Однажды мама чуть не утопила меня.
Мои маленькие пухленькие пальцы крепко обхватили сапфир, драгоценный камень из синего стекла, отполированный до гладкости вековыми волнами. Я нашла его, лежащим в песке, когда играла на берегу. Откуда мог взяться здесь этот невиданной красоты камень? Может быть, отлетел от рукоятки сабли пирата или откололся от ожерелья затонувшей принцессы?
Пощечина прозвенела у меня в ушах прежде, чем я почувствовала обжигающий удар. Я не успела прикрыть лицо рукой. Она выхватила из моих ручек синее сокровище и швырнула его обратно в волны.
Мама схватила меня за плечи.
— Мы никогда не берем даров у Океана, – прошипела она.
Я вырвалась из ее цепких рук и побежала к Океану, поглотившему мою добычу. Но рука моей матери крепко обвилась вокруг моей талии и подняла меня прежде, чем я добежала до края, где вода встречается с песком. Я боролась с ее железной хваткой, пронзительно вопя, когда она тащила меня через пляж к нашей хижине. Она поволокла меня к старой заброшенной в саду ванне на когтистых ножках, полной дождевой воды и опавших листьев. Прежде чем вода поглотила мою голову, я успела заметить отражение своих наполненных ужасом глаз.
Воздуха не хватало, я судорожно забилась и заглотнула грязной воды. Мои маленькие кулачки обреченно били по стенке ванны. Мои легкие горели. Перед глазами множились черные точки. Как только точки начали сливаться в единую тьму, мама потянула меня за волосы.
Ее пальцы впились в мои плечи.
— Это подарок Океана, Элизабет. Мы никогда не принимает его дары. Ты поняла меня?
Она трясла меня, пока моя голова не закивала в подтверждение. Мы никогда не берем дары у Океана.
Хватка моей матери ослабла. Она убрала мокрые волосы с моего лица.
— Мне жаль. Мне так жаль.
Мое промокшее платье намочило ее, когда она стиснула меня в объятиях.
— Элизабет, – вздохнула она, – Мне очень жаль.
Наш пляж всегда был усеян прекрасными невиданными дарами Океана. Дважды в день волны подбирались ближе к маминому дому, а когда стыдливо отступали, оставляли после себя румяно-розовые раковины, и шпили обесцвеченных коряг, и ковер из морских стеклышек, превращавший пляж в витраж. Местные жители шептались, что моя мать, должно быть, морская ведьма или русалка, раз соблазнила Океан оставлять ей столько подарков. Но ей не было дела до всех этих сплетен, как, впрочем, и до подарков. Каждое утро она подходила к кромке воды и опрокидывала кувшин, в который собирала свои слезы.
— Когда-нибудь я полностью заменю Океан, – говорила она мне.
Однажды я спросила, почему она осталась здесь, на берегу океана.
— Ради любви, – был ее единственный ответ.
Ритуал продолжался изо дня в день. Однажды Океан оставил скрипку, задрапированную водорослями, мраморный гроб, наполненный жемчугом и улитками, золотую морскую черепаху. Когда солнце проснулось, моя мать прошла мимо этих чудес и вылила из своего кувшина слезы.
В очередной раз, когда его дары остались без внимания, мне тогда было одиннадцать, Океан появился у нашей двери.
Его кожа была почти прозрачной и переливалась радугой на сверкающем солнце. Он был одет в коричневый костюм, явно позаимствованный у утопленника. Мне пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть его серые глаза. Он был так прекрасен, что я чуть не проглотила язык.
Он элегантно протянул мне руку. Его кожа странно дрожала. Его пальцы мягко коснулись моих, и мне показалось, что, если я сожму их и потяну, его кожа слезет, и он выльется на пол.
— Привет, — мелькнул он в дверях.
Я не могла пошевелиться, будто была загипнотизирована. Капли воды выступили на моей коже в том месте, где он коснулся меня.
Он проскользнул мимо меня и плюхнулся на кухонный стул.
Стараясь проявить вежливость, я спросила:
— Не хотели бы вы воды?
Его бровь поползла вверх. Он медленно кивнул. Я наполнила стакан чистой прохладной водой и поставила его прямо перед ним. Он посмотрел на стакан и неожиданно захохотал. Я хихикнула вместе с ним, но мои щеки покраснели от смущения.
Океан сделал большой глоток. Затем поставил стакан на стол, с ухмылкой указав мне на него. Стакан теперь был переполнен водой, ручейки которой стекали по бокам. Я посмотрела на стакан, а потом на Океан. Он заиграл бровями, улыбнулся и подмигнул. На этот раз мой смех был искренним.
— Спасибо за воду.
Его зубы представляли собой набор жемчужин разных оттенков. Выглядело это странно, но завораживающе, его улыбка была похожа на сад, который стал еще прекраснее благодаря разнообразию его цветов.
— Я должен дать тебе что-нибудь взамен.
Я отрицательно покачала головой.
— А как насчет… Морского Конька, большого черного скакуна, чтобы мчаться на нем верхом по волнам? Нет? Тогда маленького.
Я закусила губу и посмотрела в пол.
—Да ладно, каждая маленькая девочка мечтает о пони.
— Мама говорит, что мы не принимаем даров океана, - сказала я своим грязным пальцам.
— Неужели она сейчас...
— Элизабет! – моя мать резко выкрикнула мое имя, как будто швырнула им в меня, когда вошла в комнату. Она оттолкнула меня назад, чуть не повалив на пол.
— Морена… – прерывисто выдохнул Океан.
— Уходи.
— Я просто мило поболтал с…
— Убирайся!
— Ох, Морена, посмотри, каким изможденным я стал. Ты мучаешь меня своими слезами, – усмехнулся он, указывая на впадины своих щек, – Я принес тебе подарок, любовь моя.
