Казалось бы, что может связывать губернатора Восточной Сибири и сына сибирского крестьянина, которых, к слову сказать, разделяли полтора столетия? Как ни странно, многое. Оба были людьми весьма деятельными и неравнодушными. И главное – именно омский писатель Иван Петров помог дальневосточному губернатору Николаю Муравьеву-Амурскому возвратиться в Россию...
Текст: Елена Мачульская, фото из личного архива
Для Ивана Петрова делом всей жизни стало возвращение памяти, восстановление исторической справедливости. А жизнь он прожил долгую и оставил 28 книг, в которые вошло множество очерков-исследований, посвященных Сибири и сибирякам.
ВОЗВРАЩАЮЩИЙ ПАМЯТЬ
Иван Федорович, остро ощущавший кровную связь с родной землей, был настоящим летописцем истории родной Сибири: «Оглядываясь на прошлое нашего края, нельзя не заметить одной очень существенной особенности, которая сопровождала развитие сибирской истории с самых первых дней. Речь идет о массовом героизме первых поселенцев новоприобретенного края. Не о смелости героев-одиночек, не об отваге славных землепроходцев только и не о риске тех многочисленных групп смельчаков, которые руководствовались в своих дальних путешествиях одной лишь жаждой наживы, промышлявших в Сибири пушниной, которую везли затем длинными водными путями через трудные волоки на Сольвычегодскую и Великоустюгскую пушные ярмарки, а именно о массовом трудовом героизме простых русских людей, мужественно преодолевавших «Океаны льда и снега», чтобы оживить холодную страну, вдохнуть в нее новую жизнь. О тех, кто, придя в Сибирь, оседал в ней, становился здесь постоянным жителем, кто осваивал эту неласковую землю, заводил пашню и промыслы, строил города и села, торил дороги».
Иван Петров родился в 1920 году в крестьянской семье в деревне Степанихе Крутинского района Омской области. Его предков в деревне звали «питонцами» – так в народе именовали питомцев императрицы Марии Федоровны, помогавшей встать на ноги детям павших героев войны 1812 года.
В детстве Ваня Петров мечтал о путешествиях и приключениях, у него даже был свой корабль – долбленое корыто под названием «Пирога». «Пирога» стояла в «гавани» речки Ир. Как-то присмотревшись к школьной географической карте, Ваня совершил настоящее открытие: раз Ир впадает в Ишим, Ишим в Иртыш, Иртыш в Обь, то от его дома водным путем можно достигнуть Северного Ледовитого океана, а оттуда – Атлантики и Тихого океана. А значит, даже доплыть до Чили или острова Ява! А когда отец и дядя заводили разговор о делах минувших – обоим пришлось воевать, – Ваня часами мог сидеть и слушать.
Но с мечтами пришлось распрощаться надолго: когда Ване было 12 лет, его отца репрессировали (домой из тюрьмы он уже не вернулся), а семью раскулачили. Ваню едва не исключили из школы, но семилетку он все-таки окончил. А после уехал к старшей сестре в Уфу. Работал на заводе мотористом, сварщиком, лебедчиком на земснаряде, в свободное время – читал.
В армию его призвали за год до начала войны. Старший сержант Иван Петров с боями прошел всю Великую Отечественную, начав войну на Кольском полуострове и завершив на Дальнем Востоке, был награжден орденами и медалями. Но воспоминаний о войне он не написал. Этот «пробел» писатель объяснял просто: «Считаю, что подвигов за мной особых не числилось. Дедушка и отец были георгиевскими кавалерами. Двоюродный дед Дмитрий воевал под началом легендарного генерала Скобелева. Я не хочу себя с ними равнять. О войне пишу – о подвигах Филиппа Комкова, Марии Цукановой, Петра Ильичева. При чем здесь я?»
После демобилизации Иван Петров работал в Омске на заводе «Полет». В 1958 году получил высшее образование, окончив историко-филологический факультет Уральского университета – тогда ему было 38 лет. И наконец занялся писательским трудом.
