Солнышко припекало спину старика, прогревая косточки. Редки такие погожие денёчки, что вот так, запросто, можно просто посидеть на лавочке и поглазеть на деревенских, выкурить трубочку и не спеша приняться за работу, сплетая новую пару лаптей. Его хитрые глаза быстро приметили Войко, который был чем-то раздосадован, нервно утирая кровь, что бежала струйками из разбитого носа.
- Эко ты расстроился? Что? Потерял чего? – захихикал старик.
- А ты не видишь? Эх ты Жихарь… - фыркнул Войко. – Тебе бы только издёвками всех цеплять. Вот у меня! – парень показал испачканной в крови рукой на распухший нос.
- Что? Лицо у тебя имеется? Ничего себе. - выпучил глаза Жихарь.
- Да, пошёл ты. – рявкнул парень и уже хотел пройти мимо.
- Ладно, ладно. Не серчай. Вижу, что нюхалку тебе расквасили. Кто на этот раз? – старик жестом предложил парню присесть рядом.
- Да, эти, пришлые, что шкурами торгуют.
- Не поделили чего?
- Ага. Цветану. Один из них по заднице её хлопнул, а я вступился.
- Велика птаха, да помёта с горошину. Вступился, за Цветану? – засмеялся Жихарь. – Да она третьего дня сама на черенок к одному из них прыгала.
- Врёшь ты всё. – надулся Войко.
- Много вру. Но не всё. Только там, где посмеяться можно. А тут врать мне нечего. Говорю, как было. – Жихарь раскурил трубку и протянул парню. Тот поморщил разбитый нос.
- Не хочу. Это она всё от того, что те сильнее и богаче. – вдруг стукнул испачканным в крови кулаком о лавочку парень. – Эх, почему же нельзя вот так взять, и стать сильнее.
Жихарь поднял глаза на парня, а тот чего-то вертел головой по сторонам.
- Я, говорю, от чего же нельзя вот так, запросто, стать сильнее. – повторил парень и вздрогнул, услышав незнакомый скрипучий голос.
- От чего ж нельзя. За одну монетку можно.
Парень оглянулся по сторонам, но поблизости кроме его и Жихаря никого не было. Старик тоже выпучил глаза и недоумевая крутил головой в поисках обладателя скрипучего голоса.
- Ты тоже это слышал? – прошептал Войко.
- Вот этот мерзкий голос, которым я сейчас говорю? – засмеялся Жихарь и закашлялся.
- Это ты был? Да пошёл ты сотню раз туда, куда мужику ходить стыдно! – Войко хотел встать и уйти, но старик схватил его за рукав.
- Да обожди ты. Ты это чего задумал? Хотел, чтоб Исполнитель желаний к тебе явился? Знаю я истории про чудодея, что за одну монету исполняет желания разные. Да только почти все эти истории заканчиваются не так, как хочется. – Жихарь дёрнул парня за рукав и уговорил вновь присесть. – Про Хотибора историю из этих слышал? Тоже хотел сильным стать и могучим.
- И что? Обманул его этот исполнитель?
- Нет. Сила гнилая не обманывает. Это же не люди. Это люди других и самих себя обманывают.
Великий Хотибор
Хотибор был пастухом в деревне, что вон в той стороне. Если ту сосну, что над всеми возвышается и в небо уходит, заприметить, а от неё влево два пальца отложить и через лес туда пойти, то дней за восемь, или двадцать, добраться можно. Да не в том суть
Пас Хотибор козочек, овечек, да коровок. Да всё как по заказу, раз в луну бандиты с дороги являлись и овечку, или козочку, а то и коровку, коль праздник какой, уводили у него. И сделать Хотибор ничего тут не мог.
Пригонял стадо обратно, а хозяину и не знал, как объяснить. Так и получалось, что работал с рассвета и до заката, а всё время должен был. И долг его только рос.
И вот, однажды, пришли вновь разбойники и решили корову комолую увести. Самого старосты. Коровка дойная. Молока столько давала за раз, сколько три коровки за день. А этим именно её и захотелось, от того, что шкура была белоснежная.
Понял Хотибор, что несдобровать ему, коль коровку отдаст. В драку полез, да тут же мордой в лепёху коровью и был приложен. Посмеялись разбойники, да и увели комолую.
