День клонился к закату. На траве уже заблестели там и тут крупные капли росы, после жаркого июльского дня это было делом обычным. У крылечка красивого с резными наличниками деревенского дома стояли двое. Женщина средних лет, кутаясь в наброшенный на плечи легкий плащ, прислонилась к перилам. Мужчина, чуть постарше, а может и вовсе ровесник, прятал за спину забинтованную руку и буквально пожирал женщину своими грустными выразительными глазами.
- Лёшка, ты такой большой, а такой дурак, - произнесла женщина тихим проникновенным голосом. - С жизнью надумал расстаться, да если бы меня чудесным образом не занесло в вашу деревню, погиб бы ведь…
Мужчина молчит, только ниже опускает свою отяжелевшую от невесёлых дум голову.
- Тонька, ты помнишь, как мама моя тебя любила? Она всё говорила, что ты моя судьба… Ошиблась мама…
- Ошиблась? А может, и не ошиблась. Еще не вечер, Лёшенька… Я всё помню, помню, как сидели мы с тобой на вашей веранде, а тетя Нина приходила и подсаживалась к нам. У вас старшие ребята тогда как раз уехали, сестра – в институт, брат – в армию, ты один у нее был свет в окошке, Лёшенька-поскрёбыш. И отца твоего помню, он у нас в школе физику преподавал, такой невысокого ростика, шустрый, на язык острый, мы все его любили. Кажется, он тёте Нине был не пара, она такая барыня, бывало, по улице не идёт, а будто несёт себя, все мужики на неё оглядываются…
- Было дело, любила мамка пошустрить. Помню, как ссорились с отцом из-за этого, но она хитрая была, сядет к нему на колени, обнимет, поцелуями покроет ему всю плешку, он и растает, опять слышу: «Ниночка, Ниночка…» Но я-то уже тогда на примере мамочки знал, какие женщины могут быть подлые, потому и о тебе тогда так подумал. Прости меня… Сказать, что всё тогда глупо как-то вышло, это ничего не сказать. Трагично вышло. Я ведь в это утро рыбу на омуте ловил, любил своих ухой побаловать, а тут ты с этим… Вижу, в омуте голая купаешься, а он в кустах стоит, одежду твою держит и на тебя любуется… Улыбка такая, вовек не забыть…
Я не помню, как до дома добежал, думал, что дорогой сознание потеряю, мама не знала, что со мной делать, жить не хотел, в школу идти не хотел, тебя увидеть боялся. Горячка началась, заболел я и проболел все экзамены. Мама говорила мне потом, что ты в больницу приезжала, но она не впустила тебя… Прости и её. Всех прости, Бог нас всех за тебя наказал…
Тоня молчала, удивляясь тому, как обычно неразговорчивый Лёшка вдруг выдал такой монолог. Они стояли долго, уже свет от луны пролился на крышу соседнего сарая, защёлкал соловей в кустах около изгороди, нисколько не пугаясь близкого присутствия людей, а они всё не могли расстаться, говорили и говорили.
- А я потом, Лёша, часто вспоминала, как смешно ты ухаживал за мной. У тебя же с мальчишками вечно были какие-то контры. Неужели из-за меня?
- Из-за тебя, конечно. Такая красавица и отличница, а я кто? Да и ухаживать я не умел, на мои конфеты да открыточки ты и внимания не обращала, пока я однажды не собрался с духом и не поцеловал тебя. А зато потом… Какая была красивая у нас любовь, ты помнишь, Тоня?
Где-то у реки аукалась молодежь, до них доплывал аромат ночного костра, пробуждая в двух одиноких душах всё новые и новые воспоминания.
- Тоня, я ведь не знал, что с тобой такая беда случилась, я же думал, что это к тебе жених приехал, и ты перед ним красуешься голая. Я знал, конечно, что девчонки по утрам любят в этом омуте голыми купаться, бабки говорили, что в это время вода, как молоко, белит девичье тело и красоты прибавляет. Но он… Он же твою одежду держал. И так жадно смотрел на тебя. А оказалось, что, если бы я тогда не психанул и не убежал, не случилось бы с тобой этой беды. Прости меня, прости, ради Бога, я за всё заплатил своей никчемной жизнью.
Мне же родители ничего тогда не рассказали, забрали прямо из больницы и увезли в другую область, где у них уже был куплен дом, и где я экзамены досдавал уже осенью. И в институт в тот год не попал, поступил только через год…
- Лёш, а ты вспоминал обо мне?