Иван Петров начинал как юморист и сатирик, пробовал себя в драматургии. Но его настоящим призванием оказалась историческая публицистика.
Так наконец сбылась детская мечта о путешествиях: Петров работал в журнале «Земля Сибирская, Дальневосточная» и много ездил по командировкам. В каждом городе работал в архиве. И одно за другим возвращал из забвения забытые имена. Рассказывал об основателе Омска полковнике Иване Бухольце и основателе Тары князе Андрее Елецком. О своем любимом герое – идеологе областничества Григории Потанине и его жене Александре Потаниной – первой женщине-путешественнице. О писателях Петре Ершове, Вячеславе Шишкове и Антоне Сорокине… Каждый материал был выверен по архивным источникам. За цикл публикаций, посвященных Ивану Бухольцу, Иван Петров был удостоен премии Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.
Он очень ценил возможность «прикасаться к самым интереснейшим судьбам». И умел взглянуть на исторические события с неожиданного ракурса. В его текстах прошлое переплетается с настоящим и оказывается вновь актуальным. Очерковые циклы Петрова всегда отличали продуманная композиция и глобальность замысла, они не были просто собранием исторических фактов. Например, в книге «О малой родине и сыновьем долге» жизнь современного Омска рассматривается в связи с его историческим прошлым и судьбами малых городов Сибири. Иван Петров считал, что именно человеческая память создает особое, духовно-нравственное пространство города: «Память! Величайшее в мире благо! Бесценное состояние, без которого была бы невозможна человеческая цивилизация». Память в очерках Петрова, пожалуй, главное действующее лицо.
Что такое «заслуженный отдых», писатель не представлял. Он говорил: «Я без работы не могу». Его волновало все, что происходит вокруг. Даже в преклонном возрасте он активно публиковался в местной печати, опровергая разнообразные околоисторические домыслы. В год 285-летия Омска 81-летний писатель написал цикл статей под названием «Легенды и мифы старого Омска».
Но в городе, который так любил Иван Петров, памяти о нем, увы, не осталось. Установленный в 2013 году – вскоре после смерти писателя – на омской Аллее литераторов памятный камень Ивану Петрову не вписался в концепцию недавнего благоустройства. На месте Аллеи литераторов сегодня стандартный бульвар с новомодными дизайнерскими конструкциями...
В свое время, работая над книгой «Следы на земле», Иван Петров прошел, кажется, по всему Сибирскому краю – от Урала до Тихого океана. И всюду разыскивал и фотографировал каменные и бронзовые изображения людей, заслуживших благодарную память потомков. В том числе дальневосточного губернатора Николая Муравьева-Амурского…
ПЕТР ВЕЛИКИЙ ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ
Николай Муравьев участвовал в Русско-турецкой войне, потом воевал в Польше и на Кавказе. «Я понимаю, почему Кавказ меня любит – потому что я его люблю со всеми его лихорадками и лишениями; там я только мог развернуться; там я в своей тарелке», – писал Муравьев брату. В 1841 году, в 32 года, отважный офицер уже был генерал-майором, однако из-за полученных в боях ранений через три года вынужден был выйти в отставку. А в 1847 году император назначил Муравьева губернатором Восточной Сибири – одной из самых обширных областей России.
Генерал показался Николаю I человеком, способным навести порядок в крае, прославившемся оголтелой коррупцией и беззаконием. И император не ошибся. «Муравьевское время» стало совершенно особым периодом в истории Сибири: ни до, ни после ничего подобного не было. Муравьев сумел заставить местную элиту вспомнить, что существуют законы, с которыми нужно считаться. Преобразования коснулись практически всех областей управления и общественной жизни огромного края. Недаром уже современники Муравьева говорили, что этот человек стоит целого комитета министров, и называли его «Петром Великим Восточной Сибири». Впрочем, доносов, которые на него писали, хватило бы на целую библиотеку.
