Прежде чем перейти к основной части, упомянем очередные сторонние работы, в которых вездесущий Фил в это время участвовал.
Ещё прошлым летом 1976 года, когда в группе стоял ребром вопрос, кому хватать микрофон после ушедшего Гэбриэла, Фил помогал Эллиоту Мёрфи записывать 3-й сольный альбом «Just a Story From America». Вот что вспоминает сам Эллиот о том сотрудничестве:
«Идея пригласить Фила принадлежала Робину Кейблу: он продюсировал альбом Фила (какой-то сайд проект Genesis — не помню название). И как только он вошел в студию, я сразу понял, что это отличная идея. Он очень забавный и поддерживал хорошее настроение. Я хотел бы поработать с ним подольше, но он сказал, что Гэбриэл уволился из Genesis и он подумывает самому петь, поскольку они никого другого найти не могли, а ему нужно было репетировать. Мы почти все песни записали, кроме «Caught SHort in the Long Run», ее мы позже сделали в студии, недалеко от клуба Marquee».
Альбом в итоге вышел уже в 1977 году, о котором пойдет речь в этом выпуске.
Также Фил успел творчески пересечься с шотландским музыкантом по имени Уилльям Лайл (он имел опыт работы с Аланом Парсансом, а также был на вокале и играл на флейте в группе Pilot). В 1976 году Уилльям записывал свой единственный сольный альбом «Solo Casting». Барабаны Фила звучат в 7 песнях из 10.
Ну а теперь возвращаемся в нашу историю.
В конце 1976 года Genesis выпустили альбом "Wind & Wuthering". И пока публика его оценивала, в группе снова искали барабанщика.
Честер Томпсон
Фил Коллинз
Мне на глаза попалась статья в Melody Maker, в которой было сказано, что Билл начал играть в одной группе вместе с Риком Уокманом и Джоном Уэттоном. Звоню ему: «Ты с ними или ты остаешься с нами?». Он сказал: «А, да, я хотел тебе об этом сказать».
Никаких обид. Было очевидно, что его время в группе ограничено, потому что он не писал песни с нами. Бруфорд помог нам залатать дыру, мне очень было приятно, что он был частью нашего состава.
Майк Резерфорд
Появление Билла в Genesis — своего рода, переворот, поскольку в Америке он был уже известен со времен участия в группе Yes, а выбрать Genesis с его стороны — это такой забавный шаг. Билл - не сессионщик. Он не мог носить «чужую шляпу» и быть кем-то иным. Он выходец из того мира джаза, где каждый раз, когда ты выходишь на сцену, ты всегда должен звучать по-разному. Для одних песен это нормально, но в других есть ключевые моменты, которые нужно сыграть точным образом.
Фил Коллинз
Сначала я хотел найти английского барабанщика. Купил записи, начал изучать, но никто не подходил. Затем я связался с Альфонсо Джонсоном, нашим связующим лицом с американскими музыкантами. Так он предложил Честера.
Честер Томпсон
Я рос в Балтиморе. Слушал R&B и там же ходил на концерты, в Royal Theatre - своеобразный Apollo в Гарлеме. Сэм Кук, молодой Стиви Уандер, Джекки Уилсон - все они они гастролировали вместе.
С барабанами его познакомил друг семьи, джазовый музыкант Джеймс Харрис, который подарил ему небольшую барабанную установку в 11 лет, а в 13 лет Честер уже давал клубные концерты в Балтиморе. Помимо поп-музыки середины 60х, он вдохновлялся творчеством Элвина Джонса, Тони Уилльямса, Макса Роуча, Арта Блейкли. Сильное влияние на Томпсона оказывала ещё музыка соул и джаз. В 15 лет он уже играл в различных жанрах и пробовал себя в местных джазовых коллективах.
Я начинал в 1970 году с Chitterlin’ Circuit (набор площадок для выступлений в восточных, южных и верхних частях Среднего Запада США, которые обеспечивали коммерческое и культурное признание афро-американских музыкантов, комиков и других артистов в эпоху расовой сегрегации в Соединенных Штатах — прим.). Вместе с Джеком Макдаффом мы исколесили все небольшие чёрные клубы Штатов.
