Наверное, с месяц назад узнал о существовании книги Виктора Франкла «Воля к смыслу». Само название манило. До термина «воля к смыслу» (как стремления к длению общей жизни любой семьи (родовой, корпоративной)) я дошел через сторителлинг, еще не зная о книге австрийского психиатра, психолога, философа и невролога. Хотя мною была прочитана его книга «Скажи жизни, «Да!»» в триаде, которую я всем советую, как дидактический материал к пониманию сторителлинговской формулы Истории: миф, ритуал, жертвоприношение (они же: форма, энергия, смысл). В триаду входили еще книги Вересаева «Записки врача» (миф) и Гранина «Эта странная жизнь» (ритуал). Ну и, соответственно, книга Франкла отвечала за жертвоприношение и смысл.
Узнав о «Воле к смыслу», я попытался найти ее в интернете и получил доступ только к тридцати первым страницам. Но и их я прочел уже четыре раза с подчеркиванием и долгим обдумыванием, а сейчас еще и взялся писать статью, которая вряд ли выйдет короткой. Поскольку придется говорить о таком системном понятии, как «логос» или «смысл». А любую систему описывать обычным линейным способом статьи занятие не из легких.
Прежде всего надо сказать несколько слов о терминах. Древнегреческий термин «логос», введенный Гераклитом толкуется одновременно как «слово», «мысль», «смысл», «понятие», «причина», но и «число». Гераклит назвал «логосом» «вечную и всеобщую необходимость». Философ также хотел иронически подчеркнуть разницу между «космическим логосом» (законом бытия) и человеческой речью, состоящей из слов. Добавим к этому, что в русском языке существует несколько толкований слова «смысл». Самое поверхностное – «значение» (распаковывание, объяснение содержания той или иной формы, выраженной в знаковой системе, проявленное). Далее, «мотивация» (причина и следствие, «почему?» и «зачем?»). Но, есть и еще одно скрытое толкование – «со-мыслие» (стремление к совместному мыслию с чем-то или кем-то большим, чем «я»). В идеале – стремление к экстатическому единению с божественным. Та самая «вечная и всеобщая необходимость», о которой говорил Гераклит в отношении «логоса».
В книге Франкла же идет речь о логотерапии (лечении логосом, лечении смыслом). Правда, насколько я понял из тех доступных мне тридцати страниц, «смысл» здесь понимается, как «мотивация». И все же в прочитанном я нашел множество пересечений с тем, о чем я говорю на своих выступлениях и пишу в статьях и книгах о сторителлинге и смежных с ним вопросах и областях. Не говоря уже о том, что, хотя я педалирую свою «непринадлежность к психотерапии», у меня есть опыт «излечения» или, по крайней мере, вывода из невротического состояния людей через ответы на вопросы «почему и зачем?», которые обнаруживались в историях, что я помогал вспоминать своим «пациентам», собеседникам.
Но, ближе к прочитанному. Логотерапия стоит на трех китах: свобода воли, воля к смыслу, смысл жизни. Уже «фонетически» это похоже на мою «формулу» развития любого живого организма от рождения до смерти: свобода – власть – любовь (или свобода – воля – смысл). В первом тезисе Франкл постулирует свободу человека в принятии себя и окружения («я» и «ты», «рассказчика» и «аудитории»). «…свобода воли — это свобода именно человеческой воли, то есть ограниченного, конечного существа. Наша свобода не есть свобода от различных обстоятельств, но скорее свобода выстоять в любых обстоятельствах…» В такой «свободе воли» проявляются основополагающие качества человека, которые переводчик обозначил словами «сопротивление» и «противостояние». И они правильны с точки зрения того, что ведут от «свободы» к «власти». Насильственному, властному «стоянию против» чего-либо или кого-либо.
Нам же, сторителлерам, ближе слово «преодоление». В нем есть, как противостояние «доли» (предданой части, выпавшей тебе), но и переход на новый уровень развития. Вспомним того же Ницше: «Человек нечто, что должно преодолеть…» Ницше есть и в термине «воля к смыслу», в его преддверие, «воли к власти». Преодоление сопровождает человека или любое «я» на каждом этапе развития. Страх рождения в неизвестном преодолевается волей к свободе (стремлением расширения собственных границ «я», установления для «я» собственных правил, собственного «обода» ограничений). Затем, преодолением является проявление «воли к власти» (стремление утвердить собственные правила и границы «я», «рассказчика» в окружающем пространстве, «ты», «аудитории», которое с этим утверждением не согласно). Преодолением становится «воля к смыслу» или любовь (стремление к единению с большим, чем «я», со-мыслию с уникальностью окружения «я» («ты», «аудитория»), принятие этого окружения, как части «я» («рассказчика»)). Наконец, главным преодолением «я» является его смерть. Смерть «я». Смерть «рассказчика». Когда конкретная форма получает доступ к энергии единения со всеми формами вообще.