Энергия губернатора расценивалась окружающими как «необычайная». Муравьев и сам не раз говорил, что его пост требует «чрезвычайных физических усилий, здоровья необыкновенного, непомерной деятельности». «Небольшого роста, нервный, подвижный, – писал о Муравьеве Иван Александрович Гончаров, – ни усталого взгляда, ни вялого движения... Какая энергия! Какая широта горизонтов, быстрота соображений, неугасающий огонь во всей его организации, воля, боровшаяся с препятствиями!»
Когда молодой флотский офицер Геннадий Невельской поделился с губернатором мыслью об исследовании устья Амура – реки, которая могла дать России выход к Тихому океану, Николай Николаевич тут же поддержал это смелое начинание. В то время считалось, что воды Амура теряются в наносных песках лимана у перешейка, соединяющего материк с Сахалином. Но Невельской выяснил, что Сахалин – это остров. А 1 августа 1850 года на свой страх и риск он поднял на мысе Куегда в низовьях Амура русский флаг. Действия смелого офицера вызвали в столице, где многие во властных кругах волновались, «как бы чего не вышло», настоящую бурю. Утихомирить ее сумел лишь Муравьев, который добился встречи с императором. Царь в итоге назвал поступок Невельского молодецким, а на заготовленном приказе о разжаловании написал: «Где раз поднят русский флаг, там он уже спускаться не должен».
Но в Петербурге по-прежнему тревожились, что «амурское дело» не понравится Европе. Муравьев с завидным упорством преодолевал сопротивление канцлера Нессельроде. Он сумел добиться еще одной встречи с императором, убедил его, что все опасения напрасны, и получил бумагу, подтверждающую его полномочия на ведение переговоров с Китаем по вопросу о границе. Впрочем, деятельный губернатор начал заселять приамурские земли раньше, чем начались переговоры с Пекином: первый сплав по Амуру состоялся в 1854 году. Ведь на берега Тихого океана имели виды англичане и французы, их суда все чаще появлялись в дальневосточных водах.
Поначалу в Приамурье согласились переселиться сибиряки, привлеченные большими льготами. За ними потянулись новоселы из центральных областей России. А на берегу Амура один за другим возникли укрепления, ставшие в будущем городами-форпостами России на Дальнем Востоке: Хабаровск, Владивосток, Благовещенск…
Все первые четыре сплава были осуществлены под непосредственным руководством Муравьева. Отсутствие губернатора во время пятого объяснялось причиной более чем уважительной: он сидел за столом переговоров с китайцами. В мае 1858 года в небольшом китайском городке Айгуне генерал-губернатором Муравьевым без единого выстрела была одержана блестящая победа. Китай признал полное право русских на земли по рекам Амур и Уссури. В августе того же года за исключительные заслуги перед государством Николай Николаевич Муравьев императорским указом получил титул графа Амурского. Но всего через три года граф Муравьев-Амурский, в очередной раз не поладив с петербургским начальством, вышел в отставку.
Следующие двадцать лет Николай Муравьев-Амурский жил с супругой во Франции. Вдали от родины он оставался в курсе всего, что происходило в Сибири и Приамурье. А сибирские вояжеры неизменно проведывали «своего графа» – привозили байкальского омуля, китайские яблоки… «В Россию меня не зовут, – с горечью писал он, устав считать бесцельно уходящие годы, – даже говорят, там совсем не желают скорого моего возвращения». Граф Муравьев-Амурский скончался в ноябре 1881 года и был похоронен на Монмартрском кладбище.
