Случаются в жизни периоды, когда беды и несчастья, словно тучи сгущаются над головой, когда кажется, что жизнь вот такой и будет всё время, серой и безрадостной.
Но однажды появляется человек, которому удаётся раздвинуть эти тучи, нарисоваться в судьбе другого человека кусочком синего неба, кусочком надежды на то, что беды уйдут, боль утихнет, и жизнь опять засияет яркими красками.
Вот такой «кусочек неба» увидела я во время моей последней паломнической поездки в город Муром.
К остановке, где мы ждали экскурсионный автобус, они подошли втроём и сразу обратили на себя внимание.
В первую очередь взгляды людей, собравшихся на площади, обратились на молодую женщину, весь облик которой был наполнен каким-то внутренним тёплым светом. Её красивая, но застенчивая улыбка, вспыхивая время от времени, порождала в сознании тех, кто видел её, какую-то тайну, какую-то загадку, которую непременно хотелось разгадать.
Она была очень приветлива с окружающими, слегка смущаясь, тут же со всеми перезнакомилась, представившись Таней и сожалея о том, что путь предстоит неблизкий, ехать придется целую ночь, и её муж Серёжа очень сильно устанет. Мне показалось, что при упоминании о муже, в уголках её глаз даже сверкнула непрошеная слеза.
Поставив сумку с вещами на жухлую траву, она склонилась над ней, достала влажные салфетки и повернулась к человеку, который по моему представлению никак не мог быть её мужем. Но, однако, это был он, Таня подошла к нему и осторожно вытерла пот, который обильно проступил на его лоб.
Если женщина была сама весна, ей было лет тридцать, может быть, чуть больше, то мужчина явно вступил уже в пору осени, был высок, худощав, с благородной сединой на висках, но с неповторимой осенней грустью в красивых карих глазах. Он тяжело опирался на трость, и с первого взгляда становилось понятно, что мужчина на протезах.
С ними была ещё пожилая женщина деревенского вида со скорбной складкой у губ. Тихая и молчаливая. Я, как ни пыталась, так и не смогла понять, кем она приходится этой странной паре.
Подошёл автобус, посадочная суета на время отвлекла моё внимание, да и наступившая вскоре ночь не позволила наблюдать за тем, как переносил дальнюю дорогу мужчина на протезах. Видела только, что сидели они с женой рядом, мужчина подставил женщине своё сильное плечо и то и дело бережно поправлял лёгкий плед, которым она была укрыта. Во время санитарных остановок он вместе со всеми выходил на воздух и опять поправлял и застёгивал наброшенную на её плечи кофточку. Было ясно: дорогу труднее переносит она.
Второй раз я обратила внимание на эту пару, когда мы вошли в Свято- Троицкий женский монастырь и встали в очередь к гробнице с мощами святых благоверных и преподобных князя Петра и княгини Февронии. Люди в очереди вели себя по-разному, кто-то неслышно шевелил губами, произнося про себя молитвы и мысленно обращаясь с просьбами, кто-то бросался к многочисленным старинным иконам и неистово целовал их, кто-то молчал, сосредоточившись на главном, ради чего и приехал в это святое место.
Я обратила внимание на то, что мужчины на протезах в очереди нет, увидела: он ходит по храму от иконы к иконе и ставит свечи. А женщина, ещё не дойдя до гробницы с мощами, вдруг упала на колени и, захлебываясь слезами, стала молиться.
Очередь невольно расступилась перед ней и дала ей возможность вплотную приблизиться к мощам. Никогда в жизни я не видела, чтобы женщина, никого не стесняясь, так горячо изливала свою душевную боль. Ни один человек не сдвинулся с места, никто ни одним звуком не нарушил это искреннее и страстное моление. Поднявшись и отойдя к мужу, Таня ещё долго стояла, уткнувшись ему в плечо и вздрагивая всем телом.
На какое-то время я потеряла их из вида и увидела уже случайно. Недалеко от входа в монастырь в инвалидной коляске сидела пожилая монахиня, уже потом я узнала, что это игуменья Тавифа, настоятельница монастыря. Около неё стояла охрана.
Но никто и глазом моргнуть не успел, как Таня, выдернув руку из руки мужа, упала на колени перед настоятельницей и стала покрывать поцелуями её руки. Мы так все и замерли, не представляя, что сейчас будет. Но настоятельница не разгневалась, а, склонившись над ней, положила свою руку на голову Тани и произнесла: «Встань! У тебя всё будет хорошо!»
Мне показалось, что в этот миг толпа туристов и паломников, наблюдавшая эту сцену, вздрогнула, и послышался легкий возглас одобрения. Тут же ещё одна из паломниц попыталась попросить у матушки-настоятельницы благословения, но была остановлена охраной.
