Моя пятиэтажка в 70-е годы стояла на границе города. Рядом большой пустырь, на котором добрые строители оставили лесополосу с оросительной канавой. Там было удобно жечь костры и печь картошку. Или хлеб. Шашлыки не делали: мясо было в дефиците. Клубни клали в угли, через полчаса печеная картошка была готова. Вкус обалденный!
Как-то летом было много саранчи. Рубцовск — степной город, вокруг бескрайние поля. Я как-то поймал горсть и предложил Саше Дивисилову их пожарить: слышал, что их едят. Тот посмеялся, но костер разожгли. Я нанизал саранчу на прутик и поджарил на углях. Получилось симпатично, хотя торчащие части тела, крылья и ноги, обгорели и отвалились.
На вкус саранча напоминала жаренную пересушенную курицу. Друг смотрел на меня с ужасом и морщился, пока я их ел. Впрочем, я остановился на втором кузнечике, остальное выбросил.
Саша, видимо, рассказал об этом эксперименте моим родителям, потому что мама спрашивала, зачем я ел кузнечиков. Я ответил, что в жизни разное бывает, поэтому надо использовать любую пищу. Она же сама рассказывала, как голодала в белорусской деревне после войны. Мама ответила, что сейчас не то время и есть надо съедобное, а то люди могут подумать, что она не кормит своего ребенка.
На этом мои эксперименты с насекомыми закончились. Но память осталась и недавно в Таиланде я с удовольствием хрустел саранчой в уличной забегаловке. Там были насекомые и пострашней, например,
Все мои книги на Литрес