Первая половина 70-х годов, Сибирь. Самый разгар зимы – снега намело выше заборов и морозы стоят. Но нас – детвору – при столбике термометра на отметке в минус 20-25 градусов дома удержать было невозможно. И в более трескучие морозы мы на лыжах и санках катались, так что 20°C – это по нашим меркам было «тепло».
Помнится, в тот день с другом детства мы ни на лыжах не гоняли, ни на санках не катались. Просто-напросто слонялись по улице взад-вперёд и ничего более. От скуки залезли на тополь, росший у ограды по соседству с моими бабушкой-дедушкой. Дерево молодое, всего лишь метров пять в высоту. Хозяин дома увидел нас в окно, на этом всё и закончилось – даже пальцем не погрозил. А мы сидим почти на самой верхушке дерева и с высоты поглядываем на окрестности.
Впрочем, быть в роли котов, забравшихся на дерево за воробьями, нам быстро надоело. Никто на нас не обращает внимания, воробьи разлетелись ещё до того, как мы полезли наверх. Одним словом – скукотища.
Стали спускаться вниз. Но в виду того, что залезли мы чуть ли не на самую макушку, ветки там были тонкими, а на морозе стали ещё и очень хрупкими. Одна ветка хрустнула под ногой и обломилась у самого ствола. Над головой другую ветку уже специально обломили руками – сломалась она довольно легко, прилагать больших усилий не понадобилось. И вот нам новое занятие – спускаясь всё ниже и ниже, мы оставляли за собой лишь голый ствол. Внизу, где ветки были уже толстоваты и не поддавались нашим рукам, ломали ногами, с силой прыгая по ним. С дороги глянули на своё «творение» и довольные собою пошли по домам.
На следующий день хозяин тополя пожаловался моему отцу. Отец меня спрашивает вечером:
– Вы зачем тополь обломали? Стоит как свечка, ветки только на макушке.
Виновато опустив взор, пожимаю плечами:
– Не зачем, так просто...
Отец дальше меня пытает:
– А кому из вас в голову идея пришла?
Неуверенным голосом оправдываюсь:
– Никому не пришла. Ветка сама сломалась...
Отец строго спрашивает:
– Ветки ВСЕ сами сломались?
Отвечаю:
– Нет, не все. Одна только... Остальные мы сломали...
Отец наседает:
– Зачем сломали? Заняться было нечем?
Опять пожимаю плечами:
– Нечем...
Попало нам и от хозяина тополя. Показывая нам на наш вандализм, он негодует:
– Что теперь будет с деревом? Разве я его для вас сажал? Теперь у него веток нет, без листьев засохнет.
Мы молча слушали, украдкой поглядывая на голый ствол тополя. Действительно, зачем обломали? Чем он нам помешал? Воробьи и на макушке могут посидеть, а нам на него уже не залезть. В общем, себе же хуже сделали.
Шло время, наступила весна. Про тополь все уже забыли и про обломанные ветки нам никто не напоминал. В какой-то мере к виду голого тополя привыкли, на него уже не обращали внимания. Вроде так и надо, вроде таким он был всегда.
Пригрело солнышко, побежали ручьи из талого снега, весело защебетали птахи – природа просыпалась после зимнего сна. Набухли почки, распустились листья. Зазеленела макушка и у многострадального тополя. Вопреки нашим грустным ожиданиям, засыхать он вовсе не думал. Наоборот, из ствола полезли новые веточки и за лето тополь превратился в красивое дерево с аккуратной, густой и умеренно раскидистой кроной. Ближе к осени хозяин с довольным видом говорит нам:
– Ну, «мичуринцы», правильно, что вы ветки обломали. Вон какой тополь получился – загляденье!
В наших местах тополя росли во многих дворах. Были они и у нас, и у соседей слева-справа. Но все деревья отличались широкой кроной, нами обкоцанный тополь тянулся ввысь словно зелёная колонна. Отец потом вспоминал:
– Хожу мимо, смотрю и родину свою вспоминаю. У нас-то тополя пирамидальные – высоченные, а ветки по сторонам не торчат.
Спустя годы «мичуринский» тополь раскинул вширь крону и от пирамидального образа остались лишь детские воспоминания.