— Я не твоя.
Что-то дрогнуло под его бледной кожей и нырнуло под поверхность, увлекая за собой его улыбку. Он надулся.
— Моя прекрасная, Морена. Посмотри на свое каменное лицо. Ты действительно так меня ненавидишь?
— Покинь мой дом сейчас же. И никогда не возвращайся.
— Разве ты не хочешь узнать, что я тебе принес?
— У-би-рай-ся.
Его серые глаза внимательно изучали мое некрасивое лицо и тощую фигуру.
— Какая у тебя красивая дочь.
Я покраснела. Руки моей матери сжались на моих плечах, ногти вонзились прямо в нежную кожу.
— Не надо, – прошептала она.
— Морена, я пришел искупить свою вину, – Океан засиял.
Мать тяжело оперлась на мои плечи.
— Элизабет, – заговорщически прошептал Океан, – подойди к окну.
Я заколебалась. Затем осторожно освободилась от маминой хватки и двинулась к окну. Снаружи была пустыня. Серебристые рыбки, медузы и дельфины-альбиносы жалко бились по открытому песчаному дну. На краю, где вода встречалась с песком, была груда костей высотой почти с меня.
— Кости, – выдохнула я. Длинные, белоснежные кости, черепа с мелкими зубами. Нити водорослей капали из глазниц чернильным следом слез.
— Твой подарок, Морена.
— Ты украл их, потому что завидовал.
Океан с сожалением покачал головой.
— Нет, Морена. Они хотели прийти. Я не виноват, что у них не хватило сил вернуться домой.
Он медленно подошел к моей матери.
— Морена… Морена, я скучаю по твоей коже. Ты моя луна. Ты то приближаешь меня, то отталкиваешь. Я под твоим контролем, я полностью завишу от тебя.
Рыбы на песке безнадежно открывали рот, задыхаясь.
Я зажмурилась от страха и жалости.
— Они умирают! – я не могла сдержать слез.
Океан провел рукой вокруг лица моей матери.
— Лицо скалы. Созданное бесконечным потоком воды.
Он приблизил свое лицо к ее лицу.
— Я твой король, а ты моя богиня.
Ее неглубокие вдохи создавали рябь, пробегавшую по его коже.
— Морена, – вздохнул он, – я вернул их домой. Я привел наших детей домой.
Я взяла стакан и бросила его со всей силой в стену. Наконец, они обратили на меня внимание.
Я указала рукой на несчастных морских существ, выброшенных Океаном на берег.
— Они умирают, – прокричала я.
Океан прищурил на меня свои серые глаза.
— Элизабет, – протянула мать мое имя как молитву.
Океан повернулся к ней. Он плакал, истекал водой, словно кровью. Вода капала из его глаз, ушей, ноздрей. Она сочилась из его кожи.
— Возьми мой подарок, – умолял он, – Прости меня. Вернись ко мне."
Моя мать вся тряслась. Я крепко сжала ее руки.
— Морена, – задрожал Океан, – Разве ты не помнишь? Это ведь как летать.
— Я никогда не прощу тебя.
— Я мог бы взять ее, – оправдывался он, – Я мог бы послать волну и забрать ее.
— Но ты не сделаешь этого, – рука моей матери сжала мою.
— Почему же? – Океан дрожал, вибрировал непослушной бурлящей водой.
Мама отпустила мою руку. Она подошла ближе к Океану и нежно коснулась пальцами его щеки. Ее любовь к нему отразилась в ее глазах. Я поняла. Она осталась на берегу ради любви. Любовь к Океану держала ее рядом. Любовь к дочери держала ее далеко. Когда она отдавала свои слезы Океану, она стояла на краю, где вода встречается с песком, и волны целовали кончики пальцев ее ног. Я была не первым подарком, который она приняла от Океана, но я была первой, кого она не позволила ему забрать.
— Ты уйдешь сейчас, – сказала моя мать Океану, – потому что я твоя луна, и я говорю тебе уйти».
— Морена… – вздохнул Океан, когда бушующий поток прорвался из его лица. Мощная волна разорвала его кожу, и он вырвался наружу. Бурный поток закружился у моих ног. Мама крепко держала меня в своих объятиях, я зарылась лицом в ее плечо. Хижина вздрогнула, стены ломались, всё вокруг рушились. Вещи обвивались вокруг моих ног и приклеивались к коже. Мы попали в водоворот, тонули, задыхались, я открыла рот, чтобы закричать.
— Элизабет.
Я открыла глаза. Дом еще стоял. Мы были сухими. Океан был там, где ему и место, а кости исчезли.
— Элизабет, – сказала мама, – Однажды приблизившись к Океану…
Она вдруг схватила меня за руки, ее глаза стали дикими.
— Океан обманчив. Он намного глубже, чем ты когда-либо могла себе представить.
Я убрала волосы с ее щеки.
— Мы никогда не берем даров у Океана. Потому что Океан требует что-то взамен.
Она прижала свою руку к моей и кивнула. Она отвернулась от Океана, от меня. Ее лицо снова стало каменным.
Когда мне исполнилось восемнадцать, я покинула хижину у воды и перебралась вглубь страны, так далеко, как только могла, туда, где моря состоят из травы. Мама осталась на берегу. Она льет свои слезы в Океан, как ритуал преданности. Бесконечный танец ненавистных влюбленных, Океан и его луна.
Я часто думаю об этих плачущих черепах, моих братьях и сестрах, ухмыляющихся от восторга, когда они летели на Морском Коньке над бездонным Океаном.
Однажды моя мать чуть не утопила меня. Я усвоила урок. Я никогда не возьму дары у Океана.