В начале XVII столетия Русское государство испытало страшные потрясения, связанные с польско-шведской интервенцией, движением самозванцев, вошедшим в историю России под названием Смутного времени. В этих событиях приняли участие и донские казаки.
…Надо отметить, что с воцарением на русском престоле Бориса Годунова (1598 г.) отношение Москвы к донцам резко переменилось. Царь, видя в казаках своевольников, лишил их государева жалованья, определенного в свое время царями Иваном Грозным и Федором Иоанновичем. Отныне Годунов не признавал казаков равноправной стороной и перестал принимать казачьи посольства. Воеводы пограничных с Доном городов получили строгий приказ царя перехватывать казаков, идущих без государева разрешения на Русь и сажать их в темницы. Все эти меры, не всегда несправедливые, озлобили донцов, и когда на западной границе появился “истинный” царевич Дмитрий, сын Ивана Грозного, казаки отправили туда атамана Андрея Корелу, чтобы он узнал: настоящий ли это сын Грозного царя?
“Прибыв в Краков, где воевода сандомирский представлял самозванца сейму, Корела, - отмечает историк Сухоруков, - прежде всего старался разведать, не ложно ли кто-нибудь называет себя царевичем. Но, видя от всех польских вельмож и от самого короля Сигизмунда отличный прием и царские почести, оказываемые Отрепьеву, и сам признал его истинным сыном русского царя, именем всех своих собратьев бил ему челом, как законному государю, представил дары и обнадежил в верности и преданности всех казаков”.1
А.С. Пушкин по-своему увидел эту сцену в своей драме “Борис Годунов”, когда на вопрос самозванца атаману Кореле: “Ты кто?”, тот отвечает:
Казак: к тебе я с Дона послан
От вольных войск, от храбрых атаманов,
От казаков верховых и низовых…
Самозванец:
Я знал донцов: не сомневался видеть
В своих рядах казачьи бунчуки.
Благодарим донское наше войско.
Мы ведаем, что ныне казаки
Неправедно притеснены, гонимы;
Но если бог поможет нам вступить
На трон отцов, то мы по старине
Пожалуем наш верный вольный Дон. 1
Признав Лжедмитрия «истинным государем», донцы через сокольничего Семена Годунова велели передать царю Борису в Москву: “Объявите гонителю нашему Борису, что мы скоро будем к нему с царевичем Дмитрием”.2 Встревоженный этой информацией царь, забыв о прошлых преследованиях донцов, направил к ним на Дон своего посла Петра Хрущова с известием о смерти настоящего царевича Дмитрия много лет назад и с предложением служить ему, царю Борису. Однако казаки не поверили царскому посланнику и, заключив его в оковы, отправили к Гришке Отрепьеву, который с войском двигался на Москву.
Поддержанный донскими казаками и обманутыми массами простого московского люда, самозванец, после скоропостижной и неожиданной смерти царя Бориса, утвердился на царском троне, торжественно короновавшись в Успенском соборе Кремля 30 июля 1605 года. Об этом периоде русской истории В. О. Ключевский, великий русский историк, писал: “В… годы Смуты всего больше вреда наделали государству казаки, которые врывались в его пределы с польскими отрядами. Но казаки, которые приходили в Московское государство с берегов Днепра, Дона и Терека под начальством князя Трубецкого, Заруцкого, Лисовского, Сапеги не принадлежали к старому домовитому казачеству. Это были, в большинстве, недавние гости южно-русских степей, голытьба, как их тогда называли, т.е. беглые или не тяглые люди из Московского государства, недавно укрывшиеся в степях и теперь возвращавшиеся в Отечество, чтобы пограбить”.1
Однако вскоре казаки разобрались в политической обстановке и решительно поддержали русское ополчение, во главе с князем Дмитрием Пожарским и Кузьмой Мининым пришедшее освобождать от поляков Москву. Вскоре сюда же подошел польский гетман Ходкевич с огромным обозом, где находилось продовольствие для запертых и порядком оголодавших в Москве поляков. Оценив обстановку, Ходкевич решил нанести первый удар по ополчению Пожарского и Минина, занимавшего позиции у Новодевичьего монастыря. Донские казаки в это время укрепились в Замоскворечье.
Атаки поляков продолжались весь день, и хотя русским ополченцам удалось отбиться по всем пунктам, но они были настолько изнурены, что, как отмечают историки, “у воинов руки опустились и о дальнейшем сопротивлении уже не приходилось думать”.
Казачьи атаманы Межаков, Романов и Козлов, внимательно и напряженно следившие за ходом битвы, были недовольны позицией невмешательства, занятой князем Трубецким, который являлся верховным начальником казаков. Наконец, атаман Феофилакт Межаков подошел к Трубецкому и проговорил, сурово глядя на князя:
- От вашей нелюбви Московскому государству пагуба становится! – и, обернувшись к своим казакам, скомандовал: “На конь!” Стремительный удар свежей казачьей конницы решил исход битвы в этот день: понеся потери, Ходкевич отступил, укрывшись за телегами в обозе.
