После того, как буквально вернулся с того света, Толик еще испытывал легкую слабость и время от времени заходился кашлем, не без оснований полагая, что окончательно легкие не оправятся никогда, но соблюдать постельный режим и дальше категорически отказался. От долгой ходьбы под палящими лучами солнца, в висках пульсировало, и мерные удары лопат отдавались болью.
— Может, тебе все же не стоило идти? — обеспокоился Виктор, заметив, как он сжал виски пальцами.
— Чего не стоило, так это оставлять общину совсем без охраны, — возразил Толик, наблюдая, как медленно увеличивается братская могила для чужих мертвецов, оставивших им в наследство свой скарб и продовольствие. — Но кто-то должен прикрывать вас, пока вы погребаете тела.
Которые уже начали смердеть так, что даже респираторы не спасали от тошнотворного запаха.
— Смени-ка Степу. Он совсем выдохся.
— Нет проблем, — Виктор послушно забрал лопату у товарища, выбравшись, первым делом потянувшегося за водой, и спрыгнул в яму. И вообще он неожиданно стал таким покладистым, что Толик не переставал удивляться. — Не накручивай себя. При малейшем намеке на шухер, Люба пришлет за нами Тору. Да они с Дикаркой и сами не промах. Стрелять я ее научил.
Толик фыркнул. Несомненно хорошо, если в их отсутствие Люба сможет защитить себя и близких, вот только оружие настолько увлекло ее, что хранительница очага начала забывать про кухню...
— Но сможет ли она выстрелить в живое существо? — справедливо заметил он. Это легко давалось далеко не каждому, во всяком случае, в первый раз.
Виктор напряженно засмеялся:
— В барана или даже тигра — вряд ли. А вот насчет людей я бы не стал утверждать столь уверенно...
Лопата резко, ожесточенно взрезала дерн, разрубая переплетение корней. Злился?
— Люба что, пыталась прикончить тебя в мое отсутствие? — без особого, впрочем, удивления предположил Толик, словно бы неспешно, опускаясь на пенек.
— Ну, если дуло под подбородком считать покушением...
Справа зашелся кашлем Степка, заставляя насторожиться. Не дай бог... И Толик повернулся, не сдержав облегченного вздоха — тот просто поперхнулся глотком воды.
Да... от подобных крышесносных отношений кто угодно обалдеет. И как высшим силам удается сводить вместе таких разных, а иногда и противоположных личностей?
Когда с самой тяжелой физически работой было покончено, настало время самой неприятной. Увы, сделать все по христианским обычаям, они не могли не только потому, что большая часть присутствующих исповедовала атеизм, — да и были ли мертвецы христианами? — но и в силу множества объективных причин. Тела складывали в могилу как и в чем были, валетом для большей вместительности. Единственное, они постарались оставить мертвецам их личные вещи, фото, что они сжимали в окоченевших пальцах, медальоны, именной портсигар... детей погребсти рядом с матерями. Проложили ряды одеялами и покрыли сверху, прежде чем, помолчав вместо фальшивых слов, начать забрасывать могилу землей.
— Если будете зарывать меня, положите в могилу бутылку чего-нибудь покрепче. И покурить, — неожиданно, сравняв с холмиком последнюю лопату земли, обронил Виктор. Скорее почувствовав устремленные на него взгляды, усмехнулся: — Мне всегда нравилась традиция египтян класть в могилу фараона то, что пригодится ему в жизни загробной. Раз мы строим новый мир, почему бы не взять что-то хорошее из старого?
Толик выдохнул первым, с легким укором качнув головой, но соглашаясь:
— Собственно, почему нет? Все религии создавались людьми. Чем мы хуже?
