Для кого-то это будет откровением, кто-то сразу закроет страницу и сотрёт тут же воспоминание о ней. Но мы должны знать!
Повесть "На обратной стороне Луны..." /Автор Константин Тарасов/ (продолжение)
С утра на заставе царит какая-то несвойственная всем нервозность, суета. "Дембеля" вдруг начали бриться, мыться, чистить и одевать форму. Вот они собрались в кружок и что-то с жаром обсуждают. Из молодых солдат остался только я - Жорик ранним утром отбыл с сержантом на соседнюю заставу. Теперь все неприятности достанутся мне одному. Так и есть, меня уже зовут.
"Ну, сейчас опять что-то начнётся. Чёрт, нервы совсем сдают, начинает всего "колотить" от звуков их голоса. А ведь я могу всё эти издевательства остановить раз и навсегда одной длинной очередью".
Меня даже передёрнуло от таких мыслей. Вчера вот не выдержал, замахнувшись в ярости на Ионова, который "достал" меня своими оскорблениями. Сам он - полное ничтожество, я мог бы свалить его одним ударом. Но он тут же убежал в домик и привёл в свою защиту всю братию. Мне досталось по полной программе. А ночью мне пришла мысль, страшная своей безысходностью - забросить в домик пару гранат и покончить в раз со всей этой сволочью. К счастью, мой разум одержал верх над местью. Не хотелось закончить службу преступником, которого, конечно, осудит военный трибунал. Посадят, как пить дать, надолго посадят. И никто не будет разбираться в истинных причинах этого страшного поступка. Преступление всегда остается преступлением.
Я подошёл к группе старослужащих, ожидая чего угодно. На удивление, со мной заговорили даже дружески:
-Слушай, Тарасов. К нам скоро поднимутся проверяющие. Это будут несколько офицеров из Бригады. Ты лучше спрячься где-нибудь понадёжнее. И смотри, не вздумай высовываться! А как только они уйдут, ты и вернёшься. Все мы это оценим должным образом. Только не подведи нас, мы же все с тобой братаны. Согласен, да?
Один из "дембелей" даже хлопнул меня по плечу, произнеся эту фразу.
-А почему мне нужно прятаться? А вдруг меня будут спрашивать, что тогда?
-Ты свою рожу-то видел?!
Раздражение "дембеля" быстро возрастало.
Кто-то сунул мне в руку единственное на заставе овальное зеркало, некогда снятое с автомобиля. Я посмотрел на отражение и не узнал своего лица. Это был кошмар. На меня смотрела грязная, измождённая физиономия с многочисленными синяками, и разбитыми губами. Я испытал настоящий шок. Господи, неужели это я?!
-Ну, теперь-то ты понял, что мы не можем предъявить проверяющим тебя? Как мы им объясним твой вид?
- Вместо "дембеля" мы можем "загреметь". А всё из-за тебя! - Дружно загудели остальные голоса. - А если тебя спросят, то скажем, что был отослан по службе на соседний пост.
Ну, всё. Решено, так и сделаем. Только ты не сглупи, не вылези с такой рожей перед проверяющими.
Местность вокруг мне была уже хорошо знакома, досконально её изучил. Я быстро нашёл укрытие за гребнистым перешейком и затаился там. При этом я мог хорошо наблюдать за всем происходящим. Сначала я даже сожалел, что меня не увидят офицеры, но потом решил, что так лучше, ибо обо мне потом будут думать, как о "стукаче", который выдал своих "братанов". А это будет мне же хуже. Наконец, думал я, эти "дембеля" ведь обещали, что станут лучше относиться. Я ещё верил в силу их обещаний.
Вскоре на тропе я увидел группу людей: три офицера, вооружённых АКСУ, два солдата и кто-то из наших встречающих их сержантов. Подняться на заставу с проверкой им не хватило желания.Я осторожно приподнимал голову время от времени и наблюдал за этой вереницей военных.
