1. Клавдия
Лишь к двум часам пополудни Клавдия Петровна наконец-то управилась с делами и медленно присела на самый краешек кухонного диванчика. Только сейчас она почувствовала, как же всё-таки устала за эти полдня. И причина даже не в самом количестве дел, которые она успела переделать, тем более, что ей не привыкать, она в жизни не сидела сложа руки, а в не отпускающем душевном беспокойстве, что держит её в диком напряжении с самого утра.
Вот на это и расходовался основной запас сил. Именно томительно-тревожное ожидание и выматывало больше всего. За уборкой, да готовкой, особенно этого не замечала, а только присела, и вот оно нахлынуло тут же, пожалуйста…
А причина такого её состояния заключалась в том, что она ждала в гости одного человека. И это не просто визит, а как будто даже… свидание. Клавдия Петровна, несмотря на то, что была в квартире совершенно одна, если не считать толстого, чёрного кота с человеческим именем Семён, порозовела щёчками и смущённо фыркнула.
Семён, спавший в противоположном углу диванчика, слегка приподнял свою большую, круглую голову и посмотрел на неё одним глазом, мол, ты чего это мать, а? Для того, чтобы открыть второй глаз, оснований у кота, видимо, не нашлось.
Как-то всё пройдёт? - размышляла Клавдия, оглядывая свою чистенькую, словно с иголочки кухню. Вроде бы всё готово: духовку выключила, там всё в порядке, можно не волноваться. Пироги ей всегда удавались. Тесто получалось лёгкое, рассыпчатое, так и таяло во рту. Сядут, конечно, в комнате. Там и стол накрыт уже. На две персоны.
Задействован в полной мере, включая великолепную супницу, весь чешский сервиз с розами, который Клавдия Петровна доставала из серванта даже в лучшие годы не больше одного или двух раз в год. А как мужа не стало, да дети разъехались, бывало, по нескольку лет и совсем про него не вспоминала. Ну а зачем и для кого?
Но сегодня, вот уж точно, случай особый. Такого гостя за кухонный стол к тарелке с борщом не посадишь. Поэтому, приглашая Антона Сергеевича на обед, она уже знала, что приготовит. Клавдия недолгое время работала в богатой семье и потому знает, что такое правильное меню и красивая сервировка. Грибной суп, /три вида грибов, между прочим, на выходе суп-пюре получается, там от одного аромата улететь можно/, овощное рагу и два пирога. Мясной и земляничный. На случай, если Антон Сергеевич окажется вегетарианцем. Что-то ей подсказывало, что такое очень даже возможно.
Вообще, она Антона Сергеевича уже знала и довольно неплохо. А иначе ни за что не пригласила бы к себе. Потому как, в чём-чём, а в легкомысленности её точно никто не сможет упрекнуть. И сын всегда, как позвонит, так и наказывает, мол, мама, гляди, варежку не открывай, в дом кого попало не пускай, на незнакомые номера не отвечай. Мошенников, мол, развелось, видимо-невидимо. Клавдию даже иногда зло берёт, что ж он думает, она совсем дурочка у него? А как же тогда тебя, такого умника воспитала?
Антон Сергеевич жил не очень далеко, они и до знакомства много раз встречались. Только не разговаривали. Ну а как заговоришь тут, если не знаком с человеком? Глянут друг на дружку, да и разойдутся каждый своей дорогой. Клавдия Петровна не знала, каково его мнение было о ней, а она давно обратила внимание на интеллигентного, приятной наружности мужчину примерно её возраста с аккуратной бородкой и неизменным портфелем в руках.
Наверное, учитель или инженер. Вообще он был похож на доброго доктора Айболита из детской книжки, но ни врачом, ни ветеринаром не был. В их небольшом городе, где одна поликлиника и одна-единственная ветлечебница, Клавдия Петровна была знакома с персоналом.
В первую частенько обращалась сама, то к окулисту, то к эндокринологу, но чаще всего к терапевту, из-за повышенного давления, а во вторую однажды две недели возила своего Семёна, когда он заболел, и она наотрез отказалась его оставить в клинике.
Сама Клавдия была женщина простая, но порядочная и работящая. Род её ветвистый, кряжистый вёл своё начало из Тверской губернии, дед и прадед были лесниками знатными, родители всю жизнь в колхозе проработали, но людей образованных, тонких и воспитанных иначе, чем она, видела Клавдия сразу и испытывала к ним необъяснимую слабость и симпатию.