- Ещё как вспоминал, такая была тоска, с ней спать ложился, с ней и вставал. Но мама Нина постаралась, чтобы я тебя поскорее позабыл, чтобы мысли мои не плыли, как облака, всё время в одну и ту же сторону. Приголубила она соседскую девчонку, а та, как лиса вокруг меня, всё Лёшенька да Лёшенька, ходит кругами, будто раны мои зализывает. Вот и показалось мне в какой-то миг, что стал я тебя забывать. Бывало, приснишься мне, что рядом со мной лежишь, протяну руку, а ты холодная. Встану, расскажу маме Нине свой сон, а она мне и говорит: «Другой у неё. Другой. Разлюбила она тебя, вот и снится холодная… Жениться тебе надо, детки пойдут, и всё забудется».
Послушал я её и женился на этой самой соседке. Через год дочка у нас родилась, потом сын. Жена работала на железной дороге проводницей, а я учился и работал, чтобы семью содержать. Родители, конечно, помогали. Время шло, всё, вроде бы, было хорошо, но, видимо не было, а казалось. Стал я со временем замечать, что возвращается моя жена из рейсов навеселе, игривая такая, поёт, порхает, а меня, как будто не замечает. Сиротливо мне стало рядом с ней. Терпел я, терпел, а однажды не выдержал, покидал в сумку кое-какие вещички и ушёл к матери. Детей сильно жалел, виделся с ними и помогал, а её видеть не мог. Она же прохода мне не давала, обратно не звала, а всякий раз новыми кавалерами дразнила, чтобы мне побольнее сделать.
Почувствовал я, что жизнь совсем прижала меня к стенке. Приду домой, мама Нина, бывало, посмотрит на меня, схватится за сердце, а потом наклонит мою голову к своей груди, как когда-то голову отца, и плачет, плачет, будто чувствует за собой какую-то вину, а мне не говорит. И вот когда умер отец, она вдруг предложила мне: «А что, Лёшенька, поедем на родину, дом там у нас стоит, не ахти какие хоромы, а жить можно. Здесь эта стерва всё равно тебе жизни не даст». Так мы и переехали сюда. Только тебя уже здесь не было, где ты, что с тобой, я даже спросить боялся…
- Да что я… Медучилище окончила. В районной больнице сестричкой работаю. Дочку ращу… Замуж так и не вышла, боюсь мужиков, как огня. Отравил этот гад во мне всё. Его-то посадили, а мне жить как-то надо было, люди же разные, одни жалели, другие пальцами показывали. А потом я почувствовала, что беременная. Одно только его и оправдывает, что такой хорошей дочкой меня наградил. Не глупый же был, студент, а такую гадость сотворил. Говорил на суде, что рассудок у него помутился, когда голую меня увидел. Суд меня ещё и завинил, мол, спровоцировала парня. Потому ему так мало и дали. Вышел уже, приезжал, разыскал нас, спрашивал, чем дочке помочь, да только нам от него ничего не надо. Да и что сейчас об этом говорить, ты лучше о себе расскажи, как ты тут жил, чем занимался?
- Чего греха таить, стал я частенько после работы к бутылочке прикладываться. Знаешь, в деревне почти одни бабки остались, то одно, просят, помоги, то другое, а расчет известный – бутылка. Я ведь могу, если надо, и плитку положить, и мебель починить, и антенну наладить. Не заметил, как тихим пьяницей стал. С работы уволили, кто обязан пьяницу держать, ты согласна? Мать ругала меня, конечно, за пьянку, но жилось ей со мной, по-моему, хорошо, я всё делал и по дому, и в огороде. Пенсии её нам на жизнь хватало. А неделю назад поехала она в город получить в сберкассе пенсию и за коммуналку заплатить. Зачем-то зашла в магазин, потом вышла из магазина и решила дорогу перейти, только встала на зебру, а тут из-за поворота «жигуленок» выскочил. Смерть её была мгновенной.
Похоронили её, сестра с братом помогли, а когда они уехали, и остался я один, взвыл. Страшное дело – одиночество. Сегодня проснулся и решил, что пить больше не буду, пойду на работу проситься, с людьми всё легче, да и жить на что-то надо. А тут соседка Яковлевна, пришла меня пожалеть. Она и рассказала мне, что с тобой случилось тогда. Я обалдел и сразу ей сказал, что ты меня не простишь, а без тебя я жить не буду. Она ушла, а я стал к смерти готовиться, вот тебе письмо написал…
- А меня в этот день будто сама судьба в дорогу позвала, отпросилась на работе и решила съездить, мамину могилку проведать. Иду с автобуса, а навстречу Яковлевна трясется, кричит: «Лёшка руки на себя наложил…» Мы и понеслись. Благодари Бога, что я бегать не разучилась. Думаю, вовремя я успела, без больницы обойдемся. Дурачок ты мой…
Дорогие читатели! Благодарю за лайки, комментарии и репосты!