23 августа 1612 года над позициями противника стояла тишина: неприятели зализывали раны, готовясь к решающему сражению. Ополчение князя Пожарского занимало позиции у церкви Ильи Обыденного, казаки стояли у Лужников, устроив здесь рвы. 24 августа с утра поляки широким фронтом начали наступление. Войсками левого фланга непосредственно командовал сам Ходкевич, в середине шла конница Зборовского, пехота Граевского и Неверовского, справа двигались сотни Конецполького и запорожцы гетмана Ширяя. На сей раз главный удар Ходкевич нацелил на донских казаков, надеясь разгромить эту, по его мнению, главную силу “московитов”.
Превосходящими силами запорожцы и поляки сумели выдавить донцов из неглубоких рвов, занять их и продвинуться к церкви Святого Климента. Весьма довольный достигнутым успехом, Ходкевич велел своим офицерам разместить в церкви часть груза из обоза и поставить охрану, предполагая продолжить наступление. Однако, казаки, перестроив свои ряды, стремительной и мощной контратакой вышибли поляков из церкви, захватив оставленные там припасы.
Наступило тягостное затишье, но по всему было видно, что поляки готовятся к новой атаке. Межаков отправил к князю Пожарскому гонца, чтобы узнать, почему его воины не участвуют в сражении. Князь отправил к казакам келаря Троице-Сергиева монастыря Авраамия Палицына с известием, что его ополченцы настолько физически измотаны прошедшими боями, что пока не в силах биться с поляками и просил казаков пока самостоятельно вести бой. Палицын, прибыв в казачий лагерь, обратился к донцам с проникновенной речью:
- Братия православные христиане! Вы первыми начали доброе дело борьбы с ляхами и крепко стояли за веру православную, за что раны и глад многие из вас приняли. В сей тяжкий час постойте еще, братия, за веру православную и государство русское и не уходите на Дон восвояси. А коль надобно вам заплатить за сие, то отдам я вам казну монастырскую, ибо боле у меня ничего нет!..
- Нам казны не надобно, отче! – хмуро ответствовал ему атаман Межаков.
– Мы не пойдем на Дон до тех пор, пока не выручим Москву от ляхов! К бою, братья-казаки! Донцы с криками “ясак” врубились в ряды поляков, круша их направо и налево. Пришли в движение и ополченцы князя Пожарского, набравшиеся сил после отдыха. К полудню казаки пробились к обозам противника, захватив четыреста возов с припасами. Ходкевич, у которого из многотысячного войска осталось не более четырехсот боеспособных воинов, приказал начать отступление, что и было сделано с наступлением темноты. С великим трудом прорвавшийся в Кремль с тремястами бойцами полковник Неверовский сообщил эту нерадостную весть осажденным там собратьям, добавив к голодавшим там ртам еще триста новых едоков.
Русские плотно обложили Кремль, и 15 сентября князь Пожарский предложил осажденным здесь полякам сдаться, но те ответили отказом. 22 октября донцы мощным ударом со стороны Китай-города вышибли занимавших там позиции поляков, загнав и их в Кремль. Для осажденных наступили лютые дни: испытывая страшный голод, они вынуждены были пожирать мертвых собратьев, не брезгуя кошками и собаками. Наконец, их физические и моральные силы истощились, и 24 октября 1612 года они объявили о готовности сдаться на милость победителя. На следующий день со скрипом отворились все ворота Кремля, казаки и ополченцы с радостным гомоном вошли туда. Поляки, сложив оружие на площади перед Успенским собором, с тревогой ждали решения своей участи. Всех пленных разделили на две части: те, кто попал к князю Пожарскому, позже были обменены на русских пленных во главе с митрополитом Филаретом, отцом будущего царя Михаила Романова. Поляки же, доставшиеся казакам, в большей части были истреблены обозленными донцами. Их имущество частью передали в казну, частью распределили между казаками и ополченцами.
Донские казаки отличились и в последующих событиях этого смутного периода. Именно “казацкие атаманы, а не московские воеводы, - писал историк В.О. Ключевский, - отбили от Волоколамска короля Сигизмунда, направлявшегося к Москве, чтобы воротить ее в польские руки, и заставили его вернуться домой”. 1 Именно к этому времени и относится появление известной русской поговорки: “Пришли казаки с Дону, погнали ляхов до дому”.2
Интервенты и самозванцы были разгромлены и вышвырнуты из России. Разоренная страна готовилась выбрать себе государя, чтобы начать возрождение порушенной жизни. В выборах государя Всея Руси, акте государственной важности, донские казаки сыграли выдающуюся роль …
…В начале 1613 года в Москву “на собор всей Русской земли” съехались представители всех сословий и социальных групп России для избрания нового государя. Были здесь и казачьи делегаты во главе с атаманом Феофилактом Межаковым.
