Блокада Ленинграда – это та правда о Великой Отечественной войне, к которой трудно прикасаться. Второго Ленинграда в истории войн не было. Ни одному городу не довелось выдержать столь жестокую и продолжительную осаду и остаться неприступным. Ни один город не принес для Победы такую жертву.
8 сентября 1941 года война в Ленинграде вступила в новую фазу. Звуки выстрелов зениток. Глухие удары взрывов. Страшное багровое небо и расползающиеся по нему клубы дыма – это горели Бадаевские склады. Те самые, где хранился основной запас продовольствия для города. Население трехмиллионного города было обречено.
То, что утром увидели люди, потрясло: многие дома были словно разрезаны ножом. В остатках квартир видны печи, обрывки картин на стенах, в одной из комнат над бездной повисла детская кроватка. Людей нигде не было. Транспорт не работал. На улицах не было освещения. В дома не подавалась вода, электричество и отопление, не работала канализация.
Зима 1941 - 1942 года оказалась для ленинградцев самой тяжелой. Морозы достигали сорока градусов. Топливо в город возили по Ладожскому озеру только на заводы. Ленинградцы добывали его как могли. Жгли мебель, книги и что найдется. При бомбёжках горели и рушились дома, где можно было с трудом добыть недогоревшую древесину. Немецкие бомбардировщики гудели над головой. За водой истощенные люди ходили на Неву или вытапливали её из снега. Горожане быстро сели свои запасы. Варили похлебку из чего придется. Из города исчезли все животные кроме крыс. Работники детских учреждений получили специальное распоряжение: «Отвлекать детей от разговоров и рассказов о пище».
От голода люди превращались в дистрофиков с глубоко ввалившимися глазами и выпирающими скулами. Либо наоборот, опухали от голода. Или теряли рассудок. Голод безжалостно косил людей. Трупы, завёрнутые в одеяла, увозили на санках на кладбище, складывали в нежилых помещениях, сбрасывали из окон нижних этажей. Или лежали бесхозные в квартирах и на улицах. Всё меньше становилось учеников в школе. Кто мог, ходил туда потому, что там давали тарелку супа. На перекличках перед занятиями звучало: умер, умер, умер…
Работающие на производстве получали 250 граммов хлеба, запечённого с корой и другими примесями. Оттого такого маленького и тяжёлого. Иждивенцы, в том числе дети, получали 125 граммов. В феврале 1942 года впервые за войну на карточки прибавили хлеба. В семь утра открыли магазины и объявили о прибавке. Люди плакали, казалось, победа вот-вот наступит.
Всё это пережила Мария Алексеевна Крылова (Шершнева)– жительница поселка Большая Мурта Красноярского края. В её семье было пятеро детей. В 1941 году ей было всего десять лет. В один из июньских дней из дома на работу ушел отец, трудившийся проводником на Варшавском вокзале. Больше его никто не видел. Поезд, на котором работал отец, был разгромлен вражескими самолётами. Жизненный путь Маши пролегал от дома до бомбоубежища и обратно. От вечного недоедания она заболела цингой. В 1942 году умерла её мама. Мария с сестрой сами на саночках отвезли её на кладбище. Похоронили в отдельной могиле, радуясь, что покоиться она будет по-человечески. Обычно тела на грузовиках ежедневно сотнями свозили на кладбище и хоронили в общих могилах.
Блокада дала понять цену каждой крошке хлеба, люди ели траву, радовались каждой мерзлой картошке. Как страшно и горько носить эти воспоминания в себе.
В прошлом году Марии Алексеевне Крыловой исполнилось девяносто лет. О себе она говорит: «Жизнь я прожила тяжелую, но знала для чего. Важно, чтобы рядом были родные, любимые и близкие люди. Здоровье, конечно, подводит, годы берут своё. Нужно больше двигаться, пока есть возможность».
Дети и внуки Марии Алексеевны отмечают, что секрет её долголетия в независимости и самостоятельности. Пока была в силах их мама и бабушка сама занималась домом, хозяйством, ни к кому не обращаясь за помощью.
Остаётся только восхищаться этими волевыми и сильными людьми, которых война не сломила.