30 октября 1981 года в Филадельфии закончил свой земной путь человек, который более полувека не был на родине. Из письма его жены: «Все последние дни собирался домой, говорил о соседях, называл имена …».
Харбин, Маньчжурия, 1945 г. В центре города прошёл многолюдный митинг по случаю капитуляции Японии. К советскому офицеру Х. Бадмаеву, который только что с трибуны зачитал на японском языке акт капитуляции, подошёл незнакомый гражданский и спросил, кто он и откуда. Затем протянул визитную карточку: «Дабаев Шойдор Цыдыпович». Фамилия была знакома молодому офицеру по Курумкану.
Так родные узнали, что их брат и дядя, старший сын Цыдыпа Дабаева жив и здоров. Они ничего не знали о его судьбе более полутора десятков лет, вместивших в себя столько событий: бедствия коллективизации и массовых репрессий, военные конфликты на КВЖД (Китайско-Восточная железная дорога) и Халхин-Голе, оккупацию Маньчжурии Японией и, главное, Вторую мировую войну.
На фоне бесчисленных похоронок, извещений о пропавших без вести и сотен судеб, просто исчезнувших бесследно людей весть об оставшемся живым и невредимым человеке, была редкой и удивительной.
Шойдор Дабаев родился в 1899 году в Барагхане (совр. Курумканский район). У него было пять сестёр и брат. Получив образование в известном Восточном институте во Владивостоке, Шойдор изучил ряд европейских и восточных языков. В 20-е годы он работал в советском Внешторге, в 1923-24 гг. много плавал в дальневосточных морях до Ледовитого океана.
В Харбине Шойдор оказался по делам того же Внешторга. В те годы это был практически русский город, где рядом жили представители белой эмиграции и сотрудники советских учреждений, работники КВЖД.
На родине в это время развернулась кампания раскулачивания и коллективизации, сопровождающаяся массовыми репрессиями. Именно с этими событиями связан массовый исход части бурятского населения в приграничные районы Монголии и в Маньчжурию. Попытались уйти и родственники Ш. Дабаева — брат Нован и сестра Мэдэгма. Последней не удалось перейти границу — советские пограничники уже взяли её «на замок», открывая огонь по безоружным беженцам. Несчастных преследовали даже на сопредельной территории, убивая и захватывая их имущество.
Нован всё же смог уйти в Монголию, где жил до 60-х годов. Только в 1975 году родственникам удалось хоть что-то узнать о его судьбе.
Мэдэгме также не суждено было увидеть родной Баргузин. Оставшись в приграничном районе, она вышла замуж, а в годы военного лихолетья скончалась, оставив двух сирот.
В это время и прервалась его связь с родными. Позже Дабаев вспоминал: «… ещё в 30-х годах письма из СССР поступали сюда со значительными препятствиями. Сплошь да рядом в тысячах писем просили и умоляли не писать письма, кои чреваты … последствиями. В свою очередь и у нас дело обстояло если не плохо, то хуже. Люди получавшие письма из СССР, подвергались преследованиям».
Отец Шойдора, Дабаа Цыдып, был крепким хозяином и предприимчивым человеком. В годы Первой мировой войны на тыловых работах в Архангельске, где от непривычного климата, болезней и голода погибли тысячи людей, Дабаа Цыдып сумел сберечь своих односельчан — все они вернулись в родные края.
Шойдор унаследовал деловые качества отца. В 30-е годы он открыл в Маньчжурии своё дело — по его собственному выражению, «торговые и коммерческие дела по отрасли различных машин и моторов». По словам Х. Бадмаева, который после встречи на митинге в Харбине побывал у Ш. Дабаева в гостях, он был хозяином завода по выпуску небольших тракторов, «пользовавшихся хорошим спросом, особенно среди местных бурят». Судя по всему, это было сборочное производство, главные комплектующие для которого завозились, скорее всего, из Японии, где хозяин часто бывал в деловых поездках.
По воспоминаниям шэнэхэнских бурят, чрезвычайно высоко оценивавших деловые качества Шойдора Цыдыповича, он снабжал их не только тракторами, но и другими сельскохозяйственными машинами.
