Подросткам очень важно иметь свое пространство, а друзья как раз и помогают его создать. Сверстники – один из самых ценных источников информации, ведь они делятся друг с другом переживаниями, тревогами, трудностями, сокровенными мыслями, планами и мечтами. Подростку необходимы близкие друзья, на которых можно положиться, которые выслушают, поймут и посочувствуют.*
Продолжение. Из неоконченной повести о Лили.
У Андрюхи собралось много народу. Пришли «колодезники"- пацаны, живущие в домах, расположенных колодцем, Вовкины друзья из ПТУ. Танька, Светка из 9 «А» и две девчонки, которых привел Ольгерд, они уже шустрили возле стола. В ванной плавали в холодной воде бутылки портвейна и самой дешевой плодово-ягодной «бормотухи», по 98 копеек. Среди них, поблескивая фольгой, высокомерно вытягивала шейку из воды единственная бутылка шампанского. Лиля поручила своего братца ребятам, а сама, вместе с Лёлькой, принялась помогать на кухне. Ребята вскладчину купили вина и минимум продуктов. На подарки у них уже денег не хватило. Кто что мог, принес от домашнего праздничного стола. Андрюхин бюджет страдал всегда больше всех. Правда, его родители на это закрывали глаза. Им удалось не забыть, какими они были в этом возрасте. За это понимание, и за то, что они сами далеко не оторвались, все их очень уважали и завидовали Дрону, что предки у него такие клевые.
Майонеза было мало, добавили к нему растительного масла, перемешали и залили этой заправкой салат оливье. У Андрюхи оказалось много картошки, девчонки начистили и поставили варить целую кастрюлю. В шкафчике нашёлся полотняный мешочек с сушёным укропом. С позволения хозяина, открыли банки с помидорами в собственном соку, и с вишневым компотом.
В центр стола водрузили большой салатник и открытую коробку шоколадных конфет, по обе стороны от салата, стояли тарелочки с кружками вареной любительской колбасы и колбасного сыра. Еще тарелка с помятым резаным пирогом, наверно, кто-то принес с собой, и две открытые баночки деликатесных шпрот. Ребята галантно разлили шампанское только девушкам, как раз по одному фужеру. «Для торжественного момента, а потом можно и портвешка, кто хочет». Андрюха, самый раскрепощённый и речистый в таких ситуациях, произнес тост в честь "прекрасной составляющей нашей дружной компании".
Гоша сел, было, рядом с Лилей, но она втиснула между собой и Гошей, Костика. Положила братику салата на тарелку, и он стал в нем ковыряться, выбирая горошек и колбаску. «Только не плюй в тарелку», - шепнула она брату, зная, как он ведет себя за столом. Ребенок таскал с тарелки колбасу, выковыривал жиринки, ел шпротинки - «золотые рыбки», потом полез за конфетой. «Куда?» - пресекла Лиля его движение, - «Подожди, сейчас уже картошка будет готова».
Гоша положил Лиле на колени толстую шариковую ручку. Она была тяжелой, вручную набранная из разноцветных эбонитовых колечек, со скошенным отполированным краем, - зоновская самоделка. «Это тебе», - сказал Гоша.
Лиля попробовала взять авторучку между пальцев, как будто собралась писать, - не очень то удобно, но пусть, как сувенир. "Спасибо", - улыбнулась, наблюдавшему за ее реакцией, Гоше. Костика заинтересовал подарок, он начал вертеть ручку и пытаться разобрать её на колесики.
Быстро, успевая шумно и возбужденно общаться и жевать за обе щеки, умяли и салат, и картошку, смазанную маслом и густо посыпанную укропом, помидоры, и сок от них, и колбасу. Лиля отпивала по глоточку шампанское, а Танька и Людка, которую привел Ольгерд, уже пили вино вместе с Андрюхой и ребятами. Ольгерд был мастер по травле анекдотов, знал их уйму, и рассказывал смешно. Колодязники, не всегда умело, упражнялись в остроумии. Кочан часто глупил, но всех это только забавляло, он был "клоуном", его подкалывали беззлобно.
Потом поставили кассету ленинградской группы «Аквариум». Все стали разбредаться от разграбленного стола и усаживаться кто где: на креслах по двое, на диване, на полу. Лиля слушала вибрирующий нетвёрдый голос, пыталась разобрать слова. В это время Костик полез за очередной конфетой и перевернул стакан с вишневым компотом ей на колени. Лилька вскочила со стула, стряхивая с джинсов темную жидкость.
- Ну, вот что ты наделал? – выдохнула она.
