| Насколько безопасно содержать такое безопасное место?
В России нет безопасных мест. Первый из наших приютов – в подворье монастыря. Это дает какую-то защиту. Хотя, бывало, и туда приезжали на трех больших джипах, используя связи с местными группировками.
Шелтер непосредственно не занимается эвакуациями, он только предоставляет убежище. Здесь 90% подстраховки – цифровая безопасность. Но мы, конечно, помогаем женщинам уходить к нам с надежным планом побега. Все надо тщательно продумать и объяснить – как добираться, что сделать с телефоном и сим-картой, какая одежда не привлекает внимания, как себя вести. Иногда по 10 раз это повторяем, потому что женщина в стрессе физически не может запомнить, а записывать опасно. Недавно у коллег с Северного Кавказа был случай: вроде, все продумали, девочка ушла из дома, взяла такси. В машине кому-то позвонила, сказала, что убежала, едет. И таксист ее немедленно сдал. Девочки жалуются, когда мы рассказываем об этом – зачем вы нас пугаете? А мы просто предупреждаем о рисках. Ведь главная ответственность лежит на нас, как более опытных.
| Эвакуация – это только начало. Человек попадает в непривычный новый мир, где надо адаптироваться, искать свой путь. Что делается для этого? Какие тут бывают проблемы?
Шелтер – не полка для хранения, где женщина просто сидит. Это активный процесс реабилитации. Главная задача — чтобы девушка перестала быть пассивной, и сама начала строить свою жизнь. Нужно не дать ей свалиться в горе, переключить на мысли о будущем, чтобы она почувствовала себя хозяйкой своей судьбы. Поняла, кем будет работать, какую профессию получит.
Некоторые родители думают, что девушки, уехав от них, сразу ударятся в аморалку. Нет, они, в сущности, еще дети. Одна бежит кататься с горки, другая любит арт-терапию, рисовать, наряжать елку. Им просто нужна свобода. Клетка, даже золотая, это плохо.
Иногда женщина жила в такой клетке и привыкла к роскоши. Мы приносим конфеты «Цитрон», а она: «Вы серьезно?» Такие люди не понимают, что ресурсы у нас ограничены, и даже простую еду добыть непросто. Они думают, деньги в благотворительный фонд рекой текут. Одна девочка заявила: «Если вы нам даете одну курицу, то две наверняка сами съели». В такие моменты сложно не выгореть. 95% моей работы — это поиск денег. Я с утра встаю с мыслью, что они нужны, и вечером с нею же засыпаю. Как добыть для них эту несчастную конфету «Цитрон».
У нас часто бывают девочки, которые дожили до тридцати лет, и им каждый день с утра указывали, что делать. До мелочей. Тут важно избежать праздника непослушания. Представьте, человек вырвался на свободу, не умея самостоятельно управлять своими желаниями, эмоциями, действиями. Они иногда днем спят, а ночью колобродят, начинают курить кальян. Человек должен научиться управлять режимом дня, своими запросами, даже убирать за собой. Раньше они это делали из-под палки, поэтому иногда и волонтеров шелтера, которые учат соблюдать порядок, воспринимают как угнетателей. Это живой процесс, со временем девушка понимает, что именно она теперь несет ответственность за себя, а не мы, не ее муж и родители. Она способна не только сама справиться, но и помочь другим. Понять, чего хочет в жизни – это ведь очень сложно.
| Какую работу они обычно находят?
Поначалу девушки хватаются за любую работу. Они чувствуют, что, мы не можем их держать всю жизнь. Некоторые работают в салонах красоты, тренажерных залах, кафе – везде, где не требуется подготовка и можно учиться в процессе. Боящиеся преследования устраиваются туда, куда нет доступа посторонним: фасовщицей на складе, комплектовщиком продуктовых наборов.
Вскоре они понимают, что без куска хлеба точно не останутся, и можно стремиться к большему. У них появляются мечты о поездках на отдых. Дети идут в школу, кружки. Словом, обычная жизнь человека. Через много лет могут похвастаться, что ребенок занял первое место на конкурсе хореографии. Такие письма дают нам силы работать дальше.
| А печальные случаи бывают?
