Все эти дни я ощущал непонятное чувство вины за то, что произошло с прежним сторожем, кстати, я до сих пор не назвал его имени. Его мы и не знали, все звали его просто Пузырь, хотя по комплекции ему скорее подошло бы прозвище Лом, так как был он худ и узкоплеч, но, несмотря на это, очень жилист и силен. Теперь, конечно, я понимаю, что под словом "пузырь" подразумевалась мера жидкости, равная половине литра. Гурген ходил мрачный, мучимый теми же чувствами, что и я. В конце концов я поговорил с ним на эту тему, и он признался, что это действительно так. Теперь тем более надо было разговорить бывшего сторожа, чтобы убедиться, что мы тут ни при чем, а во всем виновата его любовь к горячительным напиткам. Тогда мы пошли на хитрость, если не сказать на подлость, и решили использовать эту самую любовь в корыстных целях…
Выпито было уже достаточно, чтобы говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Обладая иммунитетом по части "употребления", допрашиваемый казался трезвее нас и, когда мы с Гургеном начали икать и все чаще произносить "пропускаю", он в очередной раз сказал: "А я выпью", - и, выпив, добавил:
- Знаю, чего вы хотите. Ладно, только, чур - никому. Будут потом говорить, что у Пузыря "белочка" была. Хоп? - спросил он и для юридического скрепления договора протянул руку.
- Хоп! - подтвердили мы, по очереди пожали крепкую деревянную ладонь и приготовились слушать исповедь.
- Да, признаюсь, в ту ночь я был выпивши, но как всегда, в определенной мере - никогда не превышаю, - с вызовом сказал он, а потом спокойней продолжил: - Я сидел под навесом, курил "Астру" и читал "Капитал" Маркса, третий том. Первый давно прочитал, а второго в нашей библиотеке нет. Кстати, у вас есть? Понятно… Сидел, значит, читал и курил…
Видимо, вспомнив о том, как аппетитно он тогда курил, сторож-дезертир достал из пачки сигарету без фильтра и принялся разминать ее, катая между большим и указательным пальцами. Когда закончился ритуал, Пузырь чиркнул спичкой, подкурил и выпустил облако тяжелого сырого дыма. До этого мне никогда не приходилось близко общаться с этим человеком, кроме как по необходимости, перекинувшись парой слов. Конечно, я был не совсем трезв, но для меня стало удивительным открытием, как правильно строит свою речь человек, которого я считал малограмотным и неинтересным.
- Шайтан пасся неподалеку, громко щипля траву. Я никогда его не привязываю. Золото, не конь! Никогда не уйдет. Предан как собака. Вдруг он громко захрапел и сразу же тревожно заржал - испугался чего-то. Я решил, что он почуял волка, встал и направился к нему. Керосиновая лампа слабо освещала окрестности. Шайтан стоял, навострив уши, и смотрел в сторону котлована, где велись раскопки. Я обернулся и увидел старую шаманку, которая грозила мне пальцем. Ночь была темная и пасмурная - после долгой жары собирался дождь. Свет лампы по-особенному освещал жуткую картину, представившуюся взору. На костлявой фигуре висели потрепанные временем лохмотья с полосками меха, а ноги были обуты в такие же старые унты из оленьих шкур. Откуда могла взяться здесь эта ведьма? Я знал, что поблизости нет ни одного стойбища.
- Эй, чего тебе?!- крикнул я и для храбрости потянулся к двустволке. Я только на мгновение отвел взгляд, чтобы взять ружье, но за это мгновение старая шаманка исчезла, словно ее и не было. "Померещилось", - подумал я, но на всякий случай привязал Шайтана к столбу навеса. В первый раз я не очень испугался. Почему в первый? Да потому, что через некоторое время конь снова испуганно захрапел и так дернул столб, что брезентовый полог затрепетал над моей головой. Снова появилась ужасная старуха, но теперь так близко, что, наверное, моя шляпа поднялась вместе со вставшими дыбом волосами. Я увидел ее морщинистое желтое лицо с выбившимися из-под шапки седыми волосами и густыми, непривычно черными для ее возраста, бровями. Глаза тоже были настолько черны, что мне показалось, будто на меня смотрят пустые глазницы.
Не буду врать, я закричал, да таким голосом, что Шайтан снова рванул привязь, теперь испугавшись моего крика. Вот тут произошло самое странное: шаманка исчезла прямо на глазах. Просто - раз и все! Как будто выключили телевизор.
