- Вот дёрнуло меня ехать за колбаской в столицу, - ворчала Верка, войдя в дом. - Что ни шаг ведь, то деньги. Булочка - и та чуть не сотню. Ну, я продавщице так и сказала: грабители, говорю, вы, антихристы, готовые с людей драть последние шкуры.
Она в суете дел, ставила чайник дрожащими от голода руками, и смотрела в окно.
- Щас вот Нюрка пройдёт, я ей выскажу. Колбаса, оооо, батюшки мои, а то тута вон, у нас её что ли нету. А я из принципа не купила, пущай там богатые покупают.
Чайник уже вскипел, руки были помытые, лицо из сердитого потихоньку превращалось в доброе. И она, глянув на своё отражение в зеркале, засмеялась.
- Сама виновата, сама билет покупала, тряслась в электричке, саму себя и ругай.
И, испив хорошо заваренного свежего чаю со своими блинами, которые пекла как раз перед дорогой, Верка стала смеяться:
- От я непутёвая, в карманах дырка, в кошельке рупь, как бабка говорила, а я...
Она тряслась от смеха, жевала блин, запивая его вкусным ароматным чаем, и тряслась от смеха, от перевозбуждения. А тут как раз и Нюрку увидела и, стукнув в окошко, махнула рукой:
- Иди, чайку похлебаем, Нюра, а у меня тут перепад случился...
Она вытерла глаза, из которых текли слёзы и подумала вслух – «Чё это-а, и от горя слёзы текут и от радости тоже, чтоль?»
А тут вошла Нюрка и, увидав подругу в прекрасном настроении, тоже засмеялась:
- С удачной, видать, покупкой, Вера!
- Ооой, - схватившись за живот от смеха, нагнулась та. - И не говори. Удача что не открыла кошель тама. А, ну их. Сами пусть так живут. Вокзал кишит приезжими и ими, аферистами этими, кто часы с пирожками золотыми по цене суёт, кто семечки в карман сыплет, тоже как золочёные... А я как увидела это, меня аж закружило, Нюр. Так и в обратку домой и двинула. Не, дома у нас хорошо.
Они стали болтать о делах насущных, о том что Васька-хромой ходил за грибочками на белый бугор и набрал маслят, и что надо бы тоже по утрянке сходить. Потом вспомнили, что, как раньше бабки варили варенье из красной рябины и какое оно горьковато-вкусное, да полезное было. А сами пили чай, со смородиновым вареньем, смеялись и были счастливы.
- Господи, и чё вот нам людям-то надо? Бежим, едем, летим, кто знает куда, а дома-то ить лучше, а, Нюр!？
Они обнялись, две соседки, две подруги, две счастливые женщины, которые ни за какие коврижки, да пирожки не променяют свою малую, да кто сказал, что она малая-то, Родина? Она огромная, когда в сердце любовь к ней, хоть в этой вот деревне, где рябины такие сладкие, где белый бугор с грибочками, где куры кудахчут, и где птицам, этим кумушкам пернатым и то хо-ро-шо!