Да, конечно. Иногда человека шантажируют родителями или родственниками. Или у девушки были отношения с парнем – платонические, по переписке – и ей угрожают: не вернешься – мы с ним что-нибудь плохое сделаем. Такое давление выдержать нелегко. Иногда говорят, что мама, отец при смерти. Но, как правило, это ложь.
Некоторые родители хотят привязать ребенка к себе, будто веревкой. Это ненормально. Или выдают дочь замуж против воли. Были тяжелые случаи, когда родственник насилует девушку, а родители об этом не знают. Часто братья распускают руки. Одну нашу девочку брат бил головой об косяк за кроссовки, поставленные под неправильным углом. Она сбегает, а родители не понимают, почему. У нас живет девушка, которую отец насиловал. Это ужасно, когда так поступает самый близкий человек, который должен тебя защищать.
У одной девочки все тело было в шрамах – так сильно била мама. И ведь эта мама, возможно, желала ей добра. У братьев же такая логика: буду тебя лупить, «чтобы не позорила семью». Даже если такая девочка встала на ноги, ей нужна психологическая реабилитация. Иначе жертва насилия сама может стать насильником – по отношению к своим детям.
Если девочке дома хорошо, она никуда не сбежит. Родственники должны понимать, что сами их толкают на побег. Хорошо, если беглянки попадут в кризисный центр. А если в криминальную структуру, если их обманом завлекут в проституцию? Я говорю «выпускницам»: возникнут проблемы – приди к нам, расскажи. И мы снова поможем.
| Полиция зачастую не только не оказывает жертвам семейного насилия должной поддержки, но и активно вмешивается на стороне родственников. Иногда – без юридических оснований. Как вы думаете, почему?
Когда женщина уходит из дома, родственники начинают массированную информационную атаку. Говорят, она попала в секту, в публичный дом, ее вот-вот разберут на органы. Пускают слухи, что она неадекватна и сидит на психотропных препаратах. Иногда заявляют, что ее лесбиянки или феминистки похитили, или ее завербовали в ИГИЛ. Силовики не хотят разбираться, правда это или нет.
Недавно полицейские пришли ко мне в поисках одной девушки и сказали: «Нам каждую неделю подают заявление на розыск. Перестаньте прятать, мы все равно ее найдем». Им нет дела до того, что девушка скрывается от родных потому, что ее заставляли носить хиджаб и запрещали учиться, а теперь она хочет жить обычной человеческой жизнью. Несколько месяцев назад она отправила в полицию заявление, что ушла добровольно и просит ее не искать. А родственники пишут все новые обращения, и полиция каждый раз начинает пробивать ее мессенжеры. Мы сейчас только в Сигнале пишем, потому что вотсап просматривают. Есть и доброжелательные полицейские, которые нам помогают, но чаще мы видим или равнодушие, или веру словам родственников. А переиграть полицию мы не можем. Слишком разные ресурсы. Девушек и в метро задерживали, и в магазинах.
| В последнее время в прессе особенно много материалов о семейном насилии на Северном Кавказе. Правомерно ли говорить, что в каких-то регионах его больше, чем в других?
Не думаю, что там больше насилия, чем в прочих частях России. Но у нас жертве легче вырваться, общество не станет ее удерживать, запирать. На Северном Кавказе сложнее получить помощь, там мало шелтеров. У нас были девочки из Швеции. Там те же проблемы, но с ними активнее борются, не пытаются скрыть. Давайте не будем возвращаться назад в средние века. Нельзя бороться за нравственность запретами и насилием над личностью.
Подробнее
https://zen.yandex.ru/media/sevrinovskylive/osnovatelnica-sheltera-kitej-alena-elcova-v-rossii-net-bezopasnyh-mest-61e5174bbf04b57bb97b3f67?utm_source=serp
#Китеж #шелтер #насилие #домашнеенасилие #гиперопека #АленаЕльцова #CaucasianFeminism