Жила-была обычная семья. Мама, папа, трое детей. Люба была средняя.
Была она обычный ребенок, училась с тройки на четверку, была симпатичная, правда, очень.
Шло время, развалился СССР, умер папа, а Люба осталась жить с мамой.
Мама начала болеть, плохо ходить. Но пока еще держалась.
Дом ветшал, но держался, он был срублен почти век назад из круглой лиственницы.
А лиственница, чтобы вы знали, это почти вечный материал.
Но к земле домов подбиралось болото, люди начали строиться в других местах поселка, посуше.
Любин район потихоньку превратился в место, где живут пенсионеры, которых дети не могли позволить себе перевезти их в хороший район; откровенные алкаши, зэки после отсидки, что равно алкаши, вобщем, это был район, про который в объявлениях пишут: не предлагать.
Люба по молодости жила с одним мужиком, родила от него двоих детей.
Мужик в молодости был красив -такая смесь кровей в нем была, что получился голливудский красавчик.
Конечно, пили, как и все вокруг, и чем дальше-больше.
Красота, конечно, была пропита, а жизнь как-то превратилась в череду дней "найди и выпей".
Работники, конечно, они стали никакие, и сползали все ниже и ниже на дно жизни поселка, как и весь их район.
Мужик Любкин по пьяной лавочке нанес тяжкие телесные, сел, а потом пропал из Любкиной жизни.
Как делают многие зэки, он нашел подругу по переписке-наивную российскую женщину, навешал лапши "сижу ни за что, ни про что", разве ее на посылки, потом на женитьбу в зоне-для официальных свиданий.
Устроился на зоне с максимально возможным комфортом, так сказать.
А что-передачки с продуктами и одеждой таскались, и посылки еще от Любки приходили.
С Любкой, само собой, жил без регистрации брака.
Так мужик после зоны резонно решил, что эта "лохушка" выгоднее, и уехал к ней. Как говорит Люба про новую жену, она приличная, работает, есть квартира и машина.
У Любки, как вы уже знаете, есть только дети и старая, больная мама.
Да, пока мужик сидел, Любка родила еще двоих детей.
Любка тоже человек, она хотела любви, но мужики не задержались, они, знаете, не дураки кормить-одевать Любкиных детей.
И вообще у таких мужиков жизнь вокруг выпивки крутится, а не это все ваше-дети, дом, благополучие.
От кого-то из них Любка заболела туберкулезом, под давлением органов по детям пролечилась, переехала жить к брату в новый район, чтобы в доме провели санобработку.
Свинья, говорят, везде грязь найдет, а пьяница-своих собутыльников, вот и у брата Любка развела привычные пьянки-гулянки, и его жена выставила Любку с семейством.
Сноха орала благом матом на Любку: где ты нашла алкашей своих? И правда, спросите вы, где?
Район новый, благополучный, вокруг в основном двухэтажные дома с гаражами на две машины, вот где?
А вот, находила.
Брат жалел сестру, но своих детей жалел еще больше, извините, это для Любки эти люди норм, а для обычной семьи-это алкаши, воры, и не дай бог, дети их увидят.
Любка вернулась в старый родительский дом, фестивалила дальше, а мама, как могла, смотрела за ее детьми, варила им суп, отправляла в магазин за хлебом, штопала одежду, будила в школу.
Потом начала Любка получать "путинские" на детей как мать-одиночка, стало вообще хорошо. На 5 детей, это, извините, под 60 тыс.
Вы скажете, вот же шанс встать на ноги! Ага, ага.
Любка "гуляла"околоток, на такси уезжала к знакомым, а когда деньги заканчивались, брала в магазине в долг.
Детям привозили одежду б/у одежду работники соцзащиты и тп.
На школу минимально Любка покупала, и дети шли в школу, так-то красивые.
Школу не попускали-бабушка блюла.
Потом и бабушка начала пить.
Дети сидели иногда без дров, и топили дом досками забора, старых стаек.
Дети красивые, и еще самостоятельные: умеют кушать сварить, печку топить, за водой до колонки с флягой ходить, хочешь жить, умей вертеться, как говорится.
Трезвая Любка-огонь, работящая, чистоплотная, все отмоет, отдраит, одежда детей выглажена, вкусно сварено.
Потом наступит на пробку (а как не наступишь, когда все вокруг пьют), и всем пока уже недели на две, пока запой не закончится.
В эту зиму умерла мама. Любка пила месяц. Дети обшивели, брали в долг хлеб в магазине-продавец жалела, давала в долг, знала, что Любка отдаст.
Начали потихоньку воровать. Средняя два раза попалась.
Службы по детям привезли через спонсоров обзол топить печку, детей увезли в больницу.
Любка остановиться не могла долго, да, но остановилась.
Потом отошла, забрала детей, ползала натурально на коленях.
Опять дома чисто, тепло. Дети счастливы-мама не пьет, дома хорошо.
Вот среднюю девочку за воровство на месяц по суду определили в приёмник какой-то для правонарушителей.
Любка не поняла хорошо, что это, но говорит:пусть, меня не слушается, может, там отучат воровать.
Вы опять скажете, что девочка не виновата, что Любка сама не занималась ею, и это результат ее бездействия.
Нет, Любка считает, что у них в родове не было воров, а дочка, Милана, не понятно, в кого такая, вот пусть едет на перевоспитание.
Стоит Милана рядом с ней в коридоре суда, вся в розовом и красном, с белым бантом (на суд очень хорошо приготовилась Любка, не дай же бог решат детей у нее отбирать, она же без выплат останется), глаза и так большие, а тут от страха, куда же ее повезут, так и вовсе огромные, худенькое тельце в напряжении.
Милана, Милана, и милые твои братья и сестры, повторите ли вы судьбу матери, или сможете выбраться из этого болота?
Ну, я прогнозы не люблю, неблагодарное это дело.
Но, говорят, от осинки не родятся апельсинки.
А с другой стороны...