Заграничные джинсы стоили тогда 200рэ., такие, Катерина Ивановна, при всём желании, не могла бы купить дочери. А эти - подделка под «Ливайсы», - но тоже дорогие для их бюджета, куплены были на рынке. Ткань настоящая, джинсовая, и были они совсем новыми, к тому же, очень ладно сидели на Лиле.
- Ну, я нечаянно. - Испугался и сам Костик.
- Нечаянно… - передразнивала его Лилька.
- Может, замыть? – предложил Гоша.
- Да, Лиль, иди в ванную, мы сейчас у Андрюхи что-нибудь найдем тебе переодеть. – Приняла участие, излишне оживленная от вина, Таня.
Лиля ушла в ванную, закрылась там, сняла джинсы и стала замывать пятно. Колготки тоже промокли, но главное, спасти джинсы. Танька постучала в дверь, и просунула какой-то цветастый халат.
- Что ты принесла то? Мне ж три раза им обмотаться можно! - возмутилась Лилька, зная тетю Аллу, широкую и крупную женщину. - Андрюхины штаны бы лучше какие-нибудь…
- Ну, не угодишь на тебя! Щас, посмотрю. А ягодный сок, кстати, я слышала, кипятком смывается.
- Так то ж сок, а это компот. Консервированный.
Танька убежала. А Лиля надела прямо на кофточку «лапшу» халат, и обдумывала, как бы закрепить, висящие впереди, широкие полы халата. «Булавку бы, какую». Джинсы она повесила на горячий полотенцесушитель. Лиля ждала Таню, и не закрылась, но та, по-видимому, забыла о подруге. Дверь резко распахнулась, и в тесную ванную комнату ввалился большой Гоша, быстро закрыл щеколду. Между ними оставался только шаг. Гоша молча уставился на Лилю. Она стояла спиной к раковине, опираясь одной рукой на нее сзади себя, другой придерживая, готовые распахнуться, полы халата.
Что скрывать, Лилька очень хотела тогда попасть в объятия к Гоше. Она уже много раз представляла себе, как это будет; лежа в постели, перед сном, прокручивала разные варианты их сближения. Но, постаралась быть твердой, и потребовала:
- Открой сейчас же.
Он не слушал, сделал шаг, и смело притянул ее к себе, глаза хмельные, бесшабашные. Отвёл волосы от ее щеки, и уже потянулся было к губам… Но тут дёрнули дверь, дёрнули еще раз, слабенько и мелко постучали. Потом слышно было, как Костик у кого-то спрашивает: «А где Лиля?»
- Пусти. - Отстранила она Гошу, открыла шпингалет и вышла из ванной. Лилька втиснулась на диван возле Лёльки, и взяла к себе на руки Костика. Гоша зашёл в комнату чуть позже, сверкнул глазами в Лилькину сторону, волосы у него были мокрыми. «Вот, вот, правильно, остудиться тебе не помешает» - Подумала она. Гоша сел на подлокотник кресла, где сидела его одноклассница Света.
Записи, которые предложил Андрей, были плохого качества. Но зато, передавалась атмосфера этого нелегального концерта - квартирника. Андрей подбирал аккорды.
Костик прильнул к Лиле на плечо, его уже скоро надо было вести домой. Но надо было ждать, когда подсохнут штаны. Щекой Лиля чувствовала Гошин взгляд. Он сидел, небрежно положив руку за спиной у Светки, и время от времени наклонялся к ней, подставляя ухо, чтобы разобрать, что она ему говорит, - «болтушка», и самому вставить парочку слов. Любезничал с ней. Светка была девица крупная, с пышными формами, и черты лица тоже крупные. «Кобылица». А кожа… Лилька раньше и не замечала (хотя и неудивительно, в школе, все в формах, как в футлярах), что у нее такая красивая шея и ниже, так называемая, зона декольте. Она пришла в нейлоновой блузке с расстегнутыми верхними пуговками и короткой юбке - клёш, краснокирпичного цвета. И Гошка! Ну, молодец! Прекрасно устроился! Ему там хорошо были видны все её прелести: и ложбинка среди круглых кубанских дынек, и плотные бёдра в тонких колготках. Он, когда наклонялся к ней во время беседы, не мог не наслаждаться, открывающимися глазу, колыхающимися красотами. «И глаза у него сейчас, наверняка, с поволокой, как были недавно в ванной», - думала Лиля.
Сидели на диване с Лёлькой, Тимуром, дальше еще кто-то…, плотно друг к другу, покачивали корпусом в такт музыке, открывали рты, имитируя пение. Но вслух никто не подпевал, все в первый раз слушали эти записи.
