Наркоманам нельзя доверять. Это подтвердит любой наркоман.
(из кинофильма Рок-н-рольщик)
Лопнувший под ногами инсулиновый шприц лишь укрепил подозрения Макса, а проклятия случайно повстречавшейся на пути старушки, уже не выглядели так нелепо. Тем не менее разум Максима, отчаянно сопротивляясь, отказывался воспринимать очевидное, вырисовывая в голове совершенно нелепые картинки, от прогрессирующего недуга, до кем то организованной стихийной свалки. Вдруг почему то захотелось просто развернуться и уйти прочь, подальше от этой, источающей убогость и нищету, лачуги. Полынь, пробившись через щели окончательно прогнивших досок крыльца, указывало на хрупкость конструкции, и Максим ступая как можно осторожней, подошел к двери.
Постояв минуту, пытаясь уловить хоть какой нибудь шорох, Макс с силой загрохотал кулаком по ветхим, рассохшимся доскам дверного полотна.
Вначале, с глубины дома, донесся безудержный, удушающий кашель, прерываемый порциями отборного мата, а после снова воцарилась полная тишина. У Максима вдруг промелькнула мысль, что сердитая бабка перепутала дома, в душу закрались сомнения, но с отчаяньем взглянув на свою "убитую" обувь, он с остервенением начал снова колотить по держащейся на честном слове двери.
Вновь тишину разорвал продолжительный кашель с избытком сдобренный совсем уж непотребной бранью, послышался скрип досок, металлический звон "отфутболенного" в сторону ведра.
Наконец дверь распахнулась, с невероятным скрипучим усилием, пытаясь удержаться на единственном выжившем навесе, перекосилась, перекрыв выход.
Существо мало напоминавшее человека, держало в руке ведро. Оно посмотрело сквозь Максима, свободной ногой в галоше пнуло перекошенную дверь, вызвав у последней, обреченный стон, и без эмоций проследовав мимо замершего в ступоре гостя, выплеснуло содержимое прямо напротив крыльца.
От стремительно распространившейся вокруг вони, у Максима брызнули слезы, пустой желудок в конвульсиях подпрыгнул до самого горла, грозя вылететь наружу. Частично перекрыв доступ "аромата" рукавом куртки, полным слез глазами, Максим смотрел в пустые, абсолютно ничего не выражающие глаза хозяина.
Испытав за миг весь спектр чувств, от мерзости, до жалости, Максим молча смотрел на "живой труп", пытаясь увидеть хоть частицу от облика своего друга Тимофея, отказываясь верить, что такая трансформация вообще возможна.
Стоящий перед ним человек определенно был болен, и если бы он просто закрыл глаза, Макс с уверенностью сказал бы что перед ним труп. Иссиня бледное лицо покрытое сеткой старческих морщин, квач из давно нечёсаных волос, тонкие ручки покрытые синяками-медалями различной свежести выдавали в нем единственно верный диагноз.
-Тимоха, ты? - спросил шепотом Макс, отступив на шаг назад. Он еще был в шоке от увиденного, а так же под воздействием блевотной вони.
Хозяин вдруг закрыл глаза, заставив Максима подумать о самом страшном, после, на последнем издохе, так и не открыв глаза, с трудом выдавил из себя:
-Бабки есть?
-Есть! - поспешил выпалить Макс, опасаясь, что отрицательный ответ скорее всего убьет страждущего.
Реплика Макса, мощным зарядом, за какую то долю секунду, вернула парня к жизни, глаза заблестели, в действиях появилась осмысленность и координация. С каждой секундой энергии становилось все больше и больше, заставляя хозяина убогой конуры, буквально приплясывать на месте, пальцы непроизвольно начали сжиматься и разжиматься, а все его движения, теперь напоминали некий ритуальный танец.
-Заходи, заходи братан,- заговорил скороговоркой недавний "мертвец", резким движением откинул смердящее ведро в сторону и участливо прижав к косяку дверь, гостеприимно махнул рукой, приглашая Максима вовнутрь.
Сделав пару шагов внутрь темной комнаты, Максим почувствовал себя словно провалился на самое дно вокзального туалета. Впитавшийся в стены фреш из аммиака, уксуса и зловонной гнили, в холостую выворачивали пустой желудок наизнанку, согнув Макса пополам.
-О брат, нехило тебя тряхануло, - внимательно посмотрев в лицо Максима, произнес хозяин гадюшника, а после откинув все приличия в сторону, сменил участливый тон на требовательный:
-Ты давай падай, отдохни, а я быстренько метнусь до аптеки, подлечимся, поговорим. Может тебе что взять, пожрать там, или закинуться? - Парень
явно сдерживал себя из последних сил, приплясывая вокруг согнутого пополам Максима, с протянутой грязной пятерней. Максиму даже показалось, что еще чуть-чуть и хозяин вцепится ему в горло зубами.
На всякий случай, пощупав холодный металл "ТТ", он не глядя отщипнул пару банкнот внутри кармана, предпочитая не светить все деньги и протянул впадающему в некую истерию страдальцу.
Выхватив резким движением банкноты, парень быстро засветил их номинал на пробивающемся из заколоченного окна луче света, удовлетворенно охнул и подобно пули испарился в темноте. Макс успел только крикнуть в догонку:
-Водки возьми с сосисками, ну и пожрать там! - но парень скорее всего его уже не слышал, так как его голые щиколотки в галошах, мелькнув, исчезли за перекошенной дверью, оставив Максима наедине с впитавшейся в стены нестерпимой вонью, да картиной всеобщего бардака и упадка.
Макс на автомате вставил дверь в причитающееся ей место, после брезгливо вытолкнул покрывшуюся плесенью подушку из проема разбитого окна, пустив во внутрь свежий воздух. Все это время в мозгу звучал один лишь вопрос:
- Неужели, неужели этот больной, сколовшийся торчок и есть Калина? Несмотря на свои беды и проблемы, грусть острым осколком царапала сердце и душу Макса, погружая с головой в уныние и отчаянье.
-Если это Калина, то где же его мать? - все в доме указывало на присутствие одного и совсем нечистоплотного человека. Развалившаяся печь, с проваленными вовнутрь кирпичами, полностью исключала мысль о ее использовании. Из мебели, одинокий массивный табурет, на котором стояла покрытая всевозможными подгоревшими следами и брызгами, электрическая конфорка. Почерневшие и покрытые грибком стены, сливались с царящей вокруг темнотой. Повсюду в беспорядке валялись какие то тряпки, пустые бутылки и остатки разломанной мебели. Одинокая панцирная кровать, с отсутствующим матрасом, завершала нелицеприятную картину домашнего убранства.
Провалившись со скрипом почти до самого пола в глубину скрипучей кровати, Макс приготовился ждать. Усталость и голод брали свое, и прикрыв глаза, он погрузился в сон.
Услышав на улице приближающиеся шаги и разговоры, он резко вскочил на ноги. Сквозь щели криво забитых досок на окне, он видел как к дому приближались двое. Впереди смешно семеня ногами практически бежал его новый знакомый, а чуть позади, походкой хозяина жизни шел незнакомец. Несмотря на отсутствие солнца, его глаза скрывали солнечные очки, а руки утопали в глубине карманов длинного до пят черного кожаного плаща.
Тревога, красным мерцающим фонарем запульсировала в голове, Макс присев у окна на корточки, вынул из кармана пистолет и клацнул затвором.