Видела я и тот момент, когда в Спасо-Преображенском мужском монастыре Сергей остановился у часовенки, в которой поминают воинов, погибших в «горячих точках» наших дней, в том числе и воинов, погибших в Чечне.
На стеле у входа было написано, что она освящена в память о православных сынах, погибших на северном Кавказе и что там есть земля, взятая из алтаря храма Михаила Архангела в городе Грозный.
А ещё там была изображена икона новомученика Евгения Родионова, вынесшего все страдания, но не предавшего свою православную веру. Трудно сказать, о чём думал Сергей в эти минуты, кого вспоминал. Я хотела сфотографировать его, уже и фотоаппарат достала, но руки бессильно опустились вниз, я вдруг всей душой осознала не только его трагедию, а и трагедии многих и многих ребят, чьи жизни забрала или искалечила та война.
Мне очень хотелось узнать историю этой интересной семьи, но случая никак не представлялось, а спросить напрямую казалось неудобным. Как всегда, помог его величество случай.
Было шесть часов утра. Мы сидели на скамеечках около гостиницы и поджидали автобус, чтобы отправиться в обратный путь. Позади меня вели тихий разговор две женщины, одна из которых была той, третьей в компании, привлекшей моё внимание еще в Ярославле. Постепенно я стала прислушиваться к их разговору и услышала вот такую историю:
- Серёжа – мой племянник, - говорила одна из них, – я к нему из деревни переехала, когда мать у него умерла. Он ведь у нас в Чечне пострадал.
Он такой умница, военное училище окончил с отличием, женился по большой любви, девушку взял хорошую, ребёночек у них родился, годик уж был. А тут его в эту мясорубку и сунули. Семь месяцев всего и пробыл там, а вернулся без обеих ног. Что с ним творилось! Им же там давали чего-то, толи таблетки специальные, толи наркотики, чтобы злость в них пробудить, ведь не каждый решится стрелять по живым людям. И вот всю эту злость, всю агрессию он привёз домой.
Страшно кричал ночами, ломал костыли, падал с кровати, всё рвался бежать куда-то. Жена не выдержала, поделилась этой бедой с матерью. Та вместо того, чтобы помочь как-то им пережить этот трудный период, поддержать, забрала её домой. А Серёжа впал в депрессию, перестал со своей матерью разговаривать, всё лежал на кровати, отвернется к стенке и молчит целые дни. Чего только она не делала, чтобы вернуть его к жизни, ничего не помогало.
А тут и война эта наконец-то закончилась, стали возвращаться в город парни, разыскали его. Он вроде оживился при виде их. Выпили за встречу, за погибших друзей, обещали навещать и помочь с работой. Мать, естественно, боялась, что выпивки будут при каждой встрече и, в конце концов, споят они его. Но нет, хорошие парни оказались, особенно один, не отступался, всё тянул и тянул Серёжу к жизни.
А тут новая беда – мать у него умерла, сестра моя, уснула и не проснулась, знать, надорвал он её сердце. Я после похорон осталась у него пожить. А он опять за своё. Молчит. Отвернется к стенке и молчит. Есть, пить перестал, видно, вслед за матерью собрался. И друг ничего сделать не мог.
Вот в это время и появилась в нашем доме Танюша, она тогда ещё в школе училась, ребёнок совсем. А ходила к нам вместе с братом, потихоньку-полегоньку возвращала Серёжу к жизни.
После окончания школы хотела совсем к нам перебраться, но Серёжа не разрешил, велел в институт поступать. Выучилась она, на работу устроилась и тогда только к нам переехала.
Зарегистрировались они и обвенчались, а я опять к себе в деревню вернулась, но часто у них бываю, очень она хорошая, Танюша-то, душа у неё, как небушко голубое, любые тучи раздвинет. Вот уж десять лет живут в любви и согласии, только не даёт им Господь ребёночка, вот и приехали к благоверным Петру и Февронии помолиться.
Только мне почему-то кажется, что Серёжа просто ребёночка не хочет, наверное, думает, что сам, как ребёнок, на руках у жены, да ещё и наследник, если появится, не потянет он, пожалуй, хоть и работа у него есть, и заработок.
Только зря он так. Танюша сильная, вы не смотрите, что она такая худенькая, она сможет, её и на работе вон как хвалят, и дома нянчит Серёжу, будто маленького ребёнка, зря он лишает её такой радости.
А может, Господь им пока ребёночка не даёт, проверяет её чувства. Да только чего проверять, всё уж временем проверено. Думаю, что после этой поездки обязательно чудо случится. Говорят, что даже большие люди приезжают помощи просить и эту помощь получают. Дай-то бы Бог!