Вылез из дерьма пастух, обтёрся, и вот так, как ты, рявкнул, что стать бы ему сильным.
- От чего ж не стать, коль желание такое. За монетку и сильным, и ловким, и смелым стать можно. – раздался голос незнакомый и рядом, будто из-под земли старик с лохматой головой появился.
- Ловкости у меня хватает, и смелости не занимать. А вот силы у меня маловато, как и монет. Серебром лишь одна малая есть, да и то, мне на неё ещё луну целую как-то жить. – отвечает парень, а сам на старика незнакомого смотрит и вроде как странность какую-то в глазах подмечает. Будто огонёк жёлтый в глазах пылает.
- Ну, моё дело предложить. А решаешь уж ты. – говорит старик.
- А ты не обманешь? – спрашивает Хотибор.
- Сила гнилая не обманывает. Как скажешь, так всё слово в слово и исполню. – отвечает старик. – Вот, чего желаешь? Хочешь, станешь ты мастером владения любым оружием. Да таким мастером, что оружием в твоих руках может стать что угодно. Хоть палка, хоть верёвка, хоть лепёха коровья.
- Заманчиво. – говорит пастух. – Да только не всегда под рукой оказаться что-то может. А вот так, окажись я на пустом месте с голыми руками, что тогда?
- Разумно. – отвечает незнакомец. – Тогда, может хочешь стать тем, кому в бою равных нет.
- И это заманчиво. Да только, и тут свой подвох. Не всегда враг боем идёт. А если по тихой нож в спину вонзит, или удушит, или ядом отравит.
- И тут ты прав. – говорит незнакомец. – Смотрю, ума не занимать тебе. Ну, так чего же ты хочешь?
- Бессмертия! – отвечает Хотибор.
- О, нет. Бессмертие получить нельзя. У каждого своё начало и конец должен быть. Даже ведьмы, для которых время остановилось, однажды путь свой окончат.
- Ну, коль так. Тогда хочу я, чтоб убить меня не могли. Чтоб ножом меня не порезать, верёвкой не удавить, огнём и водой не сгубить, слобнем не затоптать, топором не зарубить, ядами не отравить…
- Понял, понял. – отвечает старик. – Чтоб любая сила против тебя, что человек, или зверь, или кто из наших, с целью боль причинить или убить тебя, даже и ощутимой для тебя не была. Но, это не бессмертие. Сам ты себя сможешь убить, или от старости умереть сможешь, ну или по пьянке себе шею свернуть сумеешь. Такое годится?
- Такое? Такое годится. Главное осторожным нужно быть. А пью я мало и пьяным, всё чаще, тюфяком валяюсь. – говорит Хотибор и монету достаёт.
Взял старик монету, засмеялся так, что лес задрожал и был таков. А Хотибор и не знает, обманул тот его или нет. Никаких сил в себе новых не почуял. Да и разбираться в этом некогда. Уже и солнце в лесу засыпало, стадо надо в деревню гнать.
Ну, пригнал, и старосте сказал, всё как есть. А тот осерчал так, что глаза у него вылезли из глазниц, и жилка на лбу вздулась.
- Чтоб сейчас же пошёл, и корову мою вернул. А если нет, так я тебя доить буду до тех пор, пока не надою столько, сколько моя Белёна молока за раз давала. – закричал староста и как кинет глиняный кувшин, что на изгороди сушился. Прям в голову пастуху и попал. А тот и схватился со страха за голову, да только потом понял, что боли нет и раны никакой вовсе.
Обрадовался парень. Всем сердцем поблагодарил незнакомца и в лес на ночь пошёл. Аккурат туда, где бандиты стоянку устроили.
Сидят бандиты, чай травяной заварили, и наслаждаются. Смотрят, пастух по их поляне идёт, на них не смотрит. Нахально так мимо костра прошёл, кружку одному из бандитов, вроде как случайно, лаптем перевернул и к корове, привязанной. Верёвку развязал, и уводить. От такой наглости мужики даже дар речи потеряли. Подумали, что пьяный он, или грибов дурных наелся. А может и вовсе, дурак.