Я зарабатывал 200 долларов в неделю, которые все шли на расходы. Если ты не работал целую неделю, то платил меньше. Так в Chitterlin’ Circuit отрабатывали свои взносы.
Томпсон также совершил небольшую гастрольную поездку с Беном Э. Кингом, классиком соул музыки.
Зарекомендовав себя в качестве уважаемого джазового и ритм-энд-блюзового музыканта, Честер попал под внимание менеджера Фрэнка Заппы, который искал второго барабанщика для него. Заппа был одним из первых рок-музыкантов, решившихся извлечь выгоду от использования сразу двух ударников. Фрэнк был поражен Честером, и в конце сентября 1973 года Томпсон официально присоединился к нему и к группе The Mothers of Invention. У коллектива был плотный график, к предстоящему туру они репетировали 40 часов в неделю, и это продолжалось 5-6 недель перед каждым турне. Строгое расписание, сложная музыка и требовательность Фрэнка стали очень хорошей школой для Томпсона.
В середине 70-х Честер переехал в Лос-Анджелес, а вскоре Фрэнк отменил предстоящий тур. Тогда Томпсон только обживался в новом городе и не имел еще новых рабочих контактов. По счастливой случайности, его давний знакомый бас-гитарист Альфонсо Джонсон пригласил его в джазовую группу "Weather Report" в качестве нового барабанщика. Вскоре ему предложили контракт. Но несмотря на расставание с The Mother of Invention, Честер поддерживал контакты с Заппой и поучаствовал в создании его нескольких сольных альбомов в период с 1974 по 1976 года.
В конце 1975 года Weather Report работала над новым альбомом "Black Market". По наступлению рождественских праздников, группа решила уйти в отпуск, во время которого Альфонсо Джонсон покинул группу. И вот тут произошло некоторое недопонимание. Сам Честер, проводивший отпуск дома в Балтиморе, об уходе Джонсона не знал. Другие же члены группы Уэйн Шортер и Джо Завинул ошибочно предположили, что, так как Честер тесно общался с Альфонсо, то они покинули группу вместе. И стали искать обоим замену. На место Джонсона был приглашен Джако Пасториус. На место барабанщика Джако порекомендовал Нараду Майкла Уолдена. Между тем, Томпсон вскоре дал весточку о себе. Он связался с Шортером, чтобы узнать, когда будет следующая запись в студии. Именно в этот момент он узнал про уход Альфонсо и про замены. Тем не менее, Честера пригласили в студию, дав понять, что на самом деле никто от него отказываться не собирался и что вышло недоразумение. Так или иначе, оно породило дальнейший дискомфорт в группе. Уолден уже успел к этому времени записать партии к некоторым песням. Когда запись альбома закончилась, напряжение в отношениях между Томпсоном, Завинулом и Шортером стало утихать, но несмотря на это росла неприязнь между Томпсоном и Пасториусом. В результате по обоюдному решению Честер ушел из группы. К слову говоря, альбом "Black Market" стал самым успешным для группы.
Честер снова стал работать сессионным музыкантом, он не потерял авторитет среди своих коллег. А летом 1976 года, находясь в Сан-Франциско, Честеру позвонил Фил Коллинз. Самому Коллинзу Честера предложил Альфонсо Джонсон, но и без этого Фил знал о нем, так как ходил на лондонский концерт Weather Report (который, к слову, стал последним для Честера), помимо этого он прослушал специально альбом "Roxy & Elsewhere" Фрэнка Заппы с Томпсоном на барабанах.
Фил Коллинз
Честера я знал еще по Weather Report, а также слышал его концертный альбом Roxy с Фрэнком Заппой, особенно мне нравились те места, где он барабанил со вторым барабанщиком Ральфом Хамфри. В песне Заппы More Trouble Every Day они играют фантастический двойной рифф. Нечто подобное я хотел иметь в Genesis.