Теперь я не выпускал ружья из рук. Долго сидел, оглядываясь по сторонам, стараясь угадать, с какой стороны ожидать ее нового появления. Когда уже начал успокаиваться и решил, что память устраивает дурацкие шутки (мне доводилось однажды видеть настоящего шамана), как она снова "включилась" и, конечно, с неожиданной стороны. На этот раз - исчезла сразу, просто издеваясь надо мной. Последний раз я угадал ее появление и, не стерпев, выстрелил. Из-за дыма шаманки не было видно, но я выстрелил еще раз. Когда дым рассеялся, решил подойти к тому месту, где только что стояла старая насмешница. Конечно, я не нашел ее ни живой, ни мертвой.
Шайтан бился на привязи, как сумасшедший. Если бы я был трезв в ту ночь, то как сумасшедший бился бы сейчас я, но не на привязи, а в смирительной рубашке.
Терпению моему наступил предел. Торопясь, дрожащими руками, я отвязал коня и поскакал прочь с проклятого места. Потом встретил вас. Вот такая история… Да, важно это или нет - в ту ночь я нарушил устоявшуюся систему и, приехав домой, напился до полного беспамятства. Прошу это учесть для будущих поколений: если бы не антистрессовое лекарство для внутреннего употребления, разговаривал бы я сейчас с совсем другими профессорами… А теперь, товарищи ученые, ответьте мне, пожалуйста, с высоты своих степеней, как все это можно объяснить? - припер нас вопросом к стенке сторож, переживший жуткое приключение.
Все совпадало. И количество проб, проведенных над доской с иероглифами, и выстрелы. Но признаться в том, что весь спектакль, хоть и неумышленно, был устроен нами, мы не могли. Во-первых, сначала надо было самим разобраться во всем и понять, как это произошло. Во-вторых, какова могла быть реакция совершенно неподготовленного человека? Где гарантии, что после наших объяснений он действительно не окажется в психиатрической клинике? Одним словом, мы соврали, списав все на усталость, и даже привели несколько примеров подобного рода. Пузырь хотел услышать именно такой ответ и сказал, что будет "отдыхать" еще два дня, а потом снова вернется к своей испытанной системе.
Глава 6
Неразгаданные символы. "У меня получилось, но не так".
Проклятье черной доски.
Иногда случаются события,
способные в одночасье изменить нас
и наше представление об устройстве
окружающего мира.
Новый сторож, кроме того, что охранял участок, часто помогал на раскопках. Его очень интересовала наша работа, и каждому из нас пришлось ответить не на один заданный им вопрос. Он проявлял удивительный интерес к истории, и не только родного края, но и мировой. Экспедиции приходилось постоянно быть наготове, как на экзаменах, никто не знал, что он может спросить в очередной раз. Со временем мы так привыкли к Захару, что даже скучали, когда его вдруг не оказывалось на месте. Парнишка стал внештатным сотрудником экспедиции, и я даже прибавил к его жалованью тридцать копеек. Теперь он получал за каждое дежурство чистый рубль. Он с лихвой отрабатывал свои копейки, а если быть до конца честным, даже перерабатывал. Получилось так, что он почти перестал ездить домой и просто жил на раскопках. Семья у Захара была, что называется, неполная - он и мать. Матери было не до него, она или спала после дойки или пропадала на ферме. Особых развлечений для молодежи в совхозе не было - один раз в неделю кино в клубе да танцы по воскресеньям. Была у Захара подружка, Светка. Девчонка неизвестной породы. Отца и матери у нее не было, вырастила ее и воспитала бабка. Как мы поняли из рассказа Захара, ее мать - не то татарка, не то чувашка, а отец вообще неизвестно кто, просто охотник. Мать умерла от водки еще в молодости, когда дочери было три года, а отец не ужился в совхозе и ушел к своим, в тайгу. Говорили, что он погиб в неравной схватке с большим бурым медведем.
Светка все чаще стала появляться на раскопках, так что, в конце концов, мы обрели еще и кухарку. Интересная это была пара. Захар здоровый, рыжий. Никогда толком не загорал, кожа его только краснела и покрывалась множеством конопушек. Однако в нем чувствовалась не только физическая, но и внутренняя сила, которая делала его особенно обаятельным. К тому же это был очень неглупый, начитанный и воспитанный молодой человек. Светка маленькая, хрупкая девочка. И так смуглая кожа от загара становилась просто шоколадной. Необычной красоты лицо всегда светилось доброй искренней улыбкой. Темно-карие глаза с вздернутыми наружными уголками делали ее похожей на индейскую скво. "Перлов" она не выдавала и читать, наверное, не любила. Глядя на нее, приходило на ум выражение "красивая глупышка", хотя к тому моменту я стал осторожней в скоропалительных оценках в отношении малознакомых людей.
