Сергей Васильевич Трикачев
Июнь 1979 года. Работаем по буровым Ямальской Нефтеразведочной экспедиции. Снег, еще не полностью сошел в тундре и особенно много его в низинах. Экипаж: командир Прохоров Сергей Михайлович, второй пилот Андрей Львович Огурцов и механик автор этого повествования. Развоз продуктов по буровым закончили и на обратном пути следования перемещаемся к Мысу Сетному расположенному между Новым Портом и Мысом Каменным. Размеренный гул турбин успокаивающе действует на обстановку в кабине.
Глянув на правую приборную доску, чтобы доложить экипажу о работе силовых установок и трансмиссии, замечаю, что начинается рост температуры масла в главном редукторе. В это довольно прохладное время она практически всегда держится на делении 70 градусов. Рост пошел, хоть и незначительный, но остановился на 80 градусах. Одновременно с этим, начало колебаться давление масла. Стрелка сначала "подергалась" в отметки шкалы от 2 до 4 килограмма, затем колебания начали усиливаться и вошли в амплитуду с 1 до 4. Доложил командиру и приняли решение: садимся!
Совершенно спокойно подобрали площадку поровнее и по пологой глиссаде сели на поверхность тундры. Я, как обычно выставил трап, вышел из вертолета и осмотрел поверхность под колесами шасси. Командир, присбросив ручку "шаг-газ", наблюдал за моими командами через левый блистер.
С годами уже отработаны все жесты и приходит полное понимание во взаимодействии членов экипажа. С легкой руки заместителя командира лётного отряда Валентина Владимировича Петрова с сентября 1978 года мы летали вместе. Первым вторым пилотом у нас был Фарид Якупов, совсем еще недавно выпускник училища.
У меня к тому времени был налет около 100 часов, у Сергея Михайловича не было еще и подбора, который он получал, уже летая со мной. Но за его плечами был налет на вертолетах Ми-4 в несколько тысяч часов, почти ввод в строй, и этому помешало массовое списание этой техники. Доверяй, но проверяй! - незыблемое правило в работе членов экипажа.
В полной уверенности командир, поработав педалями управления рулевым винтом вывел двигатели на малый газ. Я зашел в вертолет, произвели охлаждение двигателей на малом газе и выключили их.
Второй пилот связался с "Огненным-районом", доложил о посадке и дал информацию о её причинах. Между тем, я открыл капоты, осмотрел отсеки двигателей и главного редуктора. Масла в двигателях было в норме, при его естественном понижении. В главном редукторе уровень был на сантиметр выше верхней риски. Я спустился в кабину, доложил об изменениях командиру. Проанализировали ситуацию, обсудили принимаемые меры. Конечно, если бы "жизнь прижимала", можно было бы пойти по пути, самостоятельных действий. Попробовать слить масло с редуктора через одну из магнитных пробок, одновременно проверив и наличие стружки в редукторе. Но это делалось крайне редко. Снимаешь магнитную пробку, нажимаешь на обратный клапан и масло струёй выходит...на пол отсека и далее через дренажные отверстия, трубопроводы под днище фюзеляжа. К сожалению, ничего кроме резиновой мембраны подставляемой под отверстие магнитной пробки придумано пока не было. И этот "маневр" применялся в основном на оперативных точках закрепленными техниками. А нам то это для чего? Надо ведь зафиксировать факт переполнения, приведший к посадке.
По связной радиостанции связались с Каменным, согласовали вылет технической бригады и напомнили им чтобы захватили шланг слива масла с главного редуктора, а также запас масла Б-3В.