Майк Резерфорд
Честер мало что знал о Genesis до того, как он присоединился к группе (он почти был напуган слухами о том, что ему придется носить костюмы), но, возможно, именно поэтому всё получилось хорошо. Хорошо иметь того, кто не слишком влюблен в то, что мы делали.
Честер Томпсон
Фил пришел ко мне и сказал: "Решай, без прослушивания - если ты хочешь концерты, ты их получишь".
Я более-менее знал, что из себя представляют Genesis. В европейском турне с Weather Report мы путешествовали на поезде, апартаменты первого класса – всё как в кино. Бас-гитарист группы Альфонсо Джонсон – тот, кто и дал мой номер Филу – всегда с собой брал кассетный магнитофон и проигрывал альбом «Trick of the Tail» снова и снова, в течение всего времени нашего путешествия. Поэтому я был знаком с их музыкой. Она звучала фоном, и между разговорами я успевал цеплять их песни. Но это не подталкивало меня к тому, чтобы покупать их альбомы и кассеты для домашнего прослушивания.
Тогда я играл в мюзикле The Wiz, невероятное шоу, феноменальная музыка, замечательная работа для барабанщиков. Я на том шоу встретил свою жену, она была одной из участниц. А до звонка Фила я мог оказаться у Карлоса Сантаны, который тоже приглашал меня присоединиться в свою группу. Не получилось, но это всё же меня на мысли навело. В моей жизни что-то обычно начинает случаться именно тогда, когда появляется необходимость в переменах, и по определенным причинам я не получил свой контракт на The Miz на следующий год, когда это было связано с переездом в Чикаго. Обстоятельства сложились так, время было идеальным. Я был готов попробовать что-то новое.
Меня всегда привлекала возможность поиграть что-то из другой культуры, и когда я получил приглашение от Фила, я подумал, что это самое интересное, что со мной случилось тогда. До этого мне не доводилось играть что-то «истинно британское», а попробовать хотелось.
Фил Коллинз
Я сразу понял, что Честер – тот, кто нам нужен. Он понимал большинство материала лучше, чем Билл.
Возможно, это было связано с тем, что тогда мне очень нравилась черная музыка.
Майк Резерфорд
Честер — сова. В Лондоне он останавливался в отеле недалеко от мраморной арки. И когда я подъезжал к нему с водителем, чтобы забрать на репетицию, он никогда не появлялся вовремя. Однажды мне пришлось прождать его целую вечность. Наконец, Честер спустился в длинном кожаном пальто. Ничего странного в этом нет, но когда он начал залезать на заднее сидение, то внезапно на полпути остановился. То есть одной частью он был внутри машины, а другой - снаружи, и дальше сдвинуться не мог. Я запереживал: заболел? Инсульт? Потом заметил, что он просто зацепился крючком. Наполовину сонный, он напялил пальто вместе с вешалкой, которая высовывалась позади воротника.
Честер Томпсон
У меня было 9 дней репетиций с группой, а потом мы открывали турне концертом в Rainbow Theatre, в Лондоне.
Поначалу я полагал, что музыка немного на мой вкус жестковата, проблема первых репетиций стояла в удалении из моей игры элементов свинга. В те дни они просили меня добавить немного фанка. Мне это казалось забавным, что они хотели звучать по R&B-шному.
Я попытался выучить настолько много, насколько смог из альбомов, которые у меня были. Но еще очень много нужно было сделать, прежде чем приступить к репетициям. Но то, что я услышал, пробудило во мне интерес. Когда я слушаю музыку для работы, я не слушаю её для формирования мнения или развлечения. Я перевариваю детали, начинаю разбирать и пытаюсь понять, что и откуда.