ДВЕ СБЫВШИЕСЯ МЕЧТЫ
Через несколько лет после кончины графа Амурского в Хабаровске на Амурском утесе на народные деньги воздвигли памятник. Все говорили, что скульптору Александру Опекушину удалось достичь большого портретного сходства с тем неуемным губернатором, которого многие здесь еще хорошо помнили. Но памятник человеку, благодаря которому Россия получила выход к Тихому океану, простоял недолго: в 1925 году монумент по приказу Дальревкома был уничтожен. Разбитая 5-метровая скульптура долго валялась в прибрежном парке. А на высокий постамент водрузили памятник Ленину, не задумавшись о том, что небольшая фигура на огромном постаменте будет смотреться нелепо.
В Сибири оставалось лишь одно скульптурное изображение графа Амурского – на пьедестале памятника на берегу Ангары, сооруженного в честь завершения строительства Транссибирской магистрали, который в ходе работы над своей книгой сфотографировал Иван Петров. На гранях пьедестала расположены бронзовые портреты выдающихся исторических деятелей, которые внесли заметный вклад в освоение и развитие Сибири – Ермака Тимофеевича, реформатора Михаила Сперанского и графа Амурского. «Великое амурское дело» – возвращение России Приамурья, его заселение и хозяйственное освоение – Петров называл одной из самых славных и незабываемых страниц российской истории. Потому он вновь и вновь возвращался к этой теме. Изучил все, что нашел в Хабаровске, потом поехал в Петербург и там в Русском музее обнаружил небольшую статуэтку – макет памятника Опекушина, который был представлен на конкурс. И загорелся идеей восстановить памятник.
Кроме того, в конце 1980 года Петров обратился в Министерство иностранных дел СССР с убедительной просьбой, чтобы кто-то из сотрудников нашего посольства во Франции посетил Монмартрское кладбище, поискал могилу бывшего губернатора и поинтересовался, нет ли на ней памятника либо надписи. Скоро пришел ответ: в нем сообщалось, что могила найдена. На ней – крест, вытесанный из белого камня. В нише креста бронзовая табличка, на которой выбито по-русски: «Города Приморской области – Хабаровск, Владивосток и Никольск-Уссурийский – графу Муравьеву-Амурскому». «С того момента, как он навсегда уехал из Восточной Сибири, прошло более сорока лет. Какую же надо оставить после себя память в среде местного населения, чтобы по прошествии столь большого времени у представителей городов Дальнего Востока явилось горячее желание почтить его, уже давно мертвого, лежащего в чужой земле!» – писал Иван Федорович в своем очерке, который был опубликован в журнале «Земля Сибирская, Дальневосточная».
Очерк, посвященный графу Амурскому, автор завершил такими словами: «Не зря говорится, что слава – высокая скала. Змея добирается до нее ползком, а сокол достигает ее вершины единым взмахом крыла. Не таким ли могучим взмахом явилось для России и все великое амурское дело? Айгунский договор, порвав вековые путы, связывавшие ее правое крыло на востоке, дал ей наконец возможность высвободить и расправить его для вечного, высокого, вдохновенного полета». Вскоре после публикации с Петровым связались хабаровские краеведы, которые решили восстановить памятник по макету Опекушина – очерк был проиллюстрирован фотографией скульптуры.
И началась настоящая эпопея – на воплощение идеи в жизнь ушли годы. Иван Федорович боролся за восстановление памятника, вел обширную переписку. И наконец в 1992 году бронзовая фигура графа, олицетворявшая незыблемое присутствие России на берегу Тихого океана, встала на свое прежнее место. Деньги собирали всем миром. «Бог не дал мне заслужить внимание моих современников, – горько сетовал когда-то Николай Николаевич, – не рассчитываю я на внимание и потомства». Но он ошибся… Причем самое деятельное участие в его судьбе принял человек, живущий за тысячи километров от Дальнего Востока.
Кроме того, в результате переписки Петрова с французским посольством стало возможным событие, которое с полным правом можно назвать историческим: в 1990 году прах Муравьева-Амурского перевезли из Парижа во Владивосток и с почестями перезахоронили. Так сбылась мечта губернатора Восточной Сибири: Николай Николаевич не раз подумывал о дальневосточной земле как о месте своего последнего упокоения.