Гурген продолжал работать над разгадкой тайны черной доски. Теперь он занимался этим в неурочное время. После неприятностей, случившихся с Пузырем, мы условились: с теми четырьмя символами больше не экспериментировать. Да, я совсем забыл вам сказать - нашего первого сторожа все же увезли в клинику с диагнозом "белая горячка". Я добивался от Гургена признания, но он клятвенно заверил меня, что не трогал известных символов. Позже я узнал, что он обманул меня или это вышло у него случайно.
Как-то, когда лил сильный дождь и мы отсиживались в школе, Гурген позвал меня в кабинет природоведения.
- Я понял принцип прочитывания заклинаний, - уверенно объявил он. - Не хватает только трех символов. Если бы я знал их, то стал бы самым великим шаманом, - как-то странно добавил он. Мне даже показалось, что он говорит серьезно.
- Все очень просто, - продолжал Гурген. Так же, как из слов строится предложение, так и здесь составляются заклинания из различных комбинаций символов. Каждый символ в зависимости от комбинации имеет разное значение. Вот, например, три символа в таком порядке: птица - огонь - дерево. Птица в данном случае означает движение, так как она стоит перед двумя неодушевленными, огонь это - огонь, а дерево - дерево. Получается движущийся огонь, то есть горящее дерево. Теперь переставим птицу в конец ряда: огонь-дерево-птица. Два неодушевленных понятия дают новое: огонь и дерево - сгоревшее дерево, то есть зола, черная зола. А птица остается птицей, так как она стоит за изменившимся понятием. У нас получилось: черная птица, то есть ворон. Теперь, немного поразмыслив, вы сами можете составить такое заклинание: ворон взлетел с горящего дерева. Или наоборот, тот же ворон сел на то же самое дерево. Все зависит от расстановки одушевленных и неодушевленных предметов…
Гурген долго еще объяснял принцип построения заклинаний, а я думал о том, как по своей сути похожи молитва перед иконой и заклинание с помощью символов. Слова молитвы складываются в предложения, образующие просьбу, призыв к действию, а здесь, с доски, сразу считываются готовые образы и события, существующие и происходящие в настоящем времени. Нужно только правильно скомбинировать символы, так же, как буквы для построения слова. Это почти как китайские или японские иероглифы, означающие целое понятие, только гораздо проще, и существует огромное количество вариантов при таком малом запасе знаков.
Я очнулся от своих мыслей, почувствовав тревожные нотки в голосе говорившего:
- …с этим все ясно, но вот о чем говорят эти заклинания и как направить их, куда надо, - понять невозможно. Понимания можно добиться только опытным путем. Но наш опыт уже довел человека до психушки. Я надеюсь, вы помните, что в тот раз мы пользовались этим неизвестным символом? - указал Гурген на знак в первом верхнем ряду. - А как поведут себя другие? Может, будет что-то созидательное, а может…
Была опасность, что разговор наш никогда не закончится и мы умрем от истощения, если нас не остановят. Пора было идти на обед, но я никак не мог дождаться паузы, чтобы деликатно прервать обсуждение. Даже не обсуждение, а монолог, лившийся бурным потоком. Несколько раз, когда улавливал минимальный разрыв в бесконечном течении слов, я открывал рот, издавал какой-либо звук, но эту хрупкую плотину тут же сносило новой волной, и речь Гургена лилась дальше. Иногда приходится на себе ощущать издержки воспитания, но когда наступает предел терпению… В конце концов я не выдержал и крикнул:
- Стоп! Предлагаю обсудить это позже. Главное - никаких экспериментов с символами, пока не поймем значения неизвестных. Договорились? - потребовал я обещания.
- Разумеется, - ответил Гурген, и мы отправились есть обед, приготовленный Светкой.