Шоу должно было длиться два с половиной часа, а у группы было только 10 дней на репетиции. Поэтому для снятия партий, мне приходилось спрашивать конкретный список песен, что мы будем завтра репетировать. Потом возвращался обратно в отель и выписывал все, что Фил играл в каждой песне – я учился по стандартным обозначениям – и на следующий день репетиций я сидел и читал партии. Так много было странных, но интересных элементов у них, приходилось всё очень внимательно выписывать. Многие партии построены на ощущениях и не всегда соответствовали правилам. Тем не менее, работа была грандиозная, и, казалось, они все были под впечатлением (особенно Тони!) от того, как я справлялся, постоянно ходил с маленькой книжкой и мог переворачивать страницы во время игры. Полагаю, они считали, что все идет очень хорошо, и когда наступило воскресенье, они решили сделать выходной. Не думаю, что парни догадывались о том, что я до 5 утра каждую ночь выписывал все партии.
Тони Бэнкс
Думаю, тот акцент, который Честер дал некоторым старым песням – легкий свинг – привлек много людей. Плюс привнёс немного своего стиля, что мне нравилось, и концертные версии некоторых песен зазвучали намного лучше. «Eleventh Earl of Mar» - хороший тому пример, мне кажется, на концертах она была лучше, чем в альбомной версии.
Тур
Фил Коллинз
Wind & Wuthering вышел в декабре 1976 года, и 1977-й год мы начинаем так, как планировали: тур начинался прямо в Новый год, плюс ко всему мы улучшили наше концертное оборудование. Теперь у нас есть лазеры и 747 посадочных прожекторов. Genesis стал масштабной гастрольной группой.
Как фронтмену мне очень нравилось, как использовались эти колокольчики, свистки и лазеры. Они не рассеивали внимание публики. Фактически они были заменой театральному эффекту, который привносил Питер. Немного света и магии — а также мощной энергии нашего материала - и публика, казалось, уже забыла, что фронтмен Genesis раньше был знаменит тем, что одевался в центуриона или Билла — Человека из Цветочного Горшка.
Майк Резерфорд
Я чувствовал, что наше световое шоу с этими гигантскими скоростными посадочными прожекторами, все больше и больше брало на себя то внимание, которое Пит забирал своими историями. Никогда в голову не приходило, что буду скучать по его загадочности, но мы по-прежнему устраивали сценки, рассказывали истории, создавали атмосферу, но только не словами, а светом. В частности «Los Endos», песня, с которой мы заканчивали наш сет, была большой кульминацией в плане музыки и визуальности, особенно с двумя барабанными установками на сцене, когда Фил возвращался за установку и барабанил вместе с Честером.
Игра Честера и Фила на барабанах в «Los Endos» делала концовку захватывающей. Это было настолько впечатляюще, что я некоторое время даже не осознавал, что никто при этом не поёт. Вплоть до того момента, когда спустя несколько лет Элтон Джон на это указал: «Не могу поверить, что вы заканчиваете шоу инструментальной мелодией: какая отличная идея!» И тут я задумался — неужели мы и правда заканчиваем произведением, во время которого никто не поёт и не выходит на сцену вперёд? Звучит самоубийственно, если так можно выразиться.
Честер Томпсон
Нам также пришлось, скажем так, корректировать навыки общения. Было время, когда они подумали, что я собирался уходить из группы. Они тогда что-то играли, а я, находясь под впечатлением, всё время говорил: "Плохо, о-очень плохо!" - хотя я-то подразумевал, что всё хорошо! О проблемах понимания узнал спустя несколько лет, у них была между собой беседа: «Что делать? Он уйти из группы собирается. Явно, что оставаться не хочет, поскольку ему ничего не нравится!». Первые пару недель турне в Великобритании были достаточно странными в моей жизни, потому что после каждого шоу мы собирались в чьем-то номере отеля с теми или иными людьми, у которых был разный акцент. Например, у одного из тур-менеджеров (вроде из Ньюкасла), я его с трудом мог понять. Странное ощущение, сидишь в комнате, все говорят на одном и том же языке, но ты и слова понять не можешь".
Фил Коллинз
Мы начали давать большие концерты. В Лондоне играем в Rainbow — по подсчетам 80 тысяч человек подали заявки на 8 тысяч билетов. Три концерта в "Эрлс-Корт", "Мэдисон Сквер Гардене" в Нью-Йорке.
Мы впервые поехали в Бразилию, где сыграли для 15 тысяч человек, и каждому из нас приставили охранника, чтобы нас не похитили. Это был совершенно новый опыт. Мы ругались с военной полицией, нас чуть было не размазал грузовик на автостраде, толкались с местными музыкантами в барах, наслаждались роскошными условиями звукозаписывающих компаний, находящихся рядом с бедствующими трущобами, посмеивались над шаманами. Поездка была крайне интересной, но и очень страшной. Я купил парочку традиционных бразильских перкуссионных инструментов (включая сердо - огромный ручной бас-барабан, на котором однажды сыграл для песни Питера "Biko") и, конечно же, чучело пираньи.
Майк Резерфорд
Никогда не верю людям, которые говорят: «Мне наплевать на отзывы». Да конечно не наплевать. Все мы хотим быть любимыми. Такова человеческая природа. Но именно Фил воспринимал прессу о нас самым серьезным образом. Иногда он напрямую обзванивал журналистов после их нападок, защищался, а я ему говорил, что это единственное, чего делать не стоит.
Но всё-таки отзывы всегда для меня имели наименьшее значение чем то, что происходило в мире реальном. В Торонто один журналист нас просто ненавидел. Годами выдавал на нас плохие отзывы. И чем хуже они становились, тем известнее были мы. Что мне нравилось в концертной музыке: реакция и отзывы зрителей были естественными и спонтанными.
То, что успех к нам пришел, благодаря концертной работе, отличало нас от групп, которые появились после. Мы стали популярными не потому, что у нас были хитовые синглы (на самом деле, их не было) и не потому, что мы мелькали на MTV (его тогда ещё не существовало), а потому что наша небольшая культовая аудитория превратилась в самую большую культовую аудиторию. Как только мы стали известными, изначальный небольшой культ людей чувствовали себя брошенными - как и всегда бывает, когда подавляющее большинство новичков, которых мы заинтересовали, не собирались уходить, что бы мы не делали.
Но когда в мае 1977 года мы вылетели в Бразилию на Конкорде, мы поняли, что да... мы достигли следующего уровня.
В 1976 году Конкорд только начал проводить коммерческие полёты, так что мы стали не только одной из первых больших групп, которые выступили в Южной Америке, но и, вероятно, самой быстрой.
Мы не были точно уверены, что концерты Бразилии за собой влекут, однако проблемы начались еще до того, как мы приземлились на их землю. Бразильская валюта крузейро была полностью для всего мира бесполезной, и между Тони Смитом и бразильскими промоутерами Globo было бесчисленное множество межатлантических звонков по телефону, поскольку у тех возникла гениальная идея платить нам в кофейных зёрнах. В этот момент Тони сам решил сесть в самолет.
Впрочем оплата была не единственной проблемой. Тони слышал много историй о монополии Globo среди звукозаписывающих компаний и их способностях конфисковать аппаратуру, если что-то идёт не так. Учитывая, что нас ожидал изнурительный тур по Европе, Тони хотел добиться чугунных гарантий, что нашу аппаратуру беспроблемно "отпустят" из страны по окончании наших концертов. Globo продолжали тянуть время, однако Тони не отступал и настаивал на встрече с их главой, а тот в свою очередь настаивал на том, что «в данный момент он недоступен». Какое-то время эта игра в кошки-мышки продолжалась, но Тони всё же удалось с ним встретиться. Парочка тяжеловесов его забрали у гостиницы, посадили в лимузин и спустя мгновение они отправились кататься по холмам. Как только они съехали с главной дороги на грунт, Тони прошиб пот - ему, конечно, нравилась Genesis, но не думаю, что ради нас он готов был поставить свою жизнь на кон. Когда лимузин, наконец, подъехал к огромному особняку, он уже представлял направленный к своей голове пистолет.
Как оказалось, глава Globo был похож на кого-то из "Клана Сопрано": «Тони, как поживаешь?» Он даже из Чикаго был, однако эффект был испорчен тем, что он был совсем невысокого роста (чего не могли скрыть даже его ведомые). Но Тони поставил свою подпись на пунктирной линии, и нам всем также показалось, что гонорар довольно солидный – пока не поняли, чего от нас ожидают: мы будем играть 3-часовой сет для 20 000 человек не один раз, а два раза в день.
Но плохие новости не закончились. Стоило нам приехать, как я тут же получил острое пищевое отравление. Я настолько плохо себя чувствовал, что едва мог выйти из ванной, не говоря уже о том, чтобы провести шесть часов на сцене, но об отмене не могло быть и речи. В Бразилии телохранители были нормой, но даже они, судя по всему, не смогли бы защитить нас от 20 000 несчастных клиентов с типично вспыльчивым южноамериканским темпераментом, каждый из которых, на мой взгляд, были бы рады любому предлогу для бунта.
Я подумал, что если я буду играть, то сделаю это, даже если в самом разгаре шоу упаду в обморок. Так и получилось. Разумеется, группа играть продолжала.
В конце концов единственным решением стало заставить врача сесть сбоку от сцены с парой шприцев, и время от времени во время сета он оттаскивал меня и делал уколы в задницу. Вскоре я понял, что у меня аллергия на Максолон, препарат от тошноты (Проблема заключалась в том, что этот препарат добавлял мне мега-дозу скорости: я не мог стоять на месте и играл в 2 раза быстрее, так что остальные не поспевали).
Тони наконец позвонил Энджи [супруге Майка, их свадьба состоялась в ноябре 1976 года — прим.] в Великобританию. Она была на третьем месяце беременности и сама страдала от приступов рвоты, поэтому не могла смириться с приездом в Бразилию. Он сказал ей, что всё довольно серьезно и она должна прыгнуть на Конкорд на следующий день, поскольку дело обстояло так, будто мне лучше не становилось.
Если уж на то пошло, Энджи на самом деле не задумывалась ни о Бразилии, ни о Конкорде, так как была так занята своими проблемами. Когда она наконец поднялась на борт самолета, ее осенило, что, когда он преодолеет звуковой барьер, возникнет ощущение силы тяжести. Я думаю, что какое-то время в ожидании удара она цеплялась за всё что можно побелевшими костяшками пальцев, и только потом бортпроводники сообщили ей, что они прошли звуковой барьер полчаса назад. Было еще кое-что, что повергло ее в панику: капитан объявил, что они приземлятся в Дакаре через двадцать минут. (Она подумала, что он имел в виду Дакку, Бангладеш, и что она, судя по всему, села не в тот самолет без какой-либо валюты в карманах.) Не уверен, что после дозаправки в Дакаре она оставалась поклонницей Genesis. Особенно по приезду.
Когда у меня всё же обнаружили аллергию на Максолон, мне дали другой препарат, который тут же подействовал. К моменту ее приезда я выглядел гораздо лучше, чем она. Настолько, что предложил пойти на пляж вместе с остальными. Там она тихо сидела, пока я ходил заниматься боди-серфингом. Внезапно большая волна отбросила меня обратно в море, и я почувствовал, что нахожусь в стиральной машине, из которой не могу выбраться. Каждый раз, когда я всплывал, чтобы набрать воздух, размахивая руками, очередная волна уносила меня обратно вниз. По сей день Энджи говорит, что думала, что я хорошо провожу время, и лишь махала мне в ответ.
Фил Коллинз
Несколько месяцев пролетели как один день. Мы закончили гастроли 3 июля 1977 года в мюнхеском "Олимпиахалле", отдыхали весь август, а в сентябре приступили к записи нового альбома. Саймону уже год.
Майк Резерфорд
После трех концертов в Эрлс-Корт я как никогда почувствовал общее понимание, что мы стали группой. Два барабанщика, все эти огни... мы ощущали, будто идем в бой и наши пушки заряжены огнями. После ухода Пита мы какой-то период блуждали, нужно было перетерпеть, понять, кто мы и что из себя представляем. Но теперь пришло наше время водрузить флаг в землю.
…А потом ушел Стив.
To Be Continued?