Пекин сигнализирует о более интервенционистском подходе к защите от предполагаемой угрозы «внешнего саботажа» в Центральной Азии. Поскольку Китай недавно предложил Казахстану политическую и экономическую защиту от «внешних сил», Пекин, похоже, достиг точки, когда он больше не может поддерживать свою рекламируемую политику невмешательства в страны, участвующие в инициативе «Один пояс - один путь» (BRI).
Недавние протесты и насилие в Казахстане из-за роста цен на топливо превратили еще одного соседа Китая в бурный хаос, который угрожает более широкой региональной нестабильности. Сотни были убиты, прежде чем лидер Казахстана Касым-Жомарт Токаев обратился за помощью к возглавляемой Россией Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) для стабилизации ситуации и защиты своего режима.
Хотя Пекин не принимал непосредственного участия в развертывании ОДКБ, быстро стало очевидно, что он больше не может сидеть сложа руки и наблюдать за развитием потенциальной «цветной революции» в соседней стране. Однако мотивы Пекина определялись главным образом не географической близостью Казахстана; страна имеет жизненно важное экономическое значение для Китая. Китай получает не менее 20% своего природного газа из Казахстана. В последние годы Китай инвестировал в Казахстан сотни миллионов долларов в самых разных секторах, от химического машиностроения до сельского хозяйства и инфраструктуры. Китай также является крупнейшим экспортным партнером Казахстана. В 2020 году объем двусторонней торговли составил более 20 миллиардов долларов, при этом Китай отправил в Казахстан товаров на 12,59 миллиардов долларов, а импортировал 10,35 миллиардов долларов.
Имея 1770-километровую границу с Синьцзяном и стратегическое положение между Китаем и Западом, Казахстан является жизненно важным каналом для достижения целей BRI в Европе.
Это делает Казахстан и субъектом, и объектом геополитических интересов Китая, и, таким образом, волнения там быстро подтолкнули Пекин к действиям. Некоторые наблюдатели считают позицию Пекина концом самопровозглашенной политики невмешательства во внутренние дела других стран. Китай заверил Казахстан в своей поддержке против «внешнего саботажа» посредством немедленного усиления сотрудничества «правоохранительных органов и безопасности».
Китайско-казахстанские военные обмены начались в 1993 году и на протяжении многих лет были сосредоточены в основном на борьбе с терроризмом, а не на обычных военных действиях, в том числе в рамках Шанхайской организации сотрудничества, которая недвусмысленно отрицает какие-либо военные амбиции. В недавнем телефонном разговоре со своим казахстанским коллегой министр иностранных дел Китая Ван И подчеркнул, что «внешние силы» пытаются нарушить «мир и спокойствие в нашем регионе», не называя эти «силы». Он также заявил, что Китай готов «совместно противостоять вмешательству и проникновению любых внешних сил».
В более раннем телефонном разговоре между президентом Китая Си Цзиньпином и его казахстанским коллегой Токаевым китайский лидер решительно выступил против любых усилий по организации «цветной революции» - термин, который Китай и Россия часто используют для обозначения того, что они считают западным, особенно это относится к Соединенным Штатам – спонсируемых Западом восстаний, которые тайно стремятся установить правительства, более благоприятные для их интересов.
«Цветная революция» в Казахстане, как отмечают некоторые эксперты, потенциально может вызвать беспорядки в неспокойном китайском регионе Синьцзян, позволив этническим уйгурским сепаратистам углубить и расширить свою боевую деятельность. ИГИЛ, Исламское движение Восточного Туркестана (ETIM) и множество других транснациональных джихадистских организаций, присутствующих в настоящее время в Афганистане, стремятся распространить свой джихад на Среднюю Азию, а в случае с ETIM - на Китай, поэтому для Пекина крайне важно перекрыть любые пути боевого движения в непосредственной близости от него.
Эта политика была недавно сформулирована в редакционной статье, опубликованной в газете Global Times, связанной с Коммунистической партией Китая, где приводились доводы в пользу активной роли Китая в управлении региональной стабильностью и защите своих экономических интересов в Центральной Азии. Global Times считает, что «для Китая было важно не только предложить Казахстану необходимую поддержку, чтобы помочь ему восстановить порядок, но и воспользоваться этой возможностью, чтобы активно координировать вопросы безопасности и стабильности с соседними странами».
Нарратив, выстраиваемый как официально, так и через китайские государственные СМИ, сигнализирует о переходе от невмешательства к более открытому вмешательству. Политика невмешательства до сих пор была риторическим якорем международных отношений Китая в постмаоцзэдунскую эпоху. Хотя отказ от политики невмешательства не означает, что Китай обязательно будет вмешиваться таким образом, чтобы саботировать существующие режимы. Кризис в Казахстане показывает, что у Пекина появилась новая готовность активно поддерживать своих союзников против предполагаемого «внешнего вмешательства».
Этот очевидный сдвиг в политике вызван не только растущим соперничеством с США, которые, по мнению Пекина, пытаются создать проблемы на своей периферии, но и ростом проекта BRI, который превратился из чисто экономического и коммерческого предприятия, в военный компонент и необходимость защищать жизненно важные геополитические интересы на Шелковом пути. Согласно отчету Института политики азиатского общества за 2020 год: - «Китайские законы требуют, чтобы даже зарубежная инфраструктура была спроектирована в соответствии с военными стандартами. Эти законы разрешают военным конфисковывать корабли, объекты и другие активы китайских компаний». Как далее отмечается в отчете, «подход Пекина направлен на то, чтобы заложить основу для военного использования (портов BRI для поддержки кораблей ВМС Китая) без поднятия красных флажков».
С распространением BRI на Азию, Африку, Латинскую Америку и Карибский бассейн это постепенно уже происходит во всем мире. Хотя у Пекина уже есть военная база в Джибути, официальные лица США недавно заявили, что Китай также стремится построить еще одну военную базу на атлантическом побережье Африки в богатой нефтью Экваториальной Гвинее, где он является крупным донором. Пока неясно, будет ли Китай стремиться к установлению аналогичного военного присутствия в Центральной Азии, где уже присутствуют военные союзника России. Примечательно, что Москва по-прежнему считает регион неспокойных бывших советских республик своей сферой влияния, что показало ее оперативное военное вмешательство в казахстанский кризис в этом месяце. ОДКБ, в которую входит Казахстан, но не Китай, является доминирующим институтом региональной безопасности в Центральной Азии. В отличие от ШОС, это настоящий союз взаимной обороны, включающий в себя множество крупномасштабных военных учений, а также продажу и совместное производство основных систем вооружений.
Но поскольку Пекин чувствует, что «внешние силы» агитируют за дестабилизацию регионов вдоль его границ возле Синьцзяна, где, по некоторым представлениям BRI, проходят четыре из семи маршрутов Шелкового пути, следующим шагом после отказа от политики невмешательства вполне может стать китайский сапог на земле в Средней Азии.
РАФИ ШЕЙХ