Проверяющие пробыли не долго. Вся их проверка носила явно формальный характер.Выслушав доклад сержанта,они совсем немного поговорили и с другими "местными обитателями". Но даже инспектирующие выразили мысль, что не следует долго держать на заставе солдат без замены, ибо жить в таких условиях очень тяжело. Напоследок обещали, что решат вопрос с заменой и, поблагодарив за службу, торопливо убыли. Им предстояло объехать ещё несколько постов.
Я высунулся из своего укрытия почти целиком, долго смотрел вслед уходящим офицерам. Моя душа разрывалась от отчаяния. Я был уверен, что уходит моя последняя надежда на улучшение моей солдатской жизни, а впереди меня ждут ещё большие испытания. Мое предчувствие оказалось пророческим.
Глава десятая. Терпение
Человек терпелив, и все воинские тяготы и лишения уже не казались мне невыносимыми и непреодолимыми. Наверное, ко всему может привыкнуть человек, всё может вытерпеть. Всё, кроме одного - унижений и издевательств над личностью. Превратить человека в бессловесного скота можно, видимо, очень быстро.
Я сам видел таких "изгоев" ещё в расположении нашей 70 ОМСБ. Не всегда это были беспомощные люди, не способные постоять за себя. Существовала целая система, которая ломала и подавляла, предъявляла черную метку, иногда по выпавшему чудовищному жребию, выхватывала из строя тех, кто как-либо проявил слабость или оступился однажды. Этот человек оказывался отрешённым от коллектива, "выбрасывался за борт".
Причины "падения" были самые разные. Но этот человек уже как бы и не существовал для всех, его не замечали, а-то и подвергали систематическим издевательствам. Как правило ,каждый командир подразделений знал об этих людях и их положении.Сколько могло это продолжаться? По-разному.Кто-то просто терпел и окончательно деградировал. Но порой исход был трагическим. Иногда этот человек кончал самоубийством или, доведённый до отчаяния, превращался в затравленного зверя и брал в руки оружие. Жертвами его становились обидчики или вообще все, кто подвертывался под руку. К счастью, таких случаев было не так много. Кто-то предпринимал другие пути избавления от такой жизни - наносил себе увечья, самострелы. Конечно, их наказывали, военная прокуратура заводила на них дела, а потом следовало наказание: тюрьма или штрафбат. Кто-то сознательно шёл на это, чтобы избавиться от невыносимой жизни "изгоя". .
Были и те, кто спасался побегом "куда глаза глядят". Чаще всего они попадали в руки вооруженной оппозиции,погибали или становились пленными.
... Наступил декабрь. Утром было очень холодно. Гора за ночь покрывалась тонкой коркой льда и блестела, словно была из цельного куска слюды. В это раннее время спуски и подъёмы были наиболее опасны. Днем, конечно, солнце прогревало воздух, и наледь исчезала. Но это днём. А утром всё иначе. Стёртые до блеска и кое-где даже оторванные подошвы ботинок скользили, словно по стеклу. Следует отметить, что подобие армейской формы на заставе, точнее, её жалкие лохмотья носили только мы с Жоркой. Все остальные давно считали себя гражданскими людьми, поэтому носили "трофейные"вещи: футболки, куртки, кроссовки, и прочее-прочее. Некоторые отпустили бороды. Признать в таких нарядах наших солдат, выполняющих интернациональный долг, было весьма проблематично.
На соседней заставе "Элеватор", куда мы часто ходили, наш грязный и оборванный вид особых беспокойств не вызывал - полевые условия, всякое возможно. Да у них и своих проблем хватало, так что на нас не обращали внимания.
Практически вся вода, которую мы поднимали на заставу, тратилась в первую очередь на кухню и нужды старших товарищей,которые считали,что остальным она без надобности. Где уж пользоваться ею для помывки, да и времени на всякие "моционы" у нас не было. Старослужащие, естественно, выглядели чище и опрятнее нас. Между тем, нам не разрешалось ходить со щетиной, которая быстро покрывала наши щёки и подбородки. Нас заставляли регулярно бриться. Но как? В наличии имелся старенький станок да пара отечественных лезвий "Нева", которыми и бумагу нельзя было резать - настолько они затупились. А бриться приходилось "почти на сухую", лишней воды нам не полагалось. Это была настоящая и регулярная пытка. "Драли" кожу на лице, пока не выступали слезы от боли и отчаяния. О каком мыле, помазке, зубной пасте и зубной щётке вообще могла идти речь?!