«В небольшом масштабе оно (дело) продолжалось до последних лет», — писал Ш. Дабаев в 1959 году, когда ему удалось возобновить переписку с родными. Вот что он писал в те дни: «Я испытал большое счастье, когда предпринятые мною меры по отысканию кровно родных нашей фамилии дали положительный результат». Из переписки, спустя пятнадцать лет после окончания войны, Шойдор узнал о том, что две его сестры потеряли мужей на фронте, ещё у одной сестры погиб на войне сын. «Жертву, принесённую вами/нами на алтарь Отечества, страна не забудет никогда».
Тогда, несмотря на все усилия, он не смог получить разрешение на приезд к нему сестёр, а вскоре в КНР (Китайская народная республика) началась «культурная революция».
«В Китае мне пришлось всё бросить, весь агрегат сельскохозяйственных машин, как в городе, так и в провинции. Успокоили меня … чтобы я не спешил ликвидировать трактора и прочее, а потом вдруг — выезжайте через три дня! Пришлось спешно выехать из Китая в 1961 году».
Из Харбина Ш. Дабаев едет в Южную Америку, где около трёх лет он прожил в Сантьяго (Чили). В конце 1964 года Шойдор с женой Галиной Николаевной прибыли в США, где в итоге осели в Филадельфии, возможно потому, что там существовала большая калмыцкая диаспора (впоследствии ламы буддийского монастыря в Филадельфии проводили Ш. Дабаева в последний путь).
В США несмотря на свой 65-летний возраст, он вновь пытается наладить своё дело. «Я приехал сюда, в Сан-Франциско, по коммерческим делам». «По делам часто езжу в Нью-Йорк».
Но годы уже берут своё. Из письма Галины Николаевны: «Мы поздно приехали сюда, будь он моложе, он бы во многом здесь преуспел, но в его годы было уже поздно. И он очень переживал, хотя никогда и не говорил, но я видела по нему и чувствовала».
В Америке Шойдор Цыдыпович вновь предпринимает усилия по встрече с родными. «Встречи и свидания между нами после столь длительной разлуки — это редчайшее … счастье». Неоднократно он добивался американской визы для приезда сестёр, хотел, чтобы они подлечились в США. Кроме активной переписки, он, ещё начиная с Харбина, пытаясь оказать помощь племянникам, регулярно отправлял посылки. Часть из них возвращалась назад, часть просто разворовывалась в пути.
Письма Ш. Дабаева поражают своей скрупулёзностью — в начале каждого подробно указаны адреса отправителя и адресата, страницы аккуратно пронумерованы, выделен каждый абзац. Во всех посланиях прослеживается ясная, чёткая мысль. Очевидно, таким же дисциплинированным и строгим к себе он был и в делах, иначе ему трудно было бы добиться успеха на чужбине.
Его портрет дополняют письма Галины Николаевны, простой русской женщины, урождённой сибирячки, которая соединила свою судьбу с Шойдором Цыдыповичем ещё в Харбине. После его смерти она до самой своей кончины продолжала переписываться с родственниками Ш. Дабаева. «… О всех беспокоился, всех вспоминал, но не в силах был всем помочь, как он хотел. Это его очень угнетало, он мечтал, чтобы сёстры приехали сюда». «Пришлите мне открытку озера Байкал. Он много мне рассказывал, какой чудный ваш край». «Это был исключительно добрый и честный человек. Здесь он выделялся своей образованностью и воспитанием, за это его уважал все калмыки, все знакомые американцы …».
Шойдор Цыдыпович и Галина Николаевна оставались советскими гражданами до 1976 года. Он всё лелеял мечту вернуться на родину, уговаривал жену. «Всегда любил свою Родину и гордился ею …, ваш дядя заслуживает, чтобы его прах покоился в родной земле. Он всегда был патриотом, любил свой народ».
Разбирая бумаги после его смерти, Галина Николаевна нашла старую расписку от советского консульства в Харбине, где указано, что гражданин Дабаев пожертвовал во время войны три тысячи юаней на нужды обороны СССР.
Б.О. Раднаев
#сша #иммиграция в сша #бурятия #монгол #ссср
