До глубокой осени все шло совсем не плохо. Я освоил все тонкости профессии вышибалы. Просчитал все возможные и невозможные проколы. Самый опасный из которых, наличие у меня звания мастера спорта по боксу. Получается, что против обыкновенного человека я вооружен и очень опасен. Стоит махнуть кулаком, и за это получишь вполне реальный срок. А так как я убежден, что мозги намного превосходят сталь мышц и железо кулаков, то страхуюсь по всем направлениям. Мое железное правило – ни какого мордобоя. На противоправные действия в резерве всегда пять – шесть пацанов беспризорников, от десяти до четырнадцати лет. На них я трачу пятую часть своего заработка. Наличку не даю, покупаю в ближайшем киоске колбасу, хлеб, пирожки. Колбасу продавщица режет на ломтики. Целый батон не дойдет до желудков пацанвы. Будет мгновенно перепродан за полцены. А вырученные деньги пущены на «к@йф».
Жара, холод, дождь и слякоть – все это компенсируется ночами, когда любимая женушка замирает в моих объятиях. Нам хорошо и тепло вместе, и кажется что это никогда не кончится. Проскочило лето, подали заявление в ЗАГС, и в середине ноября должны были стать законными супругами. Это для меня не так важно, но на этом настаивает Виктория. А коли она так решила, значит так тому и быть.
Планы остались планами, случай все повернул по своему. В начале ноября. Перед самыми праздниками, грянул «гром». Я мог влипнуть по полной, с далеко идущими неприятностями. В слякотный и ненастный день четвертого ноября, на нашу территорию, на наши законные сорок метров парковки, вторгся чужой автобус. И не просто вторгся, а с какой то наглой самоуверенностью. Выгрузил пассажиров и остался стоять с открытыми дверьми. Водитель на вопросы не отвечал, а только скептически хмыкал. Он явно нарывался на скандал. Все это скорее всего кем то тщательно продумано - просчитано, и не стоит сразу кидаться в бой. Созвонился с хозяевами, получил приказ действовать, и как можно решительнее. На мои возражения, что все смахивает на провокацию, мне было сказано коротко, это не моего ума дело. Моего – не моего, а отвечать то придется мне, непосредственному участнику разборки. Так что пока провел предупреждающие действия. Когда чужой автобус загрузился, у него оказались проколотыми два задних колеса. Двое шпанят выполнили свою задачу и получили по полтиннику каждый. Люди покинули автобус, но на его место подкатил другой, и уже с охранником – кондуктором. Парни явно провоцировали драку или что-то в этом духе. Вели себя очень уж нагло – самоуверенно. На парковке все замерло в ожидании представления. Я снова созваниваюсь с хозяевами, которых не знаю, не видел, и снова мне предлагают разобраться со всем этим самостоятельно. На мои слова, что это конкретная агрессия, успокаивают, ничего страшного, если что – поможем. Что-то вы ребята не договариваете, хитрите. И я не собираюсь лезть в драку сломя голову. Предпринимаю очередную попытку нейтрализовать чужие автобусы. Пацаны разом, за пару секунд, запылили лобовые стекла обоих автобусов авто эмалью из баллончиков. Одному из захватчиков запылили лицо, когда он попытался поймать маленького маляра. Пассажиры покинули левые автобусы, вернулись на наш маршрут. Парни бензином оттирают стекла, и дело продвигается не так успешно. И чтобы добить конкурентов, два беспризорника постарше, влепили в лобовые стекла. по куску асфальта. Мужики озверели, кинулись ловить пацанов, но нарвались на меня. Я «зарядил» одному в корпус, другому слегка в подбородок, чем сразу остудил их воинственный пыл. Мне казалось, что это я проделал незаметно и без свидетелей, но к великому сожалению все фиксировала видеокамера. И ровно через десять минут, из толпы пассажиров на остановке выскочило двое в штатском, и двое в милиционеров в форме. Я мгновенно оказался на земле, с вывернутыми назад руками, на которых защелкнулись наручники. На холодной земле я пролежал я около получаса. Так сказать. чтобы понял и осознал, что попал конкретно, и что со мной церемониться не будут. И так, я оказался по ту сторону закона. Против меня теперь мои бывшие коллеги.
