Всё на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян.
Так считал незабвенный Веничка Ерофеев.
Насчёт "медленно и неправильно" можно поспорить, как и насчёт "грустен и растерян". А гордыня — грех, спору нет.
В 2021 году по случаю переиздания моего романа "Тайна трёх государей" и выпуска продолжения приключений тех же героев, романа "Тайна двух реликвий", обе центральных лестницы Московского Дома книги на Новом Арбате приобрели неожиданный вид. Они украсились моим именем с названиями книг от издательства АСТ и с месяцок активно меня рекламировали.
Сложно сказать, насколько такая декорация способствует продажам, но самооценку автора поднимает вне всякого сомнения. Тут я, может, и загордился бы вопреки Веничкиному завету, но мне лопатой поправили корону второкурсницы библиотечно-информационного факультета Санкт-Петербургского института культуры.
Сидим это мы с юными девами в шикарном дубовом зале под присмотром декана. Я прочёл им лекцию, поумничал часа полтора, отвечаю на вопросы — и вдруг меня спрашивают: "Какую надпись вы хотели бы сделать на своей могиле?"
Вообще говоря, у того, кому приходится время от времени выступать или давать интервью на одну и ту же тему, есть выбор: то ли отполировать до блеска дежурные ответы, то ли каждый раз импровизировать и отвечать по-разному, пока хватает фантазии......потому что вопросы — вне зависимости от того, задаёт их радио-телевизионно-газетный журналист или читатель из зала, — не блещут разнообразием 🙂Впрочем, уже давно замечено, что при случайной встрече с кем угодно чабан обязательно спросит:
— Спички (или курево) есть?
— Ты моих баранов (или лошадей, или коров) не видел?
Два стандартных житейских вопроса. Я по стране поездил и знаю. Нормальное дело. А тут — студентки. Коленки, причёски, макияж. Могила. Эпитафия... Поневоле призадумаешься: и правда, что писать-то?
Двести лет назад Константин Николаевич Батюшков ответил так:
Не нужны надписи для камня моего,
Скажите просто здесь: "Он был и нет его!"
Чуть младший его современник по имени Александр Сергеевич возразил:
Здесь Пушкин погребён; он с музой молодою,
С любовью, леностью провёл весёлый век,
Не делал доброго, однако ж был душою,
Ей-Богу, добрый человек.
Правда, на могилах того и другого написаны совсем другие слова.
Николай Михайлович Карамзин был ощутимо старше обоих и о смерти начал задумываться раньше — или, будучи придворным историографом, держал в уме древнеримский императив: "Memento mori — Помни о смерти". Он опубликовал цикл эпитафий, в том числе совсем короткую:
Покойся, милый прах, до радостного утра!
Я не уверен, что Карамзин выбрал бы именно эту строку для собственного надгробия...
...а наша чудесная современница, профессор филологии, состоящая в Президентском совете по русскому языку и многих прочих подобных структурах, Светлана Друговейко-Должанская довольно давно написала автоэпитафию в английском духе:
Лежит в могиле односпальной
Девица славная одна —
Та, что могла быть гениальной,
Когда была б не так умна.
В 1992 году ленинградский, ставший петербургским, поэт Геннадий Григорьев посреди ресторана Союза писателей произнёс такие стихи:
Вновь поэт, не допив, не доспорив,
Взял и смылся за грань бытия.
Это ж плохо, что умер Григорьев…
Хорошо, что Олег, а не я!
Ресторана давно уже нет, а Геннадия тогда били, хотя он искренне — в отличие от многих! — откликнулся на смерть своего однофамильца Олега Григорьева, известного всей стране благодаря циклу пионерских страшилок вроде: "Я спросил электрика Петрова: "Ты зачем надел на шею провод?"" Вернее, знали не его, а именно страшилки...
Кстати, тот же Геннадий Григорьев написал трогательную автоэпитафию:
Я весь этот свет забираю с собой.
Живите без света и – плачьте!
Это всё к тому, что сознательно или неосознанно молоденькие студентки копнули очень интересную тему. Желающие могут попытаться ответить на их вопрос. Вспомнить автоэпитафии знаменитостей и необычные надгробия. Предложить что-то своё...
...а я не спешу и продолжаю думать. Вроде время ещё есть. Гордыня дремлет: её не в силах разбудить даже присланный издательством снимок из Московского Дома книги, как будто это ступени к Парнасу, Олимпу и голливудской Аллее звёзд.
Memento mori.