Работа подходила к концу, оставалось несколько дней командировки. Был проделан огромный труд, все были довольны. Я отправил Захара в Иркутск за билетами на поезд, доверив ему приличную сумму денег. Мы решили взять его с собой и помочь с поступлением в институт на исторический факультет. Светка, узнав, что Захар собирается в Казахстан, ходила непривычно мрачная и неулыбчивая. Часто приходилось наблюдать, как эта неразлучная парочка, уединившись в каком-нибудь тихом уголке, шепчется о чем-то. Даже со стороны было понятно, что Захар убеждает свою подружку, а та упрекает его, надув губы.
За два дня до отъезда ко мне пришел взъерошенный Захар и сообщил, что девушка пропала. Никто не видел ее со вчерашнего дня, включая Светкину бабку. Конечно, это заметила и вся наша группа, так как уже второй день мы питались одними консервами. Я-то думал, что это месть за то, что мы сманили ее жениха. Родни, кроме бабки, у Светки в совхозе не было, подружки также не предполагали, куда она могла подеваться.
После того как подключился участковый, нашелся свидетель, который видел, как девчонка ехала на велосипеде по направлению к лесу. "Может быть, обидевшись, Светка решила уйти в тайгу и разыскать родственников по отцовской линии?" - предположил Захар. Парень признался, что у нее давно была мечта найти кого-нибудь из родных.
Собрали поисковую группу из двадцати с лишним человек, но долго искать не пришлось. Кто-то увидел ее, как только мы вошли в мрачные заросли густого смешанного леса. Девушка висела на березе, словно став выше ростом.
Невозможно описать состояние Захара. Он полностью ушел в себя, ничего и никого вокруг не замечал и, если бы рядом разорвалась бомба, то и тогда, наверное, не шевельнулся и продолжал сидеть на кровати.
Накануне отъезда случилось сразу несколько странных событий. Сначала я увидел Гургена, который шел куда-то с Захаром по совхозной улице. Было очень темно, но мне показалось, что у нашего ученого в руках был тяжелый сверток, по форме напоминающий дипломат. Часа через три я услышал крики, доносившиеся из кабинета природоведения. Прибежав на шум, я сначала ничего не понял: помещение было наполнено дымом, а на полу боролись несколько человек, выкрикивая непонятные реплики. Я, конечно, узнал голос Гургена и остальных сотрудников, но в чем причина возни - было непонятно.
- Нет! Нет! - кричал исследователь черной доски. - Я не этого хотел! У меня получилось! Но не так! Не так!
Когда я открыл окно и дым вытянуло сквозняком, то увидел безумные глаза Гургена, которого все-таки скрутили. Конец веревки тянулся по полу, а на шее ученого была петля. Рядом лежали угли сгоревшей доски. Я счел состояние товарища крайне опасным и решил не задавать пока никаких вопросов. Но ему так и не стало лучше, пришлось до утра держать связанным.
Утром пришел участковый и сообщил еще одну новость: пропал Захар. Следующим известием было то, что могила, в которой похоронили Светлану, разрыта и гроб пуст, а пастух, рано утром выгонявший стадо на пастбище, якобы видел, как наш сторож с какой-то девушкой, похожей на покойную, шел от кладбища по направлению к лесу.
Билеты пропали, Гургена увезли туда же, куда уехал Пузырь, доска сгорела, Захара не нашли и тела покойной тоже. Вот такой был финал нашей командировки.
С разбирательствами нас продержали в совхозе еще четыре дня, потом разрешили ехать, предупредив, что могут вызвать свидетелями. Только свидетелями чего, до сих пор никто так и не понял.
- А что с Гургеном? - поинтересовался Сергей Тимофеевич.
- Я ездил к нему один раз, когда он еще лежал в больнице. Состояние его стало намного лучше, но он не стал долго со мной разговаривать и просил больше не появляться. Не вдаваясь в подробности, он сообщил, что Пузырь окончательно свихнулся в результате того, что он тайно продолжал искать значение неизвестных символов что называется, опытным путем. Светка наложила на себя руки также благодаря экспериментам.
- А поднял ее из могилы тоже ты? - задал я главный вопрос.
- Нет. Это сделала Ускир.
- Ускир?! - моему удивлению не было предела.
- Да, я общался с ней при помощи символов. Больше я ничего не скажу. Эта доска - проклятье черенгеров, поэтому я сжег ее.
- А ты не боишься, что я расскажу все, что услышал от тебя?
- Шутишь? - спросил Гурген. - Тоже хочешь подлечиться? - ухмыльнулся он и, не прощаясь, ушел в палату. Недавно я узнал, что он уехал в Ереван, но научной работой больше не занимается, открыл сапожную мастерскую.