Вокруг кандидатур нового царя развернулась интенсивная борьба между различными группировками бояр, дворян, прочих сословий, стремившихся выдвинуть своего ставленника. Но единодушно всеми были отвергнуты кандидатуры польского и шведского королевичей: на престол российский решили ставить “природного русского государя”. И вот тут разгорелись споры.
В числе претендентов на трон считались князья Пожарский и Голицын, Воротынский и Мстиславский, но ни одна из кандидатур не набрала нужного количества голосов. И тут “какой-то дворянин из Галича, - пишет В.О. Ключевский, - откуда производили первого самозванца, подал на соборе письменное мнение, в котором заявлял, что ближе всех по родству к прежним царям стоит М.Ф. Романов, а потому его надобно выбрать в цари”.1 Однако, старое родовитое боярство высказалось против Михаила Романова, раздались сердитые голоса – кто принес это писание? И в этот напряженный момент из рядов донских представителей на соборе вышел атаман Межаков и, подойдя к столу, положил на него свое “писание”.
- Какое это писание ты подал, атаман? – спросил его князь Дмитрий Пожарский.
- О природном царе Михаиле Федоровиче, - ответил Межаков. “Этот атаман, - замечает В.О. Ключевский, - будто бы и решил дело: “прочетше писание атаманское и бысть у всех согласие и единомыслен совет”, - как писал один бытописатель, Михаила провозгласили царем”.1 “Писание” это, по мнению некоторых историков, являлось “родословной записью Михаила Романова”, в которой подтверждались его приоритетные права на русский престол. О том, что донцы сыграли решающую роль в выборах нового государя, говорили тогда многие. Польский канцлер Лев Сапега сообщил отцу Михаила Романова митрополиту Филарету, находившемуся в польском плену и жившему в доме Сапеги: “Посадили сына твоего на Московское государство одни казаки-донцы!” Но избрали нового государя, конечно, не только донские казаки, но голос их на выборах был довольно весомым.
В неделю православия на Красной площади Москвы собрались все выборщики русского государя, чтобы спросить народ о кандидатуре царя. Когда келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын, архимандрит Спасского монастыря Иосиф и боярин Морозов поднялись на Лобное место, собравшиеся, не ожидая опроса, закричали:
- Михаил Федорович Романов да будет царь-государь Московского государства и всей земли Русской!
11 июля 1613 года Михаил Романов венчался на царство в Успенском соборе Кремля. Новый государь наградил казаков, послав на Дон свое “государево жалованье” и первое знамя донцам в знак большого их вклада в победу над поляками и самозванцами в годы великой Смуты.
Сноски и литература:
1 Сухоруков В.Д. Историческое описание… - // «Дон». № 8. 1988. С. 128.
1 В дальнейшем атамана Корела с отрядом казаков являлся ударной силой в войске самозванца, отличившись в боях под Кромами и во взятии Москвы. Шведский дипломат и историк Петрей де Ерлезунд называет Корелу «волшебником». После захвата Москвы Лжедмитрием 1, осыпанный золотом и почестями он занял почетное место при самозванце. Ему с отрядом казаков была поручена охрана Кремля, но в царском окружении он чувствовал себя чужаком, отводя душу в московских кабаках. В конце концов он спился и, как сообщает И. Масса, исчез с политического горизонта к исходу 1612 года.
2 Сухоруков В.Д. Историческое повествование… // «Дон». № 8. 1988. С. 128.
1 Ключевский В.О. Краткое пособие по русской истории. М., 1992. С. 100.
1 Российская императорская фамилия. Из лекций по истории государства Российского В.О.Ключевского. М., 1990. С. 4.
2 Пивоваров А. Донские казаки. Новочеркасск, 1892. С. 10.
1 Смирнов И.И. Восстание Болотникова. М., 1951. С. 122.
2 Там же. С. 126.
1 Скрынников Р. Минин и Пожарский . М., «Молодая гвардия». 1981. С. 91.
2 Смирнов И.И. Указ. соч. С. 367.
3 Там же С. 259, 262.
4 Там же. С. 267.
5 Там же. С. 221. 508.
1 Карамзин Н.М. История государства Российского. Кн. 4. Т. ХП. Ростов, 1990. С. 313.
1 Карамзин Н.М. Указ. соч. Кн. 4. Т. ХП. С. 321.
2 Платонов С.Ф. Очерки истории Смуты в Московском государстве. ХУ1 - ХУП вв. М., 1937. С. 258.
3 Смирнов И. И. Указ. соч. С. 259.
1 Российская императорская фамилия. С. 5.
1 Российская императорская фамилия… С. 5. Савельев Е.П. Средняя история казачества. С. 262.
Михаил Астапенко, член Союза писателей России.