— Религия, несомненно, нужна, — согласился Степка. Ему ли не знать, ведь он сам в недавнем прошлом поклонялся одному из множества богов ушедшего мира. — Большинству людей просто необходимо во что-то верить и надеяться на кого-то, кто решит их проблемы. Вот только не распнут ли нас прекрасные хозяюшки? Одна за богохульство, вторая за попытку манипуляции людскими умами…
Виктор гоготнул, видимо, представив себе эту эпическую сцену — религию еще не создали, а религиозные войны уже начались.
— Самое время придумать для нашей религии символику. Или по старинке крест соорудим? — подал голос Лешка.
Хороший вопрос, однако. Крест потом поди, свяжи с новым, пока не проработанным вероисповеданием, а с другой стороны, остальные люди о ней не знают, а привычный всем символ сразу даст понять, что перед ними захоронение.
— Неплохо бы сперва и Бога придумать, — справедливо заметил Степка, хотя было видно, как ему тут не по себе и как хочется скорее свалить из пропитанного смрадом и ощущением близкой смерти места. — От него уже и плясать.
— А что тут думать. По-моему, надо поклоняться тому, от кого зависят наши жизни и благополучие общины. Как предки наши, — подал голос Виктор. Вот кого ничем не проймешь.
— Предлагаешь вернуться к пантеону языческих славянских богов? — приподнял бровь Степка, кажется, категорически не приемля многобожие.
Оппонент передернул плечами:
— Зачем нам пантеон, еще запутаемся потом в этой Санта-Барбаре... — усмехнулся он. — Одного будет вполне достаточно.
— Природа-матушка? — предложил вариант Толик.
В конце концов, во многом только от нее зависело, выживет ли человечество. Она давала жизнь. Согревала весной землю, позволяя всходить растениям и наливаться плодам. Она управляла круговоротом воды, приливами и отливами, погодой. Создавала новые виды, лучше приспособленные к меняющимся условиям обитания.
Виктор передернул плечами:
— Почему нет. Главное обставить все таким образом, чтобы новое вероисповедание не привело нас к матриархату… — усмехнулся он.
— Это да, — согласился Лешка.
Остальные поддержали их красноречивым молчанием.
Немного помучавшись, решая, как все же обозначить захоронение, решили взять из прошлого чужой им опыт и обложили курганчик камнями: и падальщики не раскопают, и видно, что рукотворное. В изголовье, вместо креста, посадили выкопанный неподалеку жасмин, по словам Степки, оказавшийся чубушником обыкновенным. Вот так, век живи — век учись.
— Я вот подумал, может, сообщение оставим, о грибах? Вдруг кому жизнь спасет? — предложил Алексей.
— Транспарант натянуть?
— Кстати, мысль не так плоха, — вступился Толик. Хоть их поступок и мог навести на общину, жизни людей по-прежнему, нет, особенно сейчас, были как никогда важны. А тропой несчастные кочевники шли явно не первыми. Ею же пришел и человек с обрезом. Эта мысль не давала ему покоя все эти дни, и он креп в уверенности, что с момента катастрофы, раздробившей человечество на пытающиеся выжить группы, в мире что-то изменилось. И им следовало бы знать, что именно... — Степ, сможешь набросок гриба по ткани сделать?
— Попробую.
Пока Степка творил, они соорудили поодаль схрон, куда сложили все полезное, что смогли найти в лагере мертвецов, остальное оставив на своих местах — и оно могло кому-то пригодиться. Затем вывесили предупреждение перед подходами к месту упокоения несчастных, укрыв деревянным козырьком, что крепился к столбикам, чтобы не слишком мочил дождь. С чувством выполненного долга, ведь они сделали все, что могли, покинули полянку. Им оставалось только одно: сжечь сварганенной Степкой отравой грибницы, что смогли обнаружить в округе, и выдвигаться домой.
Сердце заколотилось сильнее. Слишком неспокойно стало в округе в последнее время, тревога точно нависла над общиной грозовыми тучами. Не вышла бы изоляция от остального мира им боком... Как знать, может, и хорошо, что Люба научилась стрелять, ведь они не могут всегда быть рядом.