«Волю к смыслу» Франкла я бы назвал стремлением к единению с большим, чем «я». С любым (на выбор) «ты». А его «смысл жизни» - осознание изначальности этого единства. То есть, наше единство с бесконечным, всемилостливым и всемогущим всегда было есть и будет. И великий смысл жизни, это Путь к осознанию этого и преодоления на этом Пути. А истории преодоления, которыми занимается сторителлинг проявляют этот смысл, проявляют «природу «я»», отвечают на вопросы: «кто «я?», «зачем «я» здесь?», «куда «я» иду?», «какие у «я» ценности?»
Важным открытием для меня стал тезис Франкла о том, что у преодоления есть два «метода» (способа): героизм и… юмор. Как же я это упустил? Ведь и правда… Один из главных критериев мудрости и гениальности – самоирония. И часто нет лучшего способа что-то преодолеть, как отказаться от собственной значимости и серьезности того, что с «я» происходит. Франкл, кроме того, указывает на божественную природу юмора и с ним мы, сторителлеры, соглашаемся. Юмор, как божественная форма героизма… Звучит?
Но, ближе к терапии, лечению… Очень важная и определяющая цитата: «То, что я называю экзистенциальным вакуумом, стало основным вызовом для современной психиатрии. Все больше пациентов жалуется на чувство пустоты и бессмыслицы, которое, как мне кажется, проистекает из двух источников: в отличие от зверя, человек не обладает инстинктом, подсказывающим, что ему надо делать, и, в отличие от людей прошлого, он больше не обладает традицией, указывающей, что следует делать. Зачастую человек даже не знает, чего он на самом деле хочет: он хочет либо делать то, что «все делают» (конформизм ), либо делает то, чего хотят от него другие (тоталитаризм )…» слова эти написаны больше полувека назад, когда и слыхом не слыхивали ни об тоталитаризме и конформизме интернета, ни о надвигающейся угрозы со стороны Искусственного интеллекта.
Пустота и бессмысленность дополнились еще и выгоранием. Отсутствие звериного инстинкта я бы заменил «неразвитой интуицией», в следствии слабого эмоционального интеллекта. Человек не работает со своей эмоциональной памятью (в каковой работе помогают те же истории преодоления). Человеку недосуг провести инвентаризацию своих чувств и эмоций, чтобы уметь пользоваться или, если хотите, жонглировать ими. Информация, цифровые технологии забили все ментальное пространство «я» (любого «я»: отдельного человека, компании, сообщества, нации, территории). Так же, как ему «некогда» работать с «традицией». Ритуальность и религиозность (связанность) рассыпается на информационные поводы и индивидуализм вкупе с клиповым мышлением. Человек перестает «переживать и представлять СО-БЫТИЕ» (так мы, сторителлеры, переводим с английского слово «сторителлинг»).
Историю сегодняшнему человеку заменяет новость и факт (дай Бог, чтобы реальные, а не выдуманные очередным «креэйтором»). От «мысли» и «смысла» логоса акцент все больше смещается к «числу». Цифре. Знаку. Форме, наконец. Энергия и смысл, не поддающиеся исчислению, перестают «значить» что-то, на что стоит обращать внимание. Оттого и «искусственный интеллект» получил возможность утверждать свои права, «властвовать». Но, эта «власть» не от наличия энергии у самого ИИ, но от отсутствия таковой у подчинившегося человека.
В этой связи очень точная, как и ироничная цитата о «подъеме экзистенциальной психиатрии»: «…экзистенциализмов существует примерно столько же, сколько экзистенциалистов. Мало того, что каждый экзистенциалист формирует собственную версию этой философии, каждый вдобавок использует терминологию по-своему, не так, как другие… …Тем не менее у всех авторов в поле экзистенциальной психиатрии есть нечто общее — общий знаменатель. Это выражение, которое данные авторы столь часто употребляют — и которым, увы, нередко злоупотребляют: «бытие в мире»…» Почувствуйте разницу: «бытие в мире» и «со-бытие», которое «человек перестает переживать и представлять». От этого всего: «Общее для всех — кризис средств выражения…» Средств переживания и представления. И, как следствие, «пустота и бессмысленность», выгорание. Люди обмениваются друг с другом знаками, числами, формами, не делясь энергиями и СО-СТОЯНИЯМИ.