Когда наконец меня привезли в милицию этого района, я просто загибался от холода, ноябрь есть ноябрь. Молодой старлей, дежурный по отделению, сходу потребовал подписать протокол задержания. Я отказался, вернее молча игнорировал требование, на что немедленно последовали меры устрашения. Камера три на три, вместо стены, выходящей в коридор, стальная решетка от пола до потолка. К этой смой решетки меня и приковали. Руки назад, пропущены через прутья, и скованы снова наручниками. И я лицом к лицу с двумя сержантами. У мелкого, росточком немногим больше за метр шестьдесят, в руках дубинка, которую он ласково поглаживает. Видно его любимый инструмент. Второму не нужны вспомогательные средства, его кулаки, шея, разворот плеч, говорят сами за себя. Природное здоровье, отшлифованное спортом. Вот от него главная угроза. Хотя я, с закованными назад руками, тренировочный мешок и для мелкого. Здоровому видно очень нравиться чувствовать себя большим человеком, во власти которого казнить или миловать. Но казнить все же больше по душе, вот он и удлиняет сладостные минуты ожидания, задавая вопросы, которые ему и задавать то не положено. Я молчу и знаю, что будет дальше. И знаю точно одно, сегодня я Вику не увижу. Томительное ожидание удара вытеснило страх. Скорей бы все началось. Напрягаю пресс, ведь первый удар будет именно в дыхалку, что бы ты повис на скованных сзади руках. По лицу бить бояться, это улика, после которой, при неблагоприятном стечении обстоятельств, многие садисты из МВД покидали родные пенаты. Оказываясь на вольных хлебах, с вечным страхом встретиться один на один с теми, кого они когда то пытали. Этот кадр - просто качек ср@ный. Удар прошел очень медленно, и напоминал больше хоть и сильный, но толчок. А может я еще не растерял реакцию. Одновременно с его ударом, я прикрыл правый бок, печень, максимально. На сколько позволили наручники, повернулся к противнику левым боком. Правый кулак сержанта скользнул по корпусу в пустоту. По инерции он чуть провалился. И мой лоб четко въехал в его подбородок. Удар получился довольно сильным, у меня в глазах искры сыпанули. Сержант сделал шаг назад и присел. Реакция мелкого была мгновенной. Свистнула дубинка, чуть не оторвала левое ухо, с жутким треском переломала мне ключицу. Теряя от боли сознание, я успел еще подумать, хорошо что не по голове.
Несмотря на страшную боль, без сознания я был не больше десяти секунд. Эта самая боль и привела меня в чувство. Я висел на заломленных руках, а сломанная кость била в мозг электрическими зарядами. Надо бы встать, чтобы убрать эти электрические импульсы, но голова, наполненная темнотой и звоном, отказывается дать ногам команду. И я снова проваливаюсь в темноту от страшной боли. Снова пришел в себя, когда отстегивали от решетки мои руки. Протащили и небрежно бросили на нары. Я так взмок от боли, что о пота казалось промокла и кожаная куртка. Полное безразличие, хочется покоя, хочется умереть от этой невыносимой боли. Сознание не покидает меня, слышу, как качок материт напарника, называя его недоноском. Тот вяло огрызается. Наверное обидно с@дюге, что не удалось подольше поиздеваться. Жалко, что все так быстро закончилось. Все левое предплечье опухло. Намокшее от пота одежда холодит, и меня трясет уже от холода. И полное равнодушие к себе, к действительности, ко всему, что ждет меня в будущем.
В полубреду время до утра пролетело мгновенно. И вот меня осматривает женщина – врач в белом халате, в присутствии какого-то майора и старлея – дежурного. Мне все равно, мне хочется лечь, от боли снова прошибает пот. Врач категорична, только госпитализация и ни как иначе. Голова кружиться, не хочется даже шевелиться. Врач протирает мне лицо ватой, от запаха спирта меня чуть не выворачивает. Возвращают мобильник и часы, которые мне очень дороги. И не потому, что «Восток» в золотом корпусе. Эти часы победителю краевых соревнований от губернатора. На них и гравировка соответствующая есть. На зачух@нном «Жигуленке» меня доставляют в приемный покой городской больницы. И уже через час я в кровати в гипсовой рубашке. Обезболивающий укол успокоил, я согрелся и провалился в сон. Так и не позвонил Виктории, передоверив это медсестре. Попросил не сильно нагнетать страсти. Я не знаю что сказать любимой женщине, я ее подвел, заставил волноваться в эту ночь, переживать. Ведь мог грамотней разрулить ситуацию, мог просто ни во что не вмешиваться, ведь было сразу понятно, что игра на захват идет крупная. На будущее урок, больше напрягать голову, а не мышцы.
Проснулся только глубокой ночью, голова вроде не болит и уже соображает. Переломанная ключица болит, но терпеть можно. Огляделся, палата на семь коек, шесть моих товарищей по несчастью спят. На тумбочке белый пакет с фруктами, сбоку записка. Звони сразу, как проснешься. Виктория. Значит она уже приезжала. И думаю не стоит будить ее среди ночи. Состояние не очень, немножко морозит, и болит горло, глотать больно. Не прошло даром лежание на ледяной земле, и пребывание в холодной камере. Но если сейчас нет высокой температуры, значит все должно обойтись насморком. Снова засыпаю, чтобы проснуться после обеда.
У кровати сидит моя любимая и драгоценная. Неужели у меня такой страшный вид, если она плачет, не выпуская моей руки из своих горячих ладошек. А я кажется оклемался и просто хочу есть.
Продолжение следует... -----> Жми сюда
С уважением к читателям и подписчикам,
Виктор Бондарчук