И здесь меня снова очень порадовали надписи на стене, которые представляли собой обрывки простой морали, легко запоминающиеся

И здесь меня снова очень порадовали надписи на стене, которые представляли собой обрывки простой морали, легко запоминающиеся и понятные: такие как "Любите друг друга" - "Бог помнит самое маленькое существо в своем творении" и простые советы такого рода. Книги и задания этих самых маленьких ученых были таким же разумным образом приспособлены к их детским способностям. Когда мы изучили эти уроки, четыре группы девочек (из которых одна была слепой) спели небольшую песенку о веселом месяце мае, которая, как я подумал (будучи чрезвычайно мрачной), больше подошла бы английскому ноябрю. Покончив с этим, мы отправились осматривать их спальни этажом выше, в которых обстановка была не менее превосходной и мягкой, чем в тех, что мы видели внизу. И, заметив, что учителя принадлежали к классу и по характеру хорошо соответствовали духу этого места, я простился с младенцами с более легким сердцем, чем когда-либо прощался с нищими младенцами.
Рядом с Промышленным домом находится также Больница, которая находилась в наилучшем состоянии, и я рад сообщить, что в ней было много незанятых коек. Однако у него был один недостаток, общий для всех американских интерьеров: присутствие вечного, проклятого, удушливого, раскаленного демона печи, чье дыхание испортило бы чистейший воздух под Небесами.
В этом же районе есть два заведения для мальчиков. Одна из них называется Бойлстонской школой и представляет собой приют для безнадзорных и неимущих мальчиков, которые не совершили никаких преступлений, но которые при обычном ходе вещей очень скоро были бы лишены этого отличия, если бы их не забрали с голодных улиц и не отправили сюда. Другой - Исправительный дом для несовершеннолетних правонарушителей. Они оба живут под одной крышей, но два класса мальчиков никогда не соприкасаются.
Мальчики Бойлстон, как легко можно предположить, имеют большое преимущество перед другими в плане личной внешности. Они были в своей классной комнате, когда я наткнулся на них, и правильно, без книги, ответили на такие вопросы, как где находится Англия; как далеко она находится; каково ее население; ее столица; ее форма правления; и так далее. Они также спели песню о фермере, сеющем свое семя: с соответствующими действиями в таких местах, как "вот так он сеет", "он поворачивает его", "он хлопает в ладоши", что придало им больший интерес и приучило их действовать сообща, упорядоченно. Они казались чрезвычайно хорошо обученными, и не лучше обученными, чем сытыми; более пухлых мальчиков в полных жилетах я никогда не видел.
У несовершеннолетних правонарушителей были не такие приятные лица, и в этом заведении было много цветных мальчиков. Сначала я увидел их за работой (плетение корзин и изготовление шляп из пальмовых листьев), а затем в их школе, где они хором пели хвалу Свободе: странная и, можно подумать, довольно раздражающая тема для заключенных. Эти мальчики разделены на четыре класса, каждый из которых обозначен цифрой, которую носят на значке на руке. По прибытии новичка его переводят в четвертый или низший класс и оставляют, благодаря хорошему поведению, прокладывать себе путь в первый. Замысел и цель этого Учреждения состоит в том, чтобы вернуть юного преступника твердым, но добрым и разумным обращением; сделать его тюрьму местом очищения и совершенствования, а не деморализации и разврата; внушить ему, что есть только один путь и одна трезвая деятельность, которая может когда-либо привести его к счастью; научить его, как по нему можно идти, если его шаги еще никогда не вели по этому пути; и заманить его обратно, если они заблудились: одним словом, вырвать его из гибели и вернуть его обществу кающимся и полезным членом . Важность такого учреждения, с любой точки зрения и с учетом всех соображений гуманности и социальной политики, не требует комментариев.
Еще одно заведение закрывает каталог. Это Исправительный дом для штата, в котором строго соблюдается тишина, но где заключенные получают комфорт и душевное облегчение от того, что видят друг друга и работают вместе. Это усовершенствованная система тюремной дисциплины, которую мы ввезли в Англию и которая успешно действует у нас уже несколько лет.
Америка, как новая и не перенаселенная страна, имеет во всех своих тюрьмах одно большое преимущество - возможность найти полезную и прибыльную работу для заключенных; в то время как у нас предубеждение против тюремного труда, естественно, очень сильно и почти непреодолимо, когда честные люди, которые не нарушали законы, часто обречены искать работу напрасно. Даже в Соединенных Штатах принцип объединения труда осужденных и бесплатного труда в соревновании, которое, очевидно, должно быть в ущерб последнему, уже нашел много противников, число которых вряд ли уменьшится с течением лет.
Однако именно по этой причине на первый взгляд может показаться, что наши лучшие тюрьмы управляются лучше, чем в Америке. Беговая дорожка выполняется практически бесшумно; пятьсот человек могут собирать паклю в одной и той же комнате без единого звука; и оба вида труда требуют такого пристального и бдительного надзора, что сделает даже слово личного общения между заключенными почти невозможным. С другой стороны, шум ткацкого станка, кузницы, плотницкого молотка или пилы каменщика в значительной степени благоприятствуют тем возможностям общения - без сомнения, поспешным и кратким, но все же возможностям, - которые предоставляют эти несколько видов работы, делая необходимым, чтобы люди работали очень близко друг к другу и часто бок о бок, без каких-либо барьеров или перегородок между ними, по самой их природе. Посетителю тоже нужно немного поразмыслить и поразмыслить, прежде чем вид множества людей, занятых обычным трудом, к которому он привык на улице, произведет на него впечатление вдвое меньшее, чем созерцание одних и тех же людей в одном и том же месте и одежде, если бы они были заняты какой-то задачей, отмеченной и униженной повсюду как принадлежащей только преступникам в тюрьмах. В тюрьме американского штата или исправительном доме поначалу мне было трудно убедить себя в том, что я действительно нахожусь в тюрьме: месте позорного наказания и терпения. И по сей день я очень сомневаюсь в том, что человеческое хвастовство тем, что оно не похоже ни на одно, коренится в истинной мудрости или философии этого вопроса.