оглавление канала
Машину Олега я заметила еще издали. Даже если бы Венька не побежал меня предупреждать, у меня все равно бы было достаточно времени, чтобы приготовиться к встрече с мужем. Машина была наша. Мы купили ее два года назад, и радовались, как дети. Потому что, редкая семья могла похвастаться собственными «Жигулями». Да, и свободу, которую давал собственный транспорт мы с мужем ценили.
Теперь, «Жигули» цвета «белая ночь», стояли на пригорке рядом с домом, и вызывали у меня только зубовный скрежет. Я чуть сбавила шаг, давая своему сердцу время, чтобы оно укротило свой ритм. Привязав Гнедка у самой калитки, я огляделась. Мужа нигде не было видно. Пожав плечами, я вошла в дом. Дед сидел на стуле ровно, будто, проглотил лом. Взгляд был суров до невозможности, как перед боем.
Я вошла, поставила ружьишко у дверей, подошла к деду, обняла и поцеловала в щеку. Он хмуро глянул на меня, и задал суровым голосом только один вопрос:
- Видела…?
В этом был весь дед. Никаких лишних слов или эмоций. В одном слове было все. И вопрос, и предупреждение, и сочувствие.
Я помотала головой.
- Нет, в машине его нет, а бегать по округе в поисках у меня желания нет. – Я старалась говорить равнодушно. Но, у меня получалось плохо. – Деда, ты обедал?
Дед только рукой махнул, мол, не до обеда сейчас. Я села около стола, покрутила немного край скатерти. Потом, решительно встала и направилась к дверям.
- Ты куда? – Тревога в голосе выдавала все его чувства.
Я, стараясь его успокоить, проговорила.
- Необходимо заканчивать это представление. Сейчас поговорю с ним. Надо все доводить до конца. Ставим точку и продолжаем жить дальше. Кстати, дедуль, я завтра в тайгу уезжаю на вахту. Недели на две-на три. Точно пока не знаю. Вон, видишь, инвентарь выдали. – Я ткнула пальцем в ружье, стоящее у дверного косяка. - И конька тоже. У ворот привязала. На ночь надо бы в сарайку загнать. Или лучше стреножить, да пастись оставить, как думаешь?
Дед как-то потеплел взглядом. Хорошо, что ему не нужно ничего объяснять. Все понимает с полуслова. Махнул рукой.
- Разберемся. Ступай. Заканчивай там, да обедать будем. Голодная, поди…
Я вышла за двери. Несмотря на то, что мне предстоял нелегкий разговор с мужем, на сердце было как-то спокойно. Это все дом. Известно, что дома и стены помогают. В моем случае, это я чувствовала очень даже хорошо. Как будто, за моей спиной стоял не дом, а надежный друг, который, как говорится и в горе, и в радости…
Олега я нашла на мостках Русалочьей Заводи. Он сидел, сняв обувь, и закатав штанины брюк, болтал ногами в воде. Глядя на него, у меня защемило сердце. Так. Стоп. Нельзя ему позволить одурачить меня в очередной раз! Видит Бог, этих «разов» было слишком много. Его не переделать, да и меня тоже. Я тихонько свистнула. Он оглянулся, увидел меня. Неторопливо расправил брючины, надел носки с туфлями и стал подниматься ко мне по пригорку. На губах его играла улыбка, беспечная, лихая, делавшая его лицо открытым и по мальчишески задорным.
- Варюха, привет! Я и забыл уже, как же здесь здорово! – Он наклонился ко мне, собираясь поцеловать в щеку.
Я сделала небольшой шажок назад, уклоняясь от его поцелуя. Похоже, он собирался и дальше делать вид, что ничего не произошло. Подумаешь! Дел то! Женщина расстроилась? Ну, с кем не бывает. А он, вот он! Такой благородный рыцарь на белых «Жигулях», все понимает, и все прощает. Я стояла смотрела на него и про себя удивлялась. Господи! Как же он умудрялся все эти годы дурить мне голову?! Все свои проступки и измены выворачивая наизнанку, как будто, делая снисхождение «женским капризам». Будто бы не я, а он меня застал за чем-то неблаговидным. Ведь раньше, стоило ему так улыбнуться, чмокнуть меня в щеку, сказать воркующим голосом: «Ты чего, Варюха-Горюха? Все же хорошо!», и сердце мое таяло. И я была готова верить всему и прощать все.
Я внимательно прислушалась к себе. Сейчас, сердце мое вовсе не таяло, и, даже, не щемило. Оно стучало ровно и спокойно.
- Ты зачем приехал?
Он все еще продолжал думать, что сейчас все повторится, как раньше, и продолжая улыбаться просто сказал:
- Да, вот, соскучился. Знаешь, я привез тебе твой карабин. Я же знаю, как ты любишь по тайге бродить. Может вместе побродим?
Я чуть улыбнулась.
- Вот, за карабин тебе отдельное спасибо. Он мне сейчас очень пригодится. А насчет «вместе», ты это забудь. Вместе уже не будет.
Я развернулась и пошла к дому по тропинке. Олег припустил за мной, все еще не веря, что его улыбка утратила свою силу и власть надо мной.
- Да, ты что, Варюха?! – В голосе зазвучало праведное негодование. – Это ты из-за той девки, что ли? Так, это же глупость! Минутная слабость, не более того. Ты же знаешь, как я тебя люблю. И ты меня любишь, я уверен. – Выдал он последний аргумент.
На меня это не произвело должного впечатления, и он стал опять набирать обороты, распаляя сам себя. Мы уже достигли машины. Я остановилась, спокойно посмотрела на него.
- Карабин давай.
Он суетливо загремел ключами, открывая машину. Потом достал зачехленный карабин и протянул мне. Глаза стали, как у маленького нашкодившего ребенка.
- Ну, что, мир? – В голосе уже не слышалось прежних самоуверенных ноток.
Я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
- Все, Олег. Помнишь, на нашей свадьбе, твоя тетушка сказала нам тост. У каждой семьи есть свой коробок спичек. Когда кто-нибудь из двоих обижает другого, тот кого обидели, достает спичку и сжигает ее. И, когда, вспыхивает последняя спичка, брак распадается. Так вот, мои спички уже давно кончились. Понимаешь? Это уже не обида. Это уже пустота. Ты сжег все, что мог. И теперь, у меня ничего не осталось. Ни обид, ни слез, ни чувств. Ничего. Поэтому, я тебя прошу, давай, не будем разыгрывать мелодраму. Ты же знаешь, я терпеть их не могу. Ты просто, уезжай. За вещами я заеду позже. На развод подам сама. Имущественных претензий у меня к тебе нет. – Видя, как он собирается мне возразить, я сурово проговорила. – Все, Олег, уезжай. Тебе здесь больше нечего делать.
Зажав карабин в руках, я быстро пошла к дому. Зашла в сени, и услышала, как заработал мотор «Жигулей». С облегчением выдохнула и вошла в дом.
Дед, все так же, сидел на стуле. При моем появлении, внимательно посмотрел на меня. Тяжело вздохнул и ворчливо произнес:
- Давай уже обедать, борщ стынет.