Старый историк закончил свой рассказ и замолчал. От нахлынувших воспоминаний он на какое-то время сделался хмурым и печальным, но быстро пришел в себя и снова начал шутить и улыбаться. Веселое расположение духа и доброе отношение к людям, видимо, были его натурой. Так же шутя и улыбаясь, он сказал, обращаясь к нам:
- Вот что, друзья мои, я сказал вам все, что знал. А доску я советую бросить в камин и посмотреть, как она будет гореть. Если нет, то прошу простить меня, но вам придется забрать ее. Значение символов я переписывать не дам, - профессор захлопнул книгу. - Если хотите погубить себя или кого-нибудь, то без моей помощи.
- А что же мне делать, как избавиться от назойливой старухи?! - спросил Олег. Нотки отчаяния слышались в его голосе.
- Колдовство, заклинания - не моя область, еще раз прошу извинить меня. Возникает естественный вопрос: если я не знаю, что делать, то зачем позвал вас? Отвечаю - все, что я рассказал, можно использовать для поиска выхода. Я, в свою очередь, обещаю, что тоже буду думать над этим вопросом и, если появятся какие-либо мысли, то обязательно сообщу.
Это была точка с запятой. На сегодня разговор был закончен. Посидев еще немного для приличия, стали прощаться.
- А доску советую уничтожить, - сказал на прощанье Каиржан Ильясович, указав на сверток в руках Олега, - не время еще людям обладать такими знаниями.
- Я чувствую, что моя миссия в этом деле тоже закончена, - сказал Сергей Тимофеевич, когда они вышли на улицу. - Наверное, я ничем больше не смогу помочь тебе. Я и так сделал слишком много. Меня втянули в эту историю против моей воли, я понимаю: я был нужен…- Профессор как будто оправдывался, в то же время укорял Олега в том, что нарушилось спокойное течение его жизни. Сначала ему было интересно участвовать в приключении, почувствовать себя моложе, но потом, когда понял, что все гораздо серьезней и потребует больших затрат физических и моральных сил, он заскучал, захотел домой - к спокойной размеренной жизни, к своим грядкам и книгам. Одно дело - представлять себя суперменом, и совсем другое - что-то для такого звания делать. Профессор был уверен, что сделал все, чего хотела от него колдунья, и его оставили в покое.
Олег испытывал растерянность и страх. Уж если люди, повидавшие столько и столько знающие о таких необычных вещах, пасуют, что же делать ему? А ведь он так надеялся! "Что же делать?! Что делать?!" - думал Олег, поблагодарив Тимофеича, который, к его удивлению, сел за руль дорогого внедорожника, стоявшего как раз рядом с его "девяносто девятой".
Бесшумно опустилось боковое стекло джипа. Сергей Тимофеевич махнул рукой, будто поманив к себе, и сказал:
- Уничтожь доску, Олег. И, пока молод, побудь материалистом и скептиком - поживи легко! Желаю удачи, если что - звони.
Джип резво, с разворотом, сдал назад, и Тимофеич, словно герой сновидения, навсегда исчез из жизни Олега.
"А может, ничего другого тоже не было, как и профессора-историка?" - с облегчением подумал Олег, но, глянув на черную доску, лежавшую рядом на сиденье, снова вернулся в прежнее тревожное состояние.
"Что же делать, что делать?" - думал Олег. Его мысли прервал звонок мобильника - звонил Герман.
- Как дела, старик? Что новенького, встречался с академиком? - поинтересовался он.
- Встречался. Нового много узнал, но под финал деды просто от меня отказались, и все.
- Как?! И Тимофеич?!- не поверил Герман.
- Я так понял, что он свое выполнил и "уволился".
- Я правильно понимаю: он сделал все, чтобы его больше не трогали, и умыл руки?
- Не осуждай - такие игры ему уже не по возрасту, он хочет спокойно дожить свой век.
- Я и не осуждаю. Ты мне главное скажи: что делать, объяснили?
- Нет, они сами не знают.
- Нормально… И что все-таки делать?
- Сегодня - спать, а завтра будет видно.
- Хорошо, предлагаю завтра встретиться у меня. Полина с сыном в гости к моим уехали. Можно будет спокойно все обсудить, да и пива попьем. Талгат и Вольдемар тоже будут. Как говорил один известный товарищ - "Короче", в восемнадцать нуль-нуль, жду.
Читайте продолжение в части 17. Подписывайтесь на канал. Жду ваших комментариев.