Окликнул один из них пастуха, а тот только портки свои приспустил, да запортками помахал, дескать, оскорбление нанёс окликнувшему. Остальные двое аж смехом собственным чуть не подавились.
Вскочил бандит и на Хотибора. С разгона с ног сбил и давай пинать. Пинал, пинал и вроде как запинал. Только корову хотел привязать обратно, как запинаный встал, да такого пенделя отвесил бандиту, что тот аж подпрыгнул.
- Ах ты таракан лесной! – закричал бандит и опять пастуха с ног сбил и пинать начал.
Пинал, пинал и утомился. Отдышался чуть-чуть, и опять пинать. Да только на пастухе и царапины нет. Лежит, смеётся. Просит, чтоб и плечики ещё размяли ему.
- Иван, Панас. Идите вы попинайте, устал я уже. – закричал бандит воздухом захлёбываясь. А дружки его только смехом залились, дескать, заморыша запинать до смерти не может.
Ну, двое других принялись. И пинали, и дрыном били, и камнем по голове стучали. В костёр даже бросили разок. А тому то смешно, то скучно. Зевает.
Не сдержался один из бандитов, нож достал и под ребро пастуху. Да только нож кованый сломался и остриё, отломившееся самому бандиту в ногу и вонзилось.
До рассвета бандиты с пастухом возились, сапоги изорвали, ножи переломали, руки в кровь себе сбили, а тому хоть бы хны. И то, поначалу то на земле валялся, а тут, видать, обнаглел в край. Его пинают, а он похлёбку из котелка наворачивает. Рукой только прикрывается, чтоб по ложке не попали.
На рассвете взмолились бандиты. Дескать, забирай ты корову эту и иди ты от сюда, пока остальные с промысла не вернулись и позорище это, что он над ними учинил, не увидали. Ну, пастушок позевал, потянулся. Котелок с остатками похлёбки забрал, корову отвязал и ушёл. Всё же, утро уже, скоро стадо гнать на пастбище.
Следующим же полуднем сидел Хотибор в тени дикой груши и размышлял, что с силой такой, он не просто может тумаки, да прочие раны выносить безбоязненно. Ловкости у него хватает, смелости тоже. Останавливало только то, что сил недостаток. Да теперь силы те и не нужны, коль не нужно отбиваться.
- А ну, возьму ка я в руки свой кнут и как начну добро направо и налево творить. Всех обиженных как защищу, за всех униженных отомщу. – сам себе сказал и от сказанного аж на ноги вскочил.
Как солнышко село, так пастух отогнал стадо в деревню и кнут свой взяв, опять к бандитам на поляну пошёл. Вначале затаился и наблюдать начал.
Смотрит, а на поляне с десяток мужиков. Вся банда тут, что по округе шороху наводит. Атаман тех, что оставались на стоянке, отчитывает. Дескать, день рождения у него, а те корову не приготовили. Дескать, пойдёте сейчас и приведёте, ну хотя бы, козу. Дескать, наказание им такое, за оплошность, пока остальные награбленное делить будут.
Как только ушли эти трое, так бандиты и давай награбленное делить. Мол, это мне, а это тебе, а то ему, а вон то тому в рваных штанах, а это одноглазому, а то шестипалому.
- А мне что? – закричал Хотибор.
- А ты кто? – удивился атаман.
- А я тот, кто всё заберёт! – засмеялся Хотибор и давай кнутом размахивать.
Атаман жестом велел схватить его, да разве ж получится. Кто дрыном ударит, кто ножом, а всё бес толку. Зато в ответку, кто по запарткам кнутом получит так, что скорлупки трещат, кому на носу сливу посадит, кому уши накрутит.
А как со всеми разобрался, так и за атомана взялся. Тот то, вначале, смело в бой кинулся, а как вымотался, так и сам не понял, как стреножен оказался.
И вот, представь. Три бандита, которых атаман за козой отправил, возвращаются на рассвете грустные, от того, что добычу всю без них поделили. Козу ведут на верёвочке, радуются, что хоть свежатиной разжились. На полянку свою выходят и видят страшную картину. Вся их банда, кто где. Кнутом исполосованы так, что одёжа в лохмотья кровавые разорвана. А на бревне лежит их главный, с задницей голой. И по той голой заднице пастух кнутом так наяривает, что звон стоит.
