Державы-победительницы фактически хотели формально урегулировать статус Западного Берлина 2 сентября 1971 года. Но потом был спор об обязательности немецкого текста, «дипломатический грипп» — и ожесточенная борьба за слова, длившаяся 24 часа.
В конце концов, это была борьба за термины – хотя и за важные термины. В течение 17 месяцев, с конца марта 1970 года, послы четырех держав-победительниц и их эксперты вновь и вновь пытались договориться о будущем статусе бывшей германской столицы и ныне разделенного между Востоком и Западом Берлина. Но когда 26 августа 1971 года текст был наконец готов к подписанию на английском, русском и французском языках, возник новый спор: о переводе на немецкий язык.
О «транзите» через ГДР или о «сквозном трафике»? О «связях» Западного Берлина с Федеративной Республикой Германии или о «связях»? О «сравнимых» или «похожих» возможностях посещения Восточного Берлина для граждан ФРГ и жителей Западного Берлина?
Проблемы такого рода в конечном итоге задержали соглашение. Таким образом, запланированная церемония подписания министрами иностранных дел четырех держав США, Великобритании и Франции с западной стороны и Советского Союза с восточной стороны состоялась не 2 сентября, как планировалось, а только в пятницу, 3 сентября 1971 года.
Соглашение было важно, потому что оно должно было наконец придать свободной (Западной) части города правовую определенность. С лета 1945 года Советский Союз, а чуть позже и восточногерманские коммунисты, придерживались тактики все более и более мелких уколов, чтобы измотать форпост свободы в Восточном блоке. Эта политика трижды вырождалась в кризисы, которые легко могли перерасти в новую мировую войну, во время блокады Западного Берлина в 1948-1949 годах, во время ультиматума Хрущева в 1958-1959 годах и после возведения Берлинской стены 13 августа 1961 года.
Необходимо было урегулировать основной статус города, а также множество гуманитарных вопросов. С 1966 года жителям Западного Берлина разрешено было только в «тяжелых случаях», например, на похоронах близких родственников находиться в восточной части. Ранее, с 22 августа 1961 г. по 19 декабря 1963 г., вообще не разрешалось никаких посещений, после чего последовали четыре визита по «соглашению о паспорте». Жители Восточного Берлина приезжали, конечно, но им вообще не разрешалось ездить в Западный Берлин, при условии, что они не старше 65 лет или абсолютно верны партии СЕПГ (Социалистическая единая партия Германии). Условия наземного транспорта на автомобиле или поезде из Федеративной Республики в Западный Берлин и обратно должны были регулироваться.
Новое федеральное правительство канцлера Вилли Брандта уже занялось этим вопросом в конце 1969 года и сумело убедить три западные державы настаивать на переговорах с Советским Союзом. Они начались в конце марта 1970 года и должны были успешно завершиться в конце августа 1971 года.
До спора о переводе. В конце концов: американский переговорщик Кеннет Раш в последнюю минуту сделал отсрочку, симулируя проблемы со здоровьем. Эдакий «дипломатический грипп» — слухи о сердечном приступе яростно опровергались.
Как и другие журналисты, редактор WELT Бернт Конрад знал (и писал) , о чем речь на самом деле: «Смех раздался над пресс-секретарем Франции и США», когда они прибыли 2 сентября около 15 часов в здание Контрольного совета в Берлине-Шёнеберге. (в американском секторе) объявил, что подписание Берлинского соглашения отложено на 24 часа, потому что американский посол в Бонне «не здоровится»: «Потому что все знали, что дело не только в этом».
Западные державы фактически предполагали, что будет ровно три аутентичных, т.е. юридически действительных, текста – на английском, французском и русском языках. Но затем кто-то в Бонне (это был больше, чем просто слух, это был статс-секретарь Федеральной канцелярии Эгон Бар) указал, что текст, обязательный для обеих сторон на немецком языке, должен быть согласован.
Языковой отдел министерства иностранных дел даже разработал предложение по переводу — среди восточных специалистов там, конечно, было достаточно людей, свободно говорящих на всех трех соответствующих языках, чтобы обеспечить надежный перевод. Но, конечно, маловероятно, да и совершенно невозможно, чтобы советская сторона согласилась на такой вариант. В принципе.
Так что это стало выяснением отношений из-за отдельных слов. В ночь с 1 на 2 сентября позиции в Бонне укрепились. Федеральное правительство канцлера Вилли Брандта теперь даже настаивало на официальном немецком переводе, санкционированном послами до подписания акта. Конрад объяснил, зачем это нужно: без такой версии предстоящие детальные переговоры между федеральным правительством, берлинским сенатом и режимом СЕПГ, вероятно, быстро «погрузятся в бесконечные языковые споры».
Управляющий мэр Западного Берлина Клаус Шютц (СДПГ) прямо приветствовал этот курс: «Соглашение настолько решающе для будущего Берлина, что еще один день не имеет значения». Потому что идея Бара (если слух был правдив) лишала ГДР возможности затягивать будущие переговоры по своему желанию, выдвигая проблемы с переводом и тем самым оказывая политическое давление на Запад.
Таким образом, предсказуемый торг был выдвинут вперед и должен был быть разрешен в течение короткого времени на уровне четырех держав. Произошло то, на что, вероятно, надеялись Бар и Шютц: в течение нескольких часов переговорщики трех западных держав и советский представитель составили пакет, в котором то одна сторона, то другая была права.
Западные эксперты не смогли самоутвердиться в важном вопросе, как именно должны быть описаны права доступа в Западный Берлин. Поскольку в русском тексте речь шла о «транзите», а в английской формулировке «транзитное движение», восточная сторона настаивала на слове «транзитное движение» для немецкой версии, в то время как союзники и федеральное правительство предпочли бы термин «сквозное движение». Здесь Запад уступил.
Однако в случае различных других языковых различий в игру вступало западное предложение. Например, английское слово «ties» переводилось как «связи» между западными секторами разделенного города и Федеративной Республики, а не как «связи» или даже «отношения». Для западногерманской стороны было важно, чтобы Западный Берлин был признан неотъемлемой частью Федеративной Республики.
Согласно обязательному тексту на немецком языке, когда жители Западного Берлина посещают восточную часть города, должны применяться условия, «сравнимые» с условиями других путешественников, то есть более чем «похожие». Эта формулировка, по крайней мере, затруднила произвольные притеснения пограничниками ГДР, которыми жители Западного Берлина неоднократно подвергались с момента возведения Стены.
Наконец, 3 сентября 1971 года, около 12:58, время пришло: на глазах около 200 журналистов-международников послы четырех держав-победительниц начали взаимно подписывать четыре основных документа четырехстороннего соглашения. Вся церемония длилась всего шесть минут. Статус Западного Берлина был закреплен — до распада ГДР в связи с воссоединением Германии в 1990 году.