(Тут стоить снова прибегнуть к растолкованию привычных русских слов: «переживать» - эмоционально вовлекаться, проживать заново, воскресать, проходя через смерть; «представлять» - презентовать, создавать и демонстрировать спектакль, воображать (представь); «состояние» - положение вещей, капитал, внутренний эмоциональный настрой, совместное неделание (коллективный у-вэй)).
И тут еще одна определяющая цитата: «Давным-давно стало ясно, что в терапии важнее всего не техника, а человеческие отношения между врачом и пациентом, личная и экзистенциальная встреча. Чисто технологический подход к психотерапии может помешать терапевтическому эффекту… …до тех пор, пока мы будем формулировать свою задачу лишь в понятиях техники и динамики, мы будем упускать из виду главное — сердца тех, кому попытаемся предложить первую психиатрическую помощь. Подступаясь к людям исключительно «технически», мы уже пытаемся ими манипулировать, а подступаясь к людям исключительно «динамически», мы их объективируем, превращаем в вещи. И эти люди, разумеется, сразу же замечают и чувствуют... …Я бы сказал, объективация сделалась первородным грехом психотерапии. «Не-вещность» человека (а не его «не-вечность») — вот первый урок экзистенциализма…»
А я скажу, чисто технологический (как и динамический) подход к человеку во всем «мешает эффекту». Делает коммуникацию, общение, поиски общего, общих смыслов неэффективными. Бесполезными. БЕССМЫСЛЕННЫМИ. А там, где теряется смысл, появляются пустота и выгорание с депрессией и неврозом. Напротив, «психотерапия — больше чем просто техника, потому что она — искусство, и она превосходит чистую науку, потому что она — мудрость. Но даже мудрость еще не все. В концлагере я помню женщину, которая покончила с собой. Среди ее пожитков нашелся обрывок бумаги с записью: «Сильнее судьбы — отвага, которая ее переносит». Вопреки этому девизу женщина свела счеты с жизнью. Мудрость сама по себе недостаточна без личного отношения…» «…мы вынуждены признать такой диалог (диалог между «я» и «ты», между «рассказчиком» и «аудиторией» КПГ) несостоятельным до тех пор, пока «Я» и «Ты» не выйдут за пределы себя к смыслу, который лежит вовне. В той мере, в какой психотерапия, не ограниченная психологическим моделированием и технологиями, основана на личной встрече, подразумевается встреча не двух монад, а двух человеческих существ, хотя бы одно из которых обращено к другому с логосом, то есть со смыслом бытия. Делая упор на встрече «Я» и «Ты», Daseinsanalyse вынуждает партнеров в такой встрече подлинно прислушиваться друг к другу и тем самым освобождает их от онтологической глухоты…» Как тут ни вспомнить Кодекс сторителлера: «Умей слушать, представляй истории, уважай текст». По поводу третьего пункта: считай важным то, во что ты уже вплетен (text – лат. «полотно»).
Отсюда и суть логотерапии примерно такая же, как и у сторителлинга. Почему так много пересечений и рифм у нас. «…В центре внимания оказывается не характер, не порывы и инстинкты сами по себе, но позиция по отношению к ним. Способность занимать такую позицию и делает человека человеком. Заняв позицию по отношению к соматическим и психическим явлениям, человек поднимается над их уровнем и открывает новое измерение, измерение ноэтических феноменов, ноологическое измерение — в противоположность биологическому и психологическому. В нем располагаются явления, свойственные только человеку. Можно было бы также назвать это измерение духовным…»
«Как учит логотерапия (и сторителлинг КПГ), даже трагические и негативные аспекты жизни, в том числе неизбежное страдание, могут обратиться в достижение благодаря той позиции, которую человек займет по отношению к своему несчастью. Логотерапия показывает пациенту, как претворить отчаяние в триумф…» (Вспомним еще одно однокоренное слово к слову страдание: «страда» - сбор урожая. Как-то на своей пресс-конференции Роберт МакКи, автор книги «Story», привел цитату, к сожалению не запомнил ее автора: «История показывает камню, что он «камень»…» То есть, крепость камня (как и человека, сообщества, территории) в его Истории преодоления. В ней же и смысл. Со-мыслие. Со-стояние. Со-бытие. Жертвоприношение – Ритуал – Миф. Смысл – Энергия – Форма.
В начале статьи я упоминал ироническое сопоставление Гераклита «космического логоса» и «человеческой речи», состоящей из «слов». Но, ведь можно рассмотреть и «обратный эффект». Всеобъемлющая система «логоса» подтягивает обычное «слово» (а мы, сторителлеры упомянем «проговаривание») до божественного всемогущества. И как тут ни вспомнить Гумилева:
«В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо Свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передает.
Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.
Мы ж ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова».
Во истину, язык – Бог… и смысл… и воскресение.