А познакомились уже официально они совершенно случайно. На остановке. Клавдия ждала утром маршрутку, чтобы ехать на большой базар, там всё дешевле и выбор больше. Рядом с их домом тоже есть минирынок, но дорогой, ломят, бессовестные, три цены, и вот тут как раз Антон Сергеевич и случился. Как всегда, со своим рыжим портфелем и в замшевой куртке. На вид дорогой и заграничной. А ещё наверняка очень мягкой. Клавдии ужасно хотелось её потрогать. Он улыбнулся ей, как хорошей знакомой, кивнул и спросил, не было ли пятёрки. А пятёрка, как раз и идёт до педколледжа.
- Не было, не было, - тут же отозвалась она радостно, - я, правда всего минут десять стою, а вы, наверное, на работу? Вот так и разговорились. Обнаружили, что живут практически рядом. Правда, Клавдия не стала уточнять, что давно его приметила. А затем в маршрутке рядышком сели, попутно обсуждая погоду, общественный транспорт и цены. А проезжая мимо парка, Клавдия без всякой задней мысли, заметила:
- Эх, сто лет не была. А Антон Сергеевич в ответ улыбнулся:
- Так в чём же дело, давайте сходим…
Вот так всё и началось.
Они один раз были в парке и один раз в кино. Но Клавдии Петровне не понравилось. Очень громко, во-первых, так что голова только разболелась и стрельбы больше, чем надо. Поэтому, когда Антон Сергеевич пригласил её сходить в следующее воскресенье в кафе, Клавдия предложила встретиться у неё. Ну, в самом деле, зачем им, взрослым людям куда-то идти, где их ещё неизвестно чем накормят и при этом сдерут втридорога?! Да она сама всё приготовит в лучшем виде.
Ещё тогда, в маршрутке, он успел рассказать, что вдовец, живёт один, дочь в чужой стране, замужем за англичанином, а сам Антон Сергеевич преподаёт в их колледже историю.
Надо же, - подумала Клавдия с уважением, когда он вышел на своей остановке - доцент… Вот ведь, суббота, а человек на работу едет… Отечественная история и культурология, - ещё раз повторила про себя Клавдия дисциплины, которые упоминал Антон Сергеевич... Дочь и внук живут в Лондоне… С ума сойти, - думала она. Это было похоже на сюжет из какого-то сериала, который она совсем недавно смотрела.
Сама Клавдия последние десять лет перед выходом на пенсию работала на единственном в их городке заводе. А до этого и нянечкой в детсаду была, пока дети росли, и поварихой в школьной столовой, и отделочницей в бригаде, и всю дорогу обязательно пирожки-салатики на продажу готовила, и два-три подъезда дополнительно мыла, подрабатывала таким вот образом.
А ещё она вяжет хорошо, глаза вот только быстро уставать стали…
Да она никогда работы не боялась никакой. Это сейчас уже маленько поуспокоилась. Во-первых, шестьдесят с хвостиком всё-таки, во-вторых, ноги больные и давление опять же скачет от всего подряд, как застоявшийся в стойле молодой жеребец, а в-третьих, и сын сказал, мол, мама хватит, поработала и будет, что ты за всё хватаешься, будто последний кусок доедаешь, мне, говорит, от людей неудобно.
Нет, сын у неё молодец: серьёзный, ответственный и должность у него солидная, и семья хорошая. И матери нет-нет помогает. Дочери вот не везёт, это да, а всё почему? Да потому, что мать в своё время не слушала, сколько лет с паразитом своим промучилась… А ведь Клавдия говорила ей тогда, ох, гляди, наплачешься, да куда там, и слушать не хотела, и уши закрывала ладонями: а-а-а, ногами топала, люблю и всё тут. Ну-ну, вот он закономерный итог любови этой: одна теперь с двумя ребятишками…
Клавдия Петровна тяжело поднялась, прошла в прихожую к большому зеркалу и придирчиво осмотрела себя. Причёску она, конечно, сделала, потому что иначе совсем черт знает что на голове будет с её-то тремя волосинками. А вот мазаться там или специально наряжаться она не станет. Вот уж нет. Смешить людей в её возрасте уж точно ни к чему. Неизвестно, как это воспримется. Да и вообще, может у них ничего ещё и не выйдет. И Антон Сергеевич подумает на неё глядя, мол, вот же вырядилась старая дура.