За время пребывания на вершине наши руки и ноги от нехватки воды покрылись чёрной и жёсткой коркой. Однажды даже "дембеля" поняли, что мы можем представлять для них угрозу, как носители разных инфекций. Решено было нас немного "облагородить", для этого устроили нам с Жоркой "водные процедуры": в цинке из-под патронов нагрели воду на костре, куда мы по очереди стали опускать руки. Вода была очень горячей и маслянной, но даже это уже не помогало - грязь намертво въелась в кожу, лишь в области фаланг она с большим трудом отрывалась со слоем эпидермиса (старой ороговевшей кожи). Эти раны нестерпимо чесались и болели. Так что подобные "водные процедуры" должного эффекта не возымели.
Одежда наша давно уже кишела бельевыми вшами, которые лишали нас и без того короткого сна. Утром на немытом теле мы находили многочисленные красные точки от укусов этих тварей. Особенно полюбили вши живот и наши тощие бока.
Справедливости ради стоит отметить, что от вшей на заставе страдали все без исключения.
Но даже подобные "неудобства" мы считали временными трудностями. "Ничего, скоро нас сменят, а в Бригаде отмоемся, переоденемся, снова станем похожи на людей", - рассуждали мы с Жоркой, оставшись наедине. Ну, а пока наш вид у других, естественно, вызывал раздражение.
Как-то мы с Жоркой ходили в очередной раз к соседям за хлебом. Вернулись довольно быстро. Нас встретил младший сержант Ионов. Он явно накурился чарса, глупая улыбка застыла на его лице. Поблёскивая вытаращенными "оловянными глазами" он доверительно сообщил, что стрелял в нас с вершины несколько раз, пока мы шли по "бетонке", но вот попасть так и не смог. Это его явно удивило и обескуражило. А вообще, какая была хорошая забава от скуки...
Выдался тёплый вечер, есть несколько свободных минут. Я любуюсь заходом солнца, оно садится там, где находится наша Родина. Светлая ленточка "бетонки" убегает в бескрайнюю даль, то исчезая в "зелёной зоне", то прячась за горами. Она ведёт домой, в Союз. Так тяжело становится на душе в эти минуты, хочется оказаться среди родных и близких людей. Я пошёл бы туда прямо сейчас, даже пешком. Но мы находимся здесь, в этой чужой и враждебной стране. Зачём всё это? Почему такие испытания выпали на нашу долю?
Жорка подбежал ко мне, торопливо и бессвязно что-то проговорил. Я ничего не понял. Мой товарищ размазывает влажную грязь по лицу, видимо, получил очередную порцию "экзекуции". Я понял, что он передал приказ идти в домик мне. Несколько успокоившись, он пояснил, что "дембеля" вошли в раж, добра от них ждать не придётся. Скорей всего, они для меня приготовили новое истязание, получая удовольствие от этой забавы над голодным и бесправным "духом". Опять придётся развлекать этих отморозков глупыми песнями и пошлыми анекдотами, придумывать интимные рассказы из личной жизни на гражданке? А если отказаться или начать "играть в молчанку", то будут отрабатывать удары, как на боксёрской груше. Кое-кто любит бить по шее. Ребром ладони уже не бьют - слабо получается, вот и придумали использовать автомат: берут двумя руками за ствол и, поднимая вертикально, бьют прикладом по шее. Вспышка, темнеет в глазах, они просто "выскакивают из орбит", гудит шея. От удара падаешь на колени. Но это только распаляет зрителей. Всем хочется попробовать. Затем тебя заставляют держать автомат на вытянутых руках, полусогнув ноги в коленях. И так заставляют стоять, пока не появится сильная боль и онемение в мышцах. Настоящее истязание! А-то заставляют отжиматься от пола под тяжестью чьей-то ноги. Да мало ли, какие ещё у них есть в запасе издевательства.
-Иди, ждут, - напомнил мне Жорка, продолжая размазывать грязь по лицу.
-Ну, уж нет, Жорик, хватит! Не пойду больше.
