Дождь опять забарабанил по стеклу, крупными каплями нанося удар за ударом.
Мефедка поёжился, ища глазами хоть что-то, что могло принести дополнительное тепло, помимо исходившего от его тела. Но тщетно: изба, состоявшая из одной комнаты, была абсолютно пуста. Если не считать, конечно, обрывки бумаги, которыми щедро был усыпан пол. И веник. Его веник. Грязный, поредевший. Мефедка помнил его другим: новеньким, чистым, перевязанным красной ленточкой в виде красивого бантика. Этот веник появился в проходе за печкой, Мефедка был тогда совсем мальцом, он уселся на этот веник, и началась новая, счастливая жизнь в новенькой избушке с молодой семьей….
Ветер глухо хлестнул веткой по стеклу. Стекло задребежжало. Теперь, когда дом опустел, стал слышен каждый шорох, каждый звук. И Мефедка злился из-за этого. Ну, или сам для себя считал, что злится исключительно из-за этого. Поэтому всех мышей он разогнал за один день. Одну даже от злости разорвал зубами. От нечего делать Мефедка стал выдергивать нитки из засаленной заплатки на рукаве. За окном становилось всё темнее, а в доме холоднее. Хотелось есть. Да-да, домовые тоже едят. И даже очень любят это дело. Мефедка сглотнул слюну и покосился глазами на мышь, разорванную им пару дней назад. Хотелось каши и хозяйского мёду. Но мёда с кашей не было. И хозяев тоже больше не было. Они уехали, весело и дружно собрав вещи. В какой-то хорот уехали. Или город. А там им старый веник не нужен, там у них есть новенький фылясос, или пырасос, в общем, сос какой-то, чёрт его разберет! С досады Мефедка со всей силы дернул за нитку. Раздался треск, и заплатка упала рядом с домовым. Из глаз брызнули слёзы. Домовой вскочил на четвереньки и скачками помчался к разорванной мыши. Схватив её двумя руками, Мефедка с какой-то остервенелостью стал поедать окоченелую плоть, и из его груди при этом периодически раздавались сдавленные рыдания.
…Молния ударила совсем близко, осветив избу, в одном из углов которой сидело грязное взъерошенное существо, лицо которого было запачкано окровавленной плотью, а в глазах застыла злоба и ненависть… Так на одного домового стало меньше…