Я не "страдаю" аутизмом. Я аутистка. Это такая же часть меня, как мои каштановые волосы и лесные глаза.
Родилась ли я такой? Да.
Были ли признаки в моем детстве? Да.
В ретроспективе это очевидно. Я страдала в школе.
Чтение в детстве было мучительным, а школьная работа - пыткой.
Никто не виноват в том, что я проваливалась. Это были 1960-е и 70-е годы. Не было тогда ни оценки проблем с обучением, ни индивидуальных планов обучения.
И, поскольку я компенсировала это своим дружелюбным характером, мне всегда удавалось выкарабкаться.
Затем, в младших классах средней школы, все изменилось.
Как будто мой мозг наконец-то перестал давать осечки и начал мурлыкать, как котенок. Моё понимание подскочило, и я пристрастилась к пониманию символизма и комплексному мышлению.
Я начала получать пятерки и подсела на это. Я подсел на обучение.
Наконец-то я узнала, каково это - заслужить похвалу учителя.
Мне больше не нужно было прятаться и сжиматься, когда я сталкивалась с очередной унизительной тройкой или двойкой.
Может ли та работа с большой, жирной, красной цифрой "5" быть моей? Наверняка учитель ошибся.
На самом деле я не сказала родителям, когда у меня начались хорошие результаты, опасаясь, что меня обманули и я на самом деле была мишенью какой-то изощренной мистификации, чтобы еще больше подорвать мое чувство собственного достоинства, лишить меня хоть какого-то подобия достоинства.
Мои родители были отстраненны от меня, так что это было легко скрыть.
До этого момента чтение было для меня одной из самых трудных вещей (и до сих пор остается).
Конечно, я умела читать, но читала медленно, и понимание было для меня чем-то сложным.
Вернемся в начальную школу.
Власти предержащие, в своей бесконечной мудрости, разбили детей на группы по способности к чтению.
Мы, конечно, не должны были знать, что они это делают, но мы все знали.
Они пытались скрыть этот факт, маскируя уровни чтения различными учебниками с кодовыми названиями.
"Галактика", книга с красивой зеленой обложкой и изображением астронавта на Луне, была для умных детей.
"Калейдоскоп", фиолетовая книга с витражной картинкой на обложке, предназначалась для обычных, соответствующих классу детей, подходящих читателей.
А потом была "Панорама" - оранжево-коричневая обложка с изображением счастливого щенка - для "тупых детей". Тех, кто не умел хорошо читать.
Угадайте, в какой группе была я?
Переходим к средней школе.
Я до сих пор помню двух учителей, которые заметили мои трудности и нашли способ построить свои уроки таким образом, чтобы они были интересны моему тогда еще не диагностированному аутичному мозгу.
Теперь я знаю, что мое развитие было медленнее, чем у большинства, намного медленнее.
Моя способность мыслить абстрактно и работать на метауровне значительно отставала от моих сверстников.
И, к счастью, они были рядом, мисс Уильямс, добрая, заботливая мама, учительница геометрии и мисс Кан, художница-хиппи гуманитарных наук. Я любила их обеих.
Мисс Уильямс взяла меня под свое крыло на геометрии. Она казалась такой непохожей на математику, которую я до этого момента изучала.
Геометрия была тем, что я могла визуализировать пространственно.
Геометрия была о формах и правилах, и это имело смысл для меня, не то что алгебра, которую, возможно, написали инопланетяне.
Она была так терпелива и заботлива со мной, и никогда не раздражалась, когда я пыталась понять, в отличие от моего отца-бухгалтера.
Напомните мне рассказать вам о травме, которую мне нанесли годы математических флэш-карт - я плакала, чувствуя себя ущербной и глупой, и он с его высокомерием, для которого математика была такой "легкой".
Мисс Уильямс была другой. Она ободряла и находила время, чтобы объяснить.
"Почему" и "как" в математике, а не просто говорила мне принять правила на слепую веру.
Мне нужно было знать "как", "почему" и "зачем".
Это было проблемой для ребенка, живущего в мире правил, которые, казалось бы, произвольно придуманы взрослыми без видимой логики и причин.
Конечно, я послушно следовала правилам, но меня уязвляли те, которые не имели для меня смысла.
Математика до геометрии была похожа на это... Куча правил, которые не имели абсолютно никакого смысла и были основаны на огромном количестве заучиваний, без концептуальной решетки, под которой можно было бы найти смысл.