Эти трое сразу и не придумали чего делать. Толи бежать прочь, толи на колени падать перед пастухом. А тот, нахлестал атамана вдоволь, утомился. Бутыль вина откупорил, что в телеге с добычей была, напился и велел бандитам всё награбленное к деревне привести до заката. Потом с одного из бандитов плащ чёрный снял, на себя нацепил. Козу забрал и был таков.
Ну, те до заката и привезли всё награбленное. А точнее, сразу, как солнце встало, так и привезли. До заката же, тут не придерёшься.
Хотибор стадо только выгонять из деревни начал, а эти, втроём, воз подкатили. А за ними вся банда в лохмотьях топчется.
- Мы атамана прогнали. – говорит один из бандитов. – Хотим, чтоб ты нашим атаманом был. Вот, наша дань тебе.
- От чего ж не быть. Буду. – отвечает Хотибор. – Но только вы больше людей простых обижать не станете. При мне, будете честным трудом жить, а грабить разрешается только тех, кто сам людей грабит.
Ну, бандиты пошептались, да и согласились. Одного из них Хотибор сразу отправил стадо пасти, остальным велел награбленное в деревню завозить, да раздать всем, кому и чего надо. Шибко народу это понравилось. А вот старосте не очень.
Староста сам по себе мужик скверный был. Любил долги на людей вешать. А тут, теперь, все ему всё выплатили. Да ещё и пастуха превозносят и хвалят. А у того ещё и бандиты теперь в дружбе.
Начал староста среди людей смуту наводить, вроде Хотибор с бандитами заодно. Сейчас глаз замылят, а потом, одной ночью тёмной, ограбят всех, всех баб снасильничают, всех деток малых в рабство уведут. Но, не найдя в лице деревенских единомышленников, как-то ночью и уехал.
Ну, без старосты то плохо жить. В каждой деревне должен быть староста. Вот народ Хотибора и выставил. А тот и не против. Вон как, с простого пастуха в старосты, можно сказать, одним днём, за одну малую серебром, выбиться.
Ну и начал Хотибор свои порядки наводить. Запретил друг на друга долги вешать, запретил не по делу драться. И, самое то главное, что бандиты у него как стражники стали. За порядком в деревне следить начали. Им даже самим стало нравиться.
И вот, как-то ночью, проснулся Хотибор от того, что руки чьи-то его схватили, связали, мешок на голову надели ему и потащили куда-то. К столбу привязали.
Сняли мешок с пастуха, то бишь, уже со старосты, он и удивился увиденному. Привязан он к столбу мерзавскому, на деревенском пятаке. Все деревенские, и те, кто бандитами раньше был, тут же, на коленях стоят. А позади них чужие бандиты всем в спины ножами тычут. А потом вышли на свет двое. Бывший староста и бывший атаман. Как-то уж договорились они и новую банду вместе сколотили.
- Ну, что? Попался, голодранец? – засмеялся атаман. – В прошлый раз ты меня врасплох застал, а теперь я тебя врасплох застал. Есть что пожелать напоследок?
- Конечно есть. Пожелаю я здоровья крепкого заднице твоей. Потому как, когда я освобожусь, хлестать кнутом так тебя буду, что заживать ей придётся до зимы, что последует за будущим летом. – ехидно так засмеялся Хотибор.
От услышанного атаман аж закашлялся. А бывший староста ему что-то на ухо шепнул, да в темноте спрятался. Велел тогда атаман новой банде своей принести хворост, поленья и масло. Обложили всем этим столб мерзавский и подпалили.
Поднялось пламя выше неба, народ только ахнул. Да не много времени прошло, и второй раз ахнул народ, как Хотибор из кострища голым, но совершенно невредимым вышел, огромное горящее полено в руке держа.
- Ну всё, хана вашим задницам! – завопил один из бывших бандитов. – Наш ата…, наш староста вам сейчас их кнутом распишет.
Пришлые бандиты как услыхали это, да как услыхали то, что деревенские смеяться начали заливисто, так и в портки себе наложили. Кто так, как это называется просто, дескать испугался. А кто и, по правде. А тут и бывшие бандиты, да и деревенские мужики подсуетились, да и обезоружили всех. Почти бескровно. Так, одному глаз подбили, одному ухо порвали. А один сам хотел нож отдать, да палец себе порезал.