Лицо товарища выражает искреннее недоумение. Но я, схватив автомат, быстро побежал к противоположному склону горы, минуя нашу позицию. Насколько знаю, с этой стороны ещё никто не спускался - склон был очень крут, троп там не было, однако, вероятность нападения на заставу оттуда не исключалась.
В первый момент я вообще не представлял, как буду спускаться, где укроюсь. Глаза лихорадочно искали путь спасения. Метрах в тридцати заметил небольшую расщелину. Вжавшись спиной в скалу, я медленно пошёл по узкой тропке до выбранного укрытия. Место здесь для размещения очень небольшое, но о комфорте в такой момент можно и забыть. Над головой, словно козырёк, нависает каменная глыба. Это очень хорошо - меня совершенно не видно со всех сторон. Присев, я поджал ноги к груди и затаился. Вокруг было тихо. Надолго ли?
Я решил, что не выйду из этого своеобразного грота ни под каким предлогом. Будь, что будет! Передо мной открывался живописный вид на долину и противоположную горную цепь. Солнце уже садилось, его последние лучи отдавали своё тепло всему сущему вокруг, доставалась частичка тепла и мне. На душе появилось удивительное спокойствие. Так бы и сидел здесь вечно, ощущая себя маленькой песчинкой на этой громадной горе.
Прошло ещё несколько минут. Послышалась стрельба, ругань, злые окрики. Я всё хорошо слышал. Жорка, видимо, показал направление моего ухода. Но я его не винил - что ещё ему оставалось делать перед разъярённой толпой нелюдей?!
Отчётливо доносились угрозы в мой адрес. Кто-то предложил забросать склон гранатами. Спускаться за мной в погоню никто не решился.
"Ну, вот и всё - сейчас будут взрывы. От осколков мне, уж точно, не спрятаться, хоть один да зацепит, вот и от верхнего уровня я нахожусь совсем близко", - эта мысль пульсировала в голове, заставляя сжиматься ещё и ещё.
Я закрыл глаза и приготовился к самому худшему. Прошла минута, потом ещё. Минуты складывались в череду. Наверху всё затихло. Прошёл час, потом другой. Я сидел неподвижно. От усталости и пережитого волнения провалился в глубокий и такой долгожданный сон.
Проснулся я от холода и от сильной боли в скрюченных ногах. Я не сразу понял, где я и что со мной. Звёздная ночь рассыпалась по небу миллиардами огоньков, а на склоне подо мной - почти кромешная темень. Я замерзал всё больше. Нужно было как-то выбираться отсюда. Наверх подниматься нельзя, а вниз - безумная затея. Подумав, я стал спускаться - выбора у меня не было.
Медленно, прижимаясь спиной к остывшим стенам, нащупывая руками и ногами крошечные выступы и трещины, я продвигался вниз, к подножию горы. Моё зрение приспособилось к темноте, так что даже начал видеть все очертания горного пути. Дело пошло быстрее, к счастью, мне не попались совсем отвесные участки горы. Гора меня спасала!
Было далеко за полночь, когда я спустился на плоскую землю. Ноги и руки дрожали от напряжения. Я посмотрел вверх и сам поразился своей отваге. Это был очень рискованный поступок. Вряд ли до меня кто-либо здесь спускался, да ещё ночью. Я почувствовал себя первопроходцем, даже не удержался от похвалы самого себя.
Место было мне не знакомое, а надо где-то переночевать до утра. Тут я вспомнил, что у "бетонки", с правой стороны, есть маленький блиндаж, построенный нашими солдатами ещё до выставления этой заставы, спасительное сооружение на открытом месте.
Я медленно пошёл в нужном направлении. Оглушительная тишина да усыпанное бесконечной звёздной россыпью ночное небо сопровождали меня. Мне казалось, что я остался один во всём мироздании.
"Холодный свет звезды далёкой
Печально смотрит на меня,
Опять я бит судьбой жестокой,
Но жив ещё на злобу дня.
Пока надежда не остыла,
Пока бежит по жилам кровь,
Я к вам, небесные светила,
Взор обращаю вновь и вновь!"