- Давайте чаю попьём. - Лиля попросила Лёльку пойти, поставить чайник, не хотелось тревожить Костика, да и халат этот дурацкий, а Таньки что-то не было видно. Лёлька легко подскочила и покатилась, и Тимура утащила за собой. А Гоша тут же пересел на освободившееся рядом с ней, место. Сел так же вальяжно, немного развалившись, как только что сидел возле Светки, и так же протянул руку за Лилей на спинку дивана.
В другой комнате уже в разгаре были танцы.
- Пойдем, потанцуем. – Предложил Гоша.
- Не хочу. – Она хотела. Но халат, - «Буду в нем, как дура». – Думала Лиля. И Костик, разомлевший на руках.
Они стали пить чай с засахаренным яблочным вареньем. У Андрюхи в деревне, близлежащей к городу, жили бабушка с дедушкой, поэтому дома было полно всяких банок. Прошлогоднее варенье Андрюха скармливал друзьям. А у друзей такие организмы, что они в состоянии переварить все что угодно, не только старое варенье. Гоша ухаживал за Лилей и ее братом. Наливал им с Костиком чай, переливал понемногу в стакан, чтобы быстрей остывал. Конфет в коробке уже не было. И приходилось довольствоваться вареньем и сахаром.
Колодезники пребывали уже в изрядном подпитии. Они выделывали невообразимые телодвижения под динамичную музыку. Вездесущая Лёлька заглянула в спальню родителей, а там Андрюха с Танькой на кровати.
- Ничего себе, - сделав глаза блюдцами, шептала она Лильке.
- А сколько времени? Ты же говорила, родители Андрюхины вечером приедут?
- Наверно много уже. Надо бы посуду помыть, - и она быстро организовала кого-то носить посуду, кого – то к раковине…
Некоторые продолжали колбаситься под громкий музон: "Шизгару" и "Хафанана", песни Челентано. Из полей уносится печаль ... .
Никто уже не слушал записей, и танцы переместились в большую комнату. Сашка - Мотыль (фамилия у него была Мотылев) из «колодца», обхаживал Светку. Они уже несколько раз уединялись в этот вечер, то в Андрюхиной маленькой комнатушке, то в тёмной прихожей, за горой пальто, вспучившихся на вешалке. Лиля и Лёля, убирая посуду со стола, и поглядывая на развеселившихся друзей, задержались у приоткрытой двери балкона. Светка танцевала, широко расставляя ноги в дорогих дедероновых колготках, короткая юбка фалдила из стороны в сторону, от этого ее широкие бедра делались еще внушительней. Лёлька шептала Лильке:
- Ну куда вот на такую грушу еще юбку-клеш?! Совсем что ли, соображения нет!
- А накрасилась то! Жуть! Синие жирные тени, ни к селу, ни к городу…
- Да, я тоже обратила внимание, брови насурьмила, щеки насвеклила…, - похохатывала Лёлька. - Она и ведет себя, ты посмотри, как танцует вульгарно, и вообще… Глупая. – Подытожила Лёлька, поджав губы.
- Слушай, но у нее такая кожа…, шея особенно, ты заметила? Гладкая, белая, как фарфоровая ...
- Прямо статуя беломраморная.
- Дурочка она, что с первого вечера с этим Мотылём. Ясно дело, ему не терпится запустить свою лапу к ней под кофточку.
Лиля с Лёлей убирали посуду со стола, носили её в кухню и сплетничали, они любили заниматься «перемыванием косточек» для развлечения, но были уверены друг в друге, знали, что это останется между ними.
Стол сложили, поставили к стене, места для танцев стало больше. Тимур и Гоша вышли перекурить на балкон. Лёлька потянула за собой Лилю.
- Сейчас я выйду, - задержалась Лиля. С ней же был ребенок, и его нужно было чем-то занять. Она вынула из мебельной стенки несколько миниатюрных моделей автомобилей с открывающимися дверками и багажником, и, усадив братишку в кресло, поставила их перед ним на журнальный столик. Андрей уже однажды разрешал Костику аккуратно поиграть этими моделями.