Только бывший атаман сдаваться не хотел. Ребёнка схватил малого и нож к горлу приставил. Дескать, только дёрнись, и малой своей же кровью захлебнётся.
- Да только капелька крови с мальца упадёт, я тебе эту головешку вотку в твою расписную так глубоко, что вытащить уже не получится! – закричал Хотибор и угрожающе замахал горящим поленом.
Атаман что-то ответить хотел, да его сзади кто-то по голове колодой сухой и приложил. Смотрят люди, а то староста бывший. Улыбается и рассказывает, что вот какой он молодец, всех обхитрил и бандитов на верную погибель привёл. Давайте же быстрее всех их свяжем и головы им пообрубаем, чтоб людям честным на свете жилось спокойнее.
- Да как же так. – взмолился один из разбойников. – Он же сам нам обещал, что деревню захватим. Обещал нам что и богатство тут есть, и бабы.
- Ой, да врёт он! Что вы его слушаете? Дайте мне скорее топор, я сам ему голову за ложь такую бессовестную отрублю. – закричал староста.
- Да как же так? – взмолился разбойник – Мы же и не бандиты даже. Мужики мы из деревень близких. Кто пьющий, кто просто нищей. Вот и польстились на слова этих двоих, что разбогатеть можно. Ну не убивайте вы нас.
Взял тогда Хотибор обещание с этих мужиков, что вернутся они домой и честно жить будут. Да за жизнь свою каждый из них одну луну в деревне отработает трудом каким ни будь. А бывшего старосту и бывшего атамана, голыми, друг к дружке привязали и по дороге погнали. Чтоб унизительнее было, обиднее, чтоб больше желания вернуться не было.
Долго потом по всей округе ходили слухи, про двух мужеложцев, что утехам придавались, да как псины склеились и разлепиться не сумев, по дорогам так и бегали.
Жизнь в деревне спокойная началась, сытая и богатая. Слухи о силе Хотибора разлетелись быстро. И почти каждый день приходили просители. На кого бандины нападали, на кого кимор, что в болоте поселился. И каждый приносил деньги в уплату. Ну, пастух, а теперь уже староста, не отказывал. Выдвигался со своей дружиной и порядок наводил.
Сам не заметил, как собрал вокруг себя много народу. Столько, что хоть на барские земли выдвигайся и там добро начинай творить направо и налево. И ведь и в барских землях о нём прослышали и шибко побаиваться стали, что так и будет. Начали подсылать своих убийц.
Уж Хотибора и зарезать пытались, и отравить. Дважды в собственном тереме спалить пытались, один раз топили. А уж сколько ядов перевели разных и не сосчитать. А ему хоть бы что.
Армию уж целую собрал вокруг себя. Далеко от деревни пока не забирался, но по округе все деревеньки и хутора под его присмотром были. Все платили за защиту. И те, кто нуждался в ней, и те, кто бандитам и не интересен был. Но, раз Хотибор говорил, что платить за защиту нужно, приходилось. Это поначалу деньги брал после того, как помощь окажет, а потом уж начал вперёд, а то и задолго вперёд до того, как опасность придёт. А уж придёт или нет, уже не важно.
Да и сам он подзабыл уже о том, какими благородными мыслями о силе своей мечтал. Уже другое им двигало. Тщеславие.
Ещё бы, уважали его теперь везде, а это ой как приятно. В любой трактир мой войти, его напоят и накормят. Спать уложат. А коль захочет, так дочку или жену трактирщик уступит на ночь. Да и вообще, это раньше никакая девка на пастуха нищего не посмотрела бы. И сейчас, в каждом загульном доме забесплатно любая ублажит, да и в каждой деревеньке найдётся та, кто с радостью запорками его поиграть захочет.
Бывало, конечно и так, что уже некоторые и не рады ему были, да тут уже и не спрашивали никого. Но, естественно, врагов себе нажил немало.
Да вот и случилось так, что пьяного его как-то украдкой вытащили из трактира одного, связали беспамятного и в болоте утопили. Из болота то не выбраться. Да только уже на следующий день Хотибор вернулся. Грязный весь, в тине и пиявках, верхом на киморе огромном. Как слобня его обуздал.
Быстро тогда тех, кто над ним расправу учинить хотел, нашли и суду придали. Те и признались, что барин один, с земель приграничных, подослал.
- Значит так! – закричал Хотибор. – Войной идём на барские земли. Все берите вилы и топоры, будем барских прогонять, простой народ освобождать.
- А после то что? – спросил кто-то.
- А после, всех простых, безродных, угнетённых поднимем и на само Княжество пойдём! Там богатств, говорят, столько, что никому больше не придётся спину гнуть. Все господами станем.
Быстро слух разлетелся о том, что Хотибор задумал. И многие решили к нему присоединиться. Народу набрал вокруг себя не мало, с пол тысячи человек. Всего за одну луну всё готово было к походу.
И вот, утром ранним поднялся Хотибор с перепоя. Голова болит, ноги тряпичные. Да какое дело до этого. Выступили походом на приграничные земли и прямо на границе барских и встретили. А те, то не наши лесные мужики. Вооружены трубками пороховыми, клинками острыми, да и в битвах участвовали не так, как наши бандиты, когда на пастухов и мукоделов нападали.
Выступил тогда Хотибор сам. Со всех сторон его из трубок пороховых железом поливали. Выстоял он. Тогда толпы наёмников напали на него со всех сторон и бить начали. Били, били, да к закату притомились. Разошлись, а он лежать остался на земле. И вроде даже царапины нет, а встать не может.
Под покровом ночи свои люди Хотибора уволокли. А тот, так в себя не приходя, через восемь дней к Кондратию и отправился. Вот так и кончилась эта история. Не захватил он барские земли, не дошёл до княжества. Да и все те, кого вокруг себя собрал, после смерти его быстро разбрелись и по-старому жить начали. Кто в банды сбился, а кто в деревни свои возвратился.
И какая же мораль?
Войко дослушал рассказ Жихаря и задумался. Казалось, в его голове вопросов возникло больше, чем на них можно дать ответов.
- Так, что ж получается. Всё-таки сила гнилая, Исполнитель этот, обманул пастуха? – задал вопрос парень.
- Почему обманул? Всё исполнил, как тот пожелал? – Жихарь раскурил трубку.
- Но, он умер. А, значит кто-то нанёс ему удар не с желанием убить? Ведь тот обещал, что только удары, что с целью навредить будут оставаться безболезненными.
- Ты это как себе представляешь? Кто-то из наёмников от любви большой ему в дыню стукнул сапогом? Нет, не потому он умер.
- Ну не от старости же?
- Не от старости. От хвори срамной.
- Чего?
- Да в одном трактире ему бабу захотелось, жену трактирщика. А трактирщик постеснялся, а может просто побоялся сказать, что баба его, та ещё волочайка. Столько удов в её мохнатке побывало, что сам трактирщик уже и не рисковал туда соваться. Вот и наградила она плюшку Хотиборову хворью соромной. А тому и невдомёк было, да и не обратил внимание, потому как делами другими был занят.
- Людей спасал от бандитов?
- Пьянствовал. А пьяному, поди да разбери, чего там закапало. Вот оно покапало, а потом и убило беднягу.
- Так, а к чему мне вообще эта история. Где тут мораль того, почему не стоит мне у Исполнителя желание загадать?
- Да я разве сказал, что не стоит? Я сказал, что историй много, но все они заканчиваются не всегда так, как хочется. А так, коль монета есть и явится тот Исполнитель, загадывай сколько влезет. – Жихарь выпустил в воздух струйку дыма.
- Да пошёл ты старый хрыч, со своим сказками! – выругался Войко и встав с лавки быстро зашагал прочь.
Жихарь провожал его взглядом и смеялся так, что в боку закололо.
___
Надеюсь, сказка вам подняла настроение.
Для тех, кто на канале впервые, вот ОГЛАВЛЕНИЕ. Там много сказок.
Если у кого-то желание есть, естественно добровольное, то можно скинуть одну маленькую серебром на развитие канала.
Резервный канал, на крайний случай, в VK.
Всем большое спасибо, что потратили своё время.