Автобус домчал нас до Пышминского краеведческого музея, соседствующего с Богоявленской церковью, построенной в 1862 году. После экскурсии, взвалив рюкзаки на спины, мы двинулись на запад. Впереди три дня пути до Камышлова. Вооружившись книгой местных краеведов А. Томаткина и И. Черданцева «Край наш Пышминский», мы бодро двинулись вперёд. Всматриваемся в строения, обращаем внимание на ландшафт. Вот река Юрмач, сразу видно, что культурный слой в этой части посёлка за последние две сотни лет поднялся на полтора метра. На это красноречиво указывает тропинка, тянувшаяся вдоль тракта значительно ниже его. Когда не было ещё асфальта, шли здесь лошади, гружённые «кладями», мчали почтовые тройки, шли странники, звеня кандалами, мели дорожную пыль кандальники. И зимой – те же гружённые подводы с укутанными в тулупы извозчиками, те же почтовые тройки с колокольцами, запряжённые в лёгкие кошевы и кибитки, те же пешеходы с котомками за плечами.
И всё это мимо бревенчатых изб Черемыша, Тимохиной… Путники просили у жителей продать овса или сена, испить воды, починить сломанное колесо, пустить на ночлег. Сердобольные женщины совали в руки колодников мешочки с хлебом, варёной картошкой.
Неумолчно гудел тракт, ненадолго замирал ночью. Жил своими законами, обычаями, песнями. Удалые и печальные песни ямщиков слышал он знойным летом и в зимнюю стужу. Конечно, и эту:
Однозвучно гремит колокольчик,
И дорога пылится слегка,
И уныло по снежному полю
Разливается песнь ямщика.
Слова этой песни сочинили крепостной ямщик Иван Макаров и его сын, Иван был отдан барином «за сочинительство» в солдаты. Приписанный к пермской конвойной команде, гонял он ямщину по тракту от Перми до Тобольска. Зимой 1853 года сняли его с саней окоченевшим и переправили матери найденные при нём пожитки: «мешок худой, сапоги худые, две пары исподнего, для ношения неспособного, картуз добрый и бумаги с сочинительством…». Не иначе, видели его жители Черемыша не раз на арестантском этапе на краю села, как и сотни других ямщиков, следовавших по тракту. Свои ямщики тоже где-то страдали и гибли на дальних дорогах.
С 1900 года ежегодно в Пышме стали проводить две ярмарки: Крещенскую и Никольскую. Каждую неделю по пятницам открывались базары и ежедневно работали лавки. Торговали бакалейными, мануфактурными товарами, шерстью, льняным и конопляным семенем, предметами кустарного производства. В эти дни Сибирский тракт оживал особенно. Заметно было не просто оживление – в воздухе витала какая-то праздничность.
Старинных домов вдоль тракта не сохранилось, но сохранили пышминцы память о нём названием улицы в западной части посёлка – Сибирский тракт.
Тимохинское
Известно, что в середине ХVII века в устье небольшой речки Аксарихи появилась деревня Чусовая. Со временем название деревни почему-то исчезло – она стала называться Тимохиной.
Через полтора часа мы подошли к этому населённому пункту, ныне – селу Тимохинскому. По своему обличию оно заметно отличается от Пышмы более старинными домами, наличием хозяйственной утвари у ворот и придорожной канавой с обеих сторон. Попытки что-либо узнать об истории тракта ничего не дали, но (видимо, глаз уже наметали), перейдя по мосту речку Аксариху, мимо дома № 64 по улице Октябрьской пройти не могли. Дом о пяти стенах, стоящий на пригорочке, производил впечатление непростой сельской избы: две стройные ели, словно часовые, стоят перед ним.
Заговорили с хозяином. Выяснилось, что ранее этот дом служил постоялым двором. В верхней его части жили сами хозяева, а в нижней, полуподвальной, размещались на ночлег проезжающие путники. Постоялый двор – очередная наша находка!
Наш ночлег был запланирован в местной школе, перед ужином мы совершили прогулку по селу. Наше внимание привлёк один дом неподалёку. Отличался от других тем, что его окна находились высоко от земли. Так высоко, что не достать рукой. Своим видом дом производил впечатление какого-то сказочного терема. Такие же дома нам ранее встречались во время путешествий по реке Чусовой.
Когда-то в селе были церковь и церковная школа грамоты, а теперь вместо церкви стоит дом культуры. В целом старины здесь осталось очень мало. Заброшенные вдоль дороги дома дополняли общую картину.
Черемыш
Поэт Василий Жуковский, сопровождая в Сибирь молодого цесаревича, будущего Александра II, записал: «Дорога ровная и прекрасная, по сторонам берёзовые рощи мелкие, между ними пашни. На станции Черемыш великий князь сел верхом…». Почтовая станция к этому времени здесь уже была.
Кроме почтовой станции, в одной из окраинных изб имелся этапно-пересыльный пункт с конно-этапной командой. Он упоминается в документах 1826 года в связи со смертью пересыльного колодника Карпа Петрова, 38 лет от роду, который скончался от горячки в черемышской тюремной избе.
Некоторые конвойные солдаты служили в Черемыше долгие годы, заводили семьи, жили в своих домах. В 1839 году в команде имелись барабанщик и фельдшер, который не столько лечил, сколько делал заключение: умер «от горячки», «от угару», «от убития»… «От худобища умерла трёхлетняя дочь арестанта Петра Машкова, по той же причине умерла двухлетняя дочь арестанта Мартына Арсентьева. «От родимца» скончался годовалый сын арестанта Петра Рязанова…
Два столетия наполнялась Сибирь ссыльными и каторжанами, и поток их не ослабевал. В отдельные годы количество арестантов, гонимых по тракту, достигало 18 тысяч. По 50 человек ежедневно!
В июле 1919 года при отступлении войск Колчака между Черемышем и Никольским конвойные расстреляли и изрубили шашками большой этап арестантов из камышловской тюрьмы.
Никольское
Село запомнилось шириной трактовой улицы, в конце которой сияло солнце, опускаясь всё ниже к линии горизонта. Дома в восточной части села плотной стеной «обступили» тракт. Попытки что-либо разузнать у встречных жителей ничего не дали. Так мы дошли до часовни на перекрёстке улиц Механизаторов-Советской. В прошлом веке эту часовню превратили в цементный склад.
А раньше село тянулось с востока на запад на четыре километра, и было оно обнесено изгородью, при въезде и выезде были оборудованы шлагбаумы. Здесь дежурили пожилого возраста люди и всегда присутствовали ребятишки, чтобы получить какое-нибудь угощение от проезжающих. Есть свидетельства того, что колонна – партия арестантов, – подходя к этим воротам-шлагбауму, знала от идущего впереди Александра Семёновича Бабинова, что арестантов остановят на ночлег в подвале Никольского волостного управления…
Переночевав в сельской школе, мы продолжили путь к Камышлову. За селом остановились перед… концом дороги. Здесь Сибирский тракт оказался попросту запаханным. Как-то угадывая его направление и чувствуя под ногами твёрдую почву, прошли ещё немного через поле, а затем повернули на шоссе. Направились к памятникам времён Гражданской войны, расположенным в Камышлове у магазинов № 35 и 26.
Экспедиции и походы хороши тем, что они больше приобщают нас к культуре и истории родного края. В городе, по месту жительства, глубокого, более эффективного погружения в историю не получается. Пока мы шли, мы дышали историей тракта. А встречи со старожилами обогащали нас не только общением, они приобщали нас к быту, этнографии, судьбам людей.