Между тем нас накрывал сильный туман, создаваемый близостью с холодной водой Обской губы. Ветер стих и плотность тумана стала возрастать. Да и прогноз погоды был неутешительным, катастрофически падала видимость по маршруту. Минут через двадцать нам сообщили, что по аварийно-спасательным работам к нам вылетает борт. Примерно через час мы услышали звук работающих двигателей вертолета. Пройдя над нами метрах на тридцати и сделав круг к нам подсел наш каменский борт. Слева сидел заместитель командира эскадрильи Олег Петрович Егоренко, имеющий все возможные для выполнения полетов допуска. Открылась дверь и из неё выскочил техник Валерий Ермолаев. Сбросил сливной шланг, держа в руках банку с маслом и синюю коробку с инструментом, спрыгнул сам. Вертолет мгновенно поднялся в воздух, просто спешили ребята возвратиться на базу. Валерий был приемником моей бригады на участке УТР /Участок Трудоёмких Регламентов/ по Ми-8. Просто так было заведено в традициях принятия рабочей "эстафеты". Я начинал в бригаде Мелиоранского Анатолия Серафимовича, когда он перевелся в Советский бригаду возглавил Юра Жаденов. Он в 1977 году ушёл на переучивание в бортмеханики, эстафету принял я. Вместе с Валерой поднялись в отсек двигателей, осмотрели его, переместились в редукторный отсек. Все было идеально чисто и герметично. Так и решили слить масло с главного редуктора до середины масломерного стекла. А в двигатели залить масло, привезенное с бортом. Эта операция, не заняла много времени. И через минут сорок мы уже запускали двигатели.
Опробовали на режиме, всё было прекрасно! Выключили их, еще раз осмотрели состояние в отсеках и не обнаружив никаких изменений, спустились в кабину полностью готовые к вылету. Я заполнил бортовой журнал в части "Замечания экипажа", с указанием обнаруженных в полете неисправностей, поставил подпись и дал командиру на подтверждение.
- Знатная авторучка! - отметил Валера - фирменная и с золотым пером! - Да и памятная - подхватил я - японская, фирмы "Pilot", подарок Геннадия Зайцева, заворготделом райкома комсомола, кандидата исторических наук, в знак дружбы!
Позднее я, нарушив правило "Не дарить дареное", презентовал эту "интеллигентскую" ручку своему свояку, получившему звание кандидата технических наук, со словами: - Этой ручкой, напишешь, докторскую!
Между тем, Валерий оформил карту-наряд о выполненных работах и дал мне на подпись. Одновременно расписал в бортжурнале в графе "Выполненные работы" перечень работ по устранению дефектов с автографом по каждому пункту.
Но не тут было! Прогноз погоды на ближайшее время и недалекую перспективу был 50 на 500. Как говорится, на водном флоте: "Суши вёсла!" Стоял полный штиль, туман затянул полностью береговую черту и неизвестную часть суши. Выйдя на связь, стало понятно, что видимо нам придется ночевать. Но ночевка ночевкой, а надо было приготовиться и к естественному похолоданию. В салоне на дополнительной бочке, нашли скрученные чехлы лопастей, для хохмы, попробовали обернуться ими. Получался неплохой "кокон" как у настоящей гусеницы. Но сложенные в несколько сгибов, они были похожи на брезентовый плед с вентиляционными отверстиями. Кожаные куртки спасали от ветра, но в целом, только холодили телеса. Мне было немного потеплее, так как я был одет в свитер из верблюжьей шерсти выдаваемого нам на складе. Время летело незаметно, пока болтали и рассказывали байки и разного рода истории. Хорошее настроение, залог успешного завершения приключений! В целом, трудно сказать, что лучше тепло и надоедливый и всепроникающий гнус, от которого трудно спастись. Или же ветерок и лёгкая прохлада Обской губы.
В этих рассуждениях я вспомнил, как в июле года 1977 мы с товарищем и коллегой по бригадирству Толиком Косолаповым, который был бригадиром в "шахте-УТР" самолетов АН-2, вышли прогуляться до поселка геологов, что в четырех километрах от аэропорта. Белые ночи и теплая погода сподвигла нас на приключения. Туда мы шли песчаным берегом, уплотненным водами Обской губы. Прошлись по поселку, знакомых нам людей не оказалось на месте и мы, не выходя на берег, решили идти обратно по накатанным, автомобилями дорожкам. Вот тут и началось!
Поднимаемый нами гнус ну просто атаковал наши тела. Намотав на лица шарфы, упрятав руки в рукава, мы ускорили шаг понимая, что в этой битве нам не победить! Конечно, в связи с тем, что сам мыс, где была расположена ВПП/Взлетно посадочная полоса/ был песчаным, то и гнуса было намного меньше, чем на этих проложенных в тундре дорожкам. Кстати, действительно, при переводе с ненецкого была допущена ошибка, вместо ненецкого названия "Пэй-Саля", что означает Кривой мыс, перевели "Пэ-Саля", что означает: Каменный мыс. Так ошибка и закрепилось в названии: - Мыс Каменный.
В целях защиты от комаров и гнуса, мы практически не пользовались все эти годы жидкостью ДЭТа. При работе на стоянках, в тундре достаточно было сетки академика Павловского, которая просто накидывалась на голову, прикрывалась головным убором и свободно свисала на плечи человека. В крайнем случае, одевалась подпружиненная сетка, а точнее "накомарник", как у пчеловодов.
Ускоренно двигаясь, почти на "полном ходу", мы неожиданно, увидели лежащего человека!!! Да что там, вблизи от колеи лежал на животе обнаженный мужчина! На телесах у него были только плавки. Очумело глядя на находку, мы медленно подошли к лежащему. Спина его была полностью покрыта комарами, мошкой и налетающими оводами. Сквозь этот "пушистый свитер" едва проглядывало белесое тело. Подняв за руки этого человека и взглянув на его лицо, мы опознали аэропортовского жителя. Стало понятно, что он просто чрезмерно "уставший" от выпитого простой советский труженик. Даже не пытаясь гадать сколько он пролежал на свежем воздухе, мы подхватили его под руки и понесли в направлении, служебного здания стоящего между поселком геологии и нашим. Это был объект базы ЭРТОС. Стукнули в дверь, толкнули её и зашли в здание. Навстречу нам вышел, дежуривший там техник. Мы вкратце объяснили ему о создавшейся ситуации. Помогли уложить "раненного" живностью молодого парня и получив заверения в том, что он не выпустит его из помещения, просто "рванули" как в беге на короткую дистанцию до нашего родного общежития.
Ну нашли и нашли, притащили, выручили из беды человека и до этих строк и не вспоминали об этом... Может, тот далекий свидетель техник ЭРТОС рассказал нашему подопечному о случившемся. А если нет, то и суда- нет! Всякое бывает в жизни! Вот так за разговорами мы провели несколько часов нашего вынужденного "романтического" путешествия.
ФОТО № 7 Грузовой салон вертолета.
Но как говорится, разговоры разговорами, а кушать хочется всегда! Надо было что-то предпринимать... При разговоре о съестном Валера заметил: - Там под сиденьем, когда я укладывал сливной шланг валяется мешок, видимо кем то оставленный!
В одно мгновение мы приподняли откидное сиденье, достали мешок, правда слабо наполненный...открыли его и " май гот!" В мешке лежало: три вилка капусты белокочанной, как принято писать, на ценнике в магазине. Пачка соли и булка черного хлеба! Хорошая находка в нашей то ситуации! Видимо, оставил, кто-то из буровиков. Правда ассортимент был специфический, но как говорят: "На безрыбье и сам раком станешь!"
Я достал нож, который всегда был со мной, называемый "ТриО", в котором к центральной части – ножу по бокам были "пристегнуты" с одной стороны вилка, со второй - ложка. В полете, когда мы перекусывали, я обычно брал ложку, командиру отдавал вилку, а второму пилоту обычно доставался нож. Это было уже традиционно и не вызывало ни у кого обиды, разве только порой скабрёзные шуточки... Нож плоховато брал жесткий кочан капусты, пришлось прибегнуть к помощи аварийного топорика, который почему-то еще продолжал своё существование на штатном месте. Обычно, у него быстро "вырастали ноги" и он уходил или попадал в хозяйственные руки мастеровых людей "кулибиных" или к рыбакам- охотникам.
Слегка перекусив, мы запустили один двигатель, запустили КО-50, слегка прогревая салон. Понятное дело, что это почти иллюзия "сугрева". Нагрели внутренности фюзеляжа, а пока продували печурку перед выключением двигателя температура почти уравнивалась с уличной. Но на короткое время давало результат. Конечно, все вертолеты были укомплектованы паяльными лампами, которые не раз выручали экипажи и пассажиров при вынужденных посадках, особенно зимой! Но мы пока стойко переносили низкие плюсовые температуры. Светлая ночь никак не давала уснуть. Командир и второй пилот уселись в свои кресла, мы Валерой помогли им обмотаться лопастными чехлами, а сами развалились вдоль правого борта салона вертолета, не забыв прихватить чехлы. Брезентуха, брезентухой, а несколько согревает! Но как ни крути, в течение ночи пришлось пару тройку раз запускать поочередно двигатели и запускать печку. Как говорится: "Голод не тётка, пирожка не подсунет!", но надо добавить, что и холод тоже не особый родственник!
(Окончание следует)