Лиля вышла к друзьям на балкон. После душной комнаты, воздух на улице показался свежим, как выстиранное белоснежное белье, вывешенное в огороде у хорошей хозяйки. Но воздух на балконе быстро потерял запах свежего белья, в нем витали облачка сигаретного дыма. Курили болгарские с фильтром «Родопи», и Лёлька тоже. Тимур протянул пачку Лиле, она вытянула сигарету, ей помогли прикурить, и она сделала короткую затяжку. По спине и рукам поползли мурашки, как и в первый раз, её передернуло. Гоша встал сзади и приобнял Лилю одной рукой, сразу стало теплей. И Лиля, чуть привалилась к его широкой груди. А он, выдыхая дым, и отводя руку с сигаретой в сторону, прислонял свои губы к ее макушке, затаив дыхание. На балкон вышел Вовка, его заносило. Лильке уже расхотелось курить, дальше уже могло только тошнить, и она с удовольствием отдала свою сигарету Вовке, скрестила руки на груди, и их с Гошей руки соприкоснулись.
С балкона хорошо просматривалась комната. Она была освещена одной бра, висящей над журнальным столиком. На другой стене мельтешили, длинные, и переломленные в месте, где пол переходит в стену, тени, изображая свой демонический танец.
Появился Андрюха. При всей его обычной вальяжности и небрежности, с которой он сказал, что «пора сматывать удочки, скоро предки явятся», проницательная Лилька заметила, что он старается не встречаться ни с кем взглядом. Что-то было его личное, тайное, которое он сейчас не хотел выносить из полутемной комнаты на яркий электрический свет. Но он оценил, что убрали посуду, и был рад говорить об этом. «Конечно, будем свиньями, так можем и хаты такой лишиться». – Смеялись в ответ.
Кто-то зашёл в туалет и обнаружил там Людку, сидящую на полу в отключке, и, обнимавшую унитаз, как сердечного друга. Ольгерд поднял ее и потащил в ванную. Подруга его была невменяема, ее голова моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы.
- И давно она там сидит?
- Как ты не усмотрел то за ней?
- Скорую надо вызывать. Она без сознания, что ли?
- Не надо скорую. Стакан дайте.
Ольгерд вливал ей воду в рот, засовывал два пальца…. Лёлька беспокоилась, что Людка теперь до утра не оклемается, постоянно что-то тараторила.
Прочистив желудок своей подружки, Ольгерд, с помощью Андрюхи утащили ее на кровать в маленькую комнату.
Все стали собираться. Теперь Танька заняла ванную. Лилька, едва успела надеть свои джинсы. Одевалась сама и помогала Костику. Детская одежда состояла из кучи неудобств: шнурочки, петельки, завязочки.
Стали поочередно вываливать на улицу. Танька открыла дверь ванной и кричала, чтобы подождали ее. Лилька шепнула Лёльке, что отведет Костика.
- Ну, ты придешь еще? – Спросила ее Лёлька.
- Не знаю. Как дома. Если тип сидит, то наверно, приду. – Ответила она.
- Конечно, сидит. Куда ему торопиться то? … Приходи. – Лёлька не понимала, как это можно сейчас разойтись, когда все в полном разгаре.
* * *
Лиля в те годы любила бывать на вечеринках среди друзей. Куда угодно: на танцы, в кино, в гости, на встречи с друзьями, лишь бы не сидеть дома.
Екатерина Ивановна по-видимому, считала Лильку ещё маленькой, никаких серьёзных разговоров с ней не вела, не обсуждала свою личную жизнь. "Тебе бы только с друзьями прохлаждаться, да на танцы свои бегать." - Укоряла она Лильку.
А между тем, очень важно, чтобы в жизни подростка было то, что интересно именно для него.
Если подросток не хочет идти на открытый конфликт, он может обесценить отношения с родителями настолько, что дома ему уныло, и, кажется, что и говорить с родителями не о чем.
Тело, психика и ценности подростков меняются так же стремительно, как родители теряют авторитет. Самое важное для них – компания сверстников и иерархическое положение в ней. Конкуренция – второе имя пубертата. Подростки – как трехлетки – постоянно нарушают границы, испытывают мир и себя на прочность. И, как и у трехлеток, поведение подростков бывает опасным*.
Подростки есть подростки - им положено ввязываться в истории и творить глупости.
Нормально, когда родители тревожатся за ребенка. Плохи крайности: запретить встречаться с друзьями из-за своих страхов или пустить ситуацию на самотек*.
Родителям важно понимать, что практически все подростки хотят ездить куда-то с друзьями, ходить на тусовки, что-то пробовать, рисковать. Мне кажется, намного лучше, если родитель знает, где его ребёнок*.
Те, кого отпускают редко, обычно сильней напиваются на вечеринках*.
Фото с Pixabay.
* Выдержки из интернета. сайты Психологи на b17.ru. "Мел"
Неоконченная повесть о Лили:
Вчера мы встретились; - она остановилась.