Как я говорил ранее у разных мемуаристов можно встретить различное время вступления неприятеля в Москву. Так, 19 бюллетень Наполеона, изданный в Москве, утверждает, что французы вступили в город 2 сентября в полдень (12.00), хотя сам Наполеон был на Поклонной горе в 2 часа дня. Один москвич-очевидец говорит о 15.00 дня, Бестужев-Рюмин - о 16.00-16.30 дня. Сержант французской армии Бургонь - о "половине четвертого пополудни (15.30)". Приказчик М. Соков и адьютант Барклая-де-Толли В. Левенштерн свидетельствуют момент вступления неприятеля "в 5-ом часу (17.00) вечера". Бурсак Заиконоспасской Славяно-греко-латинской академии, бывший в тот день на Красной площади, - о половине шестого вечера (17.30), так как с колокольни Ивана Великого, как он пишет, "начали благовестить к вечерне". "Вдруг благовест прекратился и народ дивился внезапному прекращению звона". Оказалось, что с колокольни заметили вступление в город французских войск. Эти расхождения во времени можно объяснить тем, что москвичи, очевидно, в разное время видели наполеоновские войска в разных частях города. Французы входили в Москву тремя колоннами, дав предварительно 18 холостых залпов из пушек. "Поскакали мы к Благовещению на бережки, - пишет С.Н. Глинка. - С высоты их увидели наполеоновы полки, шедшие тремя колоннами. Первая ж перешла Москву-реку у Воробьевых гор. Вторая ж перешед ту же реку на Филях, тянулась в Тверскую заставу. Третья, или средняя, вступала в Москву через Дорогомиловский мост", который к тому времени был разрушен отступавшими русскими войсками. Но кроме этих застав французы проходили через Пресненскую, а также Миусскую заставу. По приказу императора французы шли с музыкой и барабанным боем."
Где церковь Благовещения на Бережках? Ее нет. На ее месте дом №5 по Ростовской набережной, там где 6-й и 7-й Ростовские пер.
За отрядом Себастиани следовал авангард Мюрата. "Когда сие войско входило в Кремль, то на настенных часах, которые в Департаменте, показывало 4часа 30минут. Это войско входило в Боровицкие и Троицкие ворота и вышло в Китай-город через Спасские ворота" - отмечает Бестужев-Рюмин. (Кремль. Спасские ворота. 1800 г).
Москва была не так пуста, как это казалось на первый взгляд. В тех улицах, по которым неприятели проходили, действительно, царила глубокая тишина. Но по мере продвижения к центру Москвы, им стал попадаться народ. В эту пору в Кремле и на Красной площади собрались большие толпы. Одни пришли из любопытства, другие, самые отчаянные, собирались оказать отпор, среди последних первое место занимали отсталые солдаты. Вокруг них собралось еще несколько сот удальцов, что собирались идти с Ростопчиным на Три Горы. Были среди них и пьяные. Все они запаслись испорченным оружием из арсенала и засели за кремлевскими Никольскими воротами, заняв пути к соборам и дворцам Кремля. Такие-то защитники оказались в Кремле, когда к Троицким воротам подошел передовой отряд французского авангарда. После неудачных переговоров, о которых я упоминал в предыдущих главах, ворота были сломаны и французы оказались внутри Кремля. Произошла схватка. Французы начали рубить стоявших с оружием. Человек 20 пали окровавленные. Французы сошли с коней, отбили приклады у без того негодных к употреблению ружей, забрали людей и засадили их в строившуюся тогда Оружейную палату. Тот же человек, который по настоянию французов вел переговоры с толпой защитников Кремля, провел отряд Себастиани по пути следования отступающей русской армии до самой Рогожской заставы.
Но это был не первый отпор неприятелю. Адриен-Жан-Батист Франсуа Бургонь, велит авангарда корпуса Мюрата, вспоминал как едва перешли они через моcт, отделявший предместье от города, (Дорогомиловский) как "из-под моста выскочил какой-то субъект и направился на встречу войскам: он был в овчинном полушубке, стянутом ремнем, длинные седые волосы развевались у него по плечам, густая белая борода спускалась по пояс. Он был вооружен вилами о трех зубьях, точь в точь, как рисуют Нептуна, вышедшего из вод. Он гордо двинулся на тамбур-мажора, собираясь первым нанести ему удар; видя, что тот в нарядном мундире, в галунах, он, вероятно, принял его за генерала. Он нанес ему удар своей вилой, но тамбур-мажор успел уклониться и, вырвав у него смертоносное оружие, взял его за плечи и спустил с моста в воду, откуда он только что перед тем вылез; он скрылся в воде и уже не являлся, его унесло течением". Потом они узнали еще, что едва лишь Мюрат приблизился к воротам Кремля, как один из тех же, кого разгоняли ранее и пощадили, напал на инженерного полковника, который ехал рядом с Неаполитанским королем, стащил его с лошади, вонзил в спину кинжал, стал душить за горло и грызть зубами. Прошло несколько секунд, пока французские кавалеристы опомнились, поняли, что произошло, и бросились на помощь. Чтобы стащить храброго москвича солдатам пришлось разбить ему голову прикладами. Одна москвичка, очевидица тех событий, вспоминала, как ее отец, подобрав в Арсенале ружье без курка, решил хотя бы попугать французов, выйдя на Каменный мост, за что был жестоко ими избит. Движение французской кавалерии через Кремль продолжалось до поздней ночи.
Еще у Дорогомиловской заставы Наполеон говорил своему приближенному графу де Сегюр, что русские еще не знают, какие последствия повлечет за собой взятие их столицы. Поэтому-то город и заняла наиболее дисциплинированная часть армии - старая и молодая гвардия во главе маршала Мортье, а также 1-ый корпус под командованием маршала Даву, куда входили преимущественно французские полки. Остальные корпуса расположились за московскими заставами. Как я уже говорил корпус Богарнэ - около Петровского дворца и на Пресне, а их посты стояли в Черной Грязи и в Виноградове по дороге на Дмитров, корпус маршала Нея, состоящий из неблагонадежных союзников, - в Богородском, закрывая путь на Владимир и Кострому, Мюрат и Понятовский - в Винкове, корпус Вандама - стоял в Можайске и Верее. Солдатам полков, расположенных за чертой города, запрещалось отлучаться с бивуаков. Сразу же было назначено городское управление: губернатором - маршал Мортье, комендантом - генерал Дюронель, плац-комендантом - граф Мильо, интендантом - Лессепс, обер-полицмейстером - оставшийся в городе лектор французского языка в Университете Вильер (Виллерс, Виллер). Не только солдаты, но и маршалы, и генералы спешили воспользоваться возможностью отдохнуть в роскошных палатах русского дворянства. А их было предостаточно и не вывезенной роскоши в них оставалось много. И они казались французам замками арабских сказок. Во многих усадьбах были оставлены не только дворники, но и многочисленная прислуга. Комнаты многих таких домов и усадеб поражали своей роскошью, изяществом и богатством даже людей, проведших свою жизнь в парижских салонах. Их кладовые и погреба были набиты добром всякого рода, запасами продовольствия и дорогих вин.
ОСТАНОВЛЮСЬ ЛИШЬ НА НЕКОТОРЫХ.
Из воспоминаний сержанта Бургоня, полк которого остановился пикетом у дома генерал-губернатора Ростопчина на площади, на Тверской , дома в которых он побывал во время пожара поражали своей меблировкой, коллекцией картин итальянской и голландской школы, коллекцией оружия, приклады которых были обрамлены жемчугом и т.д. Мюрат, король Неаполитанский, командовавший , как я уже говорил авангардом французской армии, двигаясь по пятам отступающей русской армии, обратил внимание на дом Баташева, на Швивой горке. Сейчас в бывшей усадьбе расположена больница, а раньше это был дворец, соперничавший по красоте с дворцом Пашковых.
Доведя авангард до Покровской заставы, Мюрат в 7-ом часу вечера прибыл на ночлег в дом Баташева в сопровождении 30 генералов.
"Милостивый государь Иван Родионович!
2 сентября в 5-ом часу вечера вступили в Москву французские войска. Король Неапольский, ведя авангард на Коломенскую (Рязанское шоссе) дорогу, остановился у вашего дома, будучи верхом; уверял всех нас, чтобы мы ни малейших обид не страшились. Назначил своею квартирою ваш дом, поставил большой караул и, проведя за заставу многочисленную кавалерию, составляющую страшный авангард, в 7-ом часу вечера возвратился в дом ваш с 30 генералами и множеством чиновников. Для всех приготовили мы ужин, нарочито сытый; только белого хлеба и калачей найти было не можно, ибо калашни и хлебни во всей Москве были разбиты и хозяевами оставлены, - почему и был только черный ржаной хлеб. Королю же нашел четверть сайки у дворовых детей. Генералы сперва гневались и говорили, что свиньи только кушают такой хлеб; однакож, быв голодны, принялись и за него. Король, войдя в дом, потребовал меня, как вашего приказчика. Явясь я со свечей в руках, провожал его по парадному этажу через все покои... Ему подали кушать в красную гостиную одному, а генералам и прочим в столовой зале. Свита бесчисленная. Ужин кончился. Всякий генерал требовал пышной постели, всякий - особый покой; покоев много, но постелей набрать было негде, ибо на холопской постели никто не хотел, а потому с угрозами всякий требовал такой, какой кому хотелось. Всю ночь нас, как кошек за хвост за хвост, то туда, то сюда таскали. Свечи горели всю ночь и в люстрах, и в лампах. Оставить было опасно, а гасить не посмели, потому всю ночь бродили мы, как тени. Король спал в спальне, дежурные генералы в диванных и гостиных, и верхний этаж был полон чиновников свиты короля...Мы вторник, то есть 3-е число, провели в величайших суетах, ибо как проснулись чиновники, то требовал всякой того, чего кто хотел: иной чаю, иной кофе, иной белого вина, шампанского, бургонскаго, водки, рейнвейна и белого хлеба... В среду, 4-го сентября, король, пообедав, поехал в поле верхом к армии..." (письмо приказчика Максима Сокова своему хозяину Баташеву). Так продолжалось до тех пор, пока Мюрат не переехал вследствие пожара в дом графа Разумовского на Гороховом поле (существует).
Евгений Богарнэ расположился в доме Дмитриева-Мамонова на Тверской улице (Мамоновский пер. д.7).
Маршал Даву Луи Никола поселился в доме князя Щербатова на Девичьем поле, куда должны были обращаться за пропуском все, кто желал выехать из Москвы. Этот дом не сохранился. Щерботов купил усадьбу в 1809 году у Головиных. Усадьба располагалась на месте домов 10,12,14 по Погодинской ул., там, где остался флигель-музей Погодина.
Генерал Клапаред поместился в богатом Покровском монастыре (ныне район Таганки. Таганская ул. 23).
Дюма - дивизионный генерал, интендант армии, выбрал для себя дом Мухановой, " внутри прекрасно расположенный и отделанный. В нем было все в таком порядке, как будто бы ожидали приезда господ. В гостиной, на круглом столе,лежали начатые дамские работы... в прекрасной спальне на письменном столе лежали ключи". Дом располагался на месте домов №10с1, с2 и с3 по М. Златоустинскому пер.
Бейль Анри-Мари (Стендаль) остановился в прекрасном здании Английского клуба (дворец князей Гагариных) на Страстном бульваре д.5.