Клавдия Петровна посмотрела на себя: светлая блузка и мягкая, неброская юбка. Вот и хорошо, вполне достаточно. Блузка, правда, тесновата, давно она её не надевала, всё повода не было, ну да ничего, особенно если втянуть живот. Она вздохнула: руки у неё большие, грубые, с толстыми венами, так и хочется куда-то спрятать. Ещё и красноватые вечно, будто обмороженные. А ну-ка вымой лестничный пролёт в двух пятиэтажках в феврале-то. Или три раза в день посуду в группе на сорок детей, где тёплую воду отключают аккурат три раза в неделю. Как они вообще не отвалились у неё руки-то эти натруженные.
Антон Сергеевич поглядит, небось да скажет, вот это лапищи, ужас… В парке, да в кино, она в плаще была, руки не так бросались в глаза. А блузка эта, прямо подчёркивает… У него-то самого ручки холёные, она успела заметить, и ноготочки аккуратные такие, ухоженные. А она ногти с детства привыкла обрезать коротко-коротко, чтобы работе не мешали, да так что мякоть пальца наворачивается сверху.
Ну, а если переодеться, то во что? У неё коричневое платье есть, ей очень нравится удобное, и немаркое такое. Уж сколько лет, а всё, как новое. Но дочка как-то сказала, что оно её старит и ещё больше полнит. А Галка, соседка услышала и тоже, да, говорит, Клава, оно действительно старушечье и не идёт тебе… Чтоб понимала ещё, сорока, приехала чуть не позавчера со своей Тарасовки, а туда же, советы модные раздаёт направо и налево.
Клавдия Петровна посмотрела на часы и махнула рукой, переодевайся не переодевайся, а лучше, как есть не станешь. И нечего ей, в самом деле, не двадцать-то лет, поди. Клавдия Петровна подумала, пригладила осторожно, залакированные, накрученные на бигуди волосы и смущённо улыбаясь, пряча глаза от самой себя, достала со дна коробочки со всякой мелочёвкой футлярчик губной помады. Накрасила губы, с неуверенным старанием человека, который явно делает это не очень часто. Получилось ярче, чем она ожидала и хотя это ощущение чего-то постороннего на своих губах, ей не слишком понравилось, она решила не поддаваться немедленно возникшему желанию и оставить этот тёмно-бордовый глянец. Тем более что губы прекрасно гармонировали с её щеками, которые полыхали сейчас алым цветом. Затем она щедро побрызгала на себя духами с иностранным названием, дочка привозила как-то ко дню её рождения.
Клавдия Петровна вернулась на кухню и потрогала плотно укутанный казан с грибным супом, горячий. Это хорошо. Перельёт его в супницу она уже по приходу Антона Сергеевича. Рагу всё ещё медленно томилось на крошечном огне. Как только дорогой гость явится, она его выключит. Так... А пироги сейчас порезать или потом? Клавдия задумалась и посмотрела на свои руки, что с ними? Возле плиты они ещё больше покраснели и мелко, противно так подрагивали. В коленях тоже ощущалась какая-то слабость. Никогда ещё с ней такого не было.
Нет, так нельзя, - подумала Клавдия и вошла в комнату. Красиво сервированный стол. В центре в пузатом, хрустальном графине смородиновая наливка. Её собственного приготовления. И хотя она знала, что напиток этот пользуется неизменным спросом во время дружеских или семейных застолий, но почему-то сейчас он показался ей неуместным и по-мещански пошлым.
В глазах двоилось, лицо пылало, господи, да о чём она думала, с ним ведь нужно будет разговаривать. Он человек образованный, с высшим образованием, а она… Ещё и едой пахнет на всю квартиру. Клавдия Петровна быстро прошла в прихожую и приоткрыла входную дверь, пусть вытянет запах, но сильно или надолго открывать нельзя, не то Галка любопытная, мигом примчится… Сердце колотится, прямо ужас, вот же колода неотёсанная, зачем она его к себе вот так вот сразу пригласила?!
Клавдия взяла на кухне стакан, налила себе наливки из графина и в изнеможении, опустившись в кресло, выпила содержимое неспешно, маленькими глотками. На смену постепенно покидающему её нервному перевозбуждению, явилась свинцовая, придавливающая своей гранитной тяжестью усталость. Клавдия медленно выдохнула и смежила набрякшие веки.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ
