после войны включился в восстановление разрушенного. Сначала отстраивал Минск, потом его отряд перебросили на стройку под Красноярск. Роман снова надолго покинул родные края, пока однажды вновь не оказался в Минске, на этот раз с экскурсией.
Увидев знакомое знамя, он будто сомкнул разорванную во времени и пространстве цепь своей жизни, вспомнив обо всем.
«Прошло 39 лет... святое полотнище, которое вынес из окружения и передал на временное хранение своему отцу! Я не могу описать...»
Люди видели, как на местном кладбище у деревни Костинки, где когда-то жил Петр Михайлович, у одной могилы долго сидел незнакомый мужчина, в котором никто бы никогда не признал Романа Мисника. Он, спустя сорок лет, пришел на могилу отца, чтобы сказать:
-Прости меня, отец...
Начало повести тут:
Повесть написана под впечатлением истории, прочитанной здесь. :
https://www.sb.by/articles/i-v-plameni-ne-izmenili-znameni.html