Спустя полчаса я все-таки разыскал этот блиндаж. Внутри он был обит досками от снарядных ящиков, у стены находился маленький топчан, покрытый рваным бушлатом. Под самым потолком, почти на уровне дороги, имелось маленькое окошечко. К моей радости в блиндаже нашлась банка перловой каши с мясом и несколько галет. Уже привычно вскрыл банку заточенным краем солдатской бляхи . С удовольствием съел всё до последнего кусочка, до последней крошки. Поел, мысленно поблагодарил тех, кто оставил такое богатство .
Положив автомат за спину и прижав колени к груди, я лежал на топчане и смотрел в маленькое оконце, в котором виднелась яркое созвездие звёзд.Один в блиндаже,окруженном враждебными кишлаками,из которых каждую ночь моджахеды пробираются к дороге и проделывают свою адскую работу:закладывают мины и фугасы.Они наверняка знают о этом блиндаже.Вдруг они заглянут сюда. Я старался не думать о будущем. Был уверен, что свои меня завтра всё равно найдут, да и куда мне теперь бежать? Будь что будет. Пока мне нужно уснуть, да и ночь уже заканчивается. Силы мне завтра, ох, как понадобятся...
Утром меня нашли. Зверские лица, удары, угрозы, пинки. Больше всех, усердно выслуживаясь, старался Ионов. Он даже предложил прострелить мне ноги и уже передернул затвор автомата. Мне было уже все равно .Странно, но я почему то представил, как раскаленные пули входят в мои ноги, совершенно без боли ,точно в пластилин. И не было страха - лишь обречённость и полное безразличие.
Остальные не поддержали кровожадную затею Ионова, но пообещали, что устроят мне кромешный ад на всю оставшуюся службу. Меня нагрузили огромной вязанкой дров и погнали в гору, не забывая ударять в спину прикладами автоматов. Я физически не мог нести такую тяжесть, корявые куски дерева и доски постоянно падали и рассыпались. Удалось кое-как связать куском верёвки. Я потащил груз волоком, обдирал руки и колени в кровь. Я, словно кающийся подвижник, нёс свои вериги, падал в бессилии, вновь приподнимался и тащил уже ползком до самой вершины.
О древних подвижниках, основавших подвиг веригоношения на основании некоторых слов Нового Завета, приходилось читать в какой-то книге ещё до армии.
"Возьмите иго Мое на себя и научитесь от меня, ибо Я кроток и смирён сердцем, и найдёте покой душам вашим; ибо иго Моё благо, и бремя Моё легко есть" (Мф. 11:28-30);
"Благо есть человеку, когда он несёт иго в юности своей".
Испытания мои после возвращения на заставу не закончились. Один из "дембелей" предложил новое наказание для меня: связать верёвкой и опустить вниз головой в километровую пропасть. Это было всеми с восторгом одобрено. Но вот только верёвки такой не оказалось, а под руками имелась очень короткая. Эта затея отпала сама собой. Несколько видоизменили идею: держали меня за поясной ремень, опуская на полкорпуса в пропасть.
Белов стоял неподалёку, он хорошо всё видел. Лицо его было искажено ужасом, он быстро-быстро моргал своими длинными и густыми ресницами.
Я не ждал от него помощи. Да и что он мог сделать против этой распалившейся толпы? Вырос Жора в приличной городской семье, хорошо был воспитан, имел широкий кругозор. Жорик и раньше иногда казался мне немного странным. В его глазах я никогда не видел свободолюбия, внутреннего сопротивления. Всё принимал, как неизбежность. При всём при этом, несмотря на худобу, он был вынослив, а жилистые ноги помогали ему преодолевать подъемы в горы. Жорка никогда не роптал.
Я завидовал ему белой завистью за его выносливость. Наверное, серьёзные занятия спортом сыграли здесь не последнюю роль (Жорик занимался велоспортом). Я, к сожалению, до армии, предпочитал другие занятия на гражданке.
Узнав получше Жорку, я был уверен, что он, молча, преодолеет все испытания, которые обрушит на него чудовищная реальность. В последующем я много раз убеждался в этом...
Глава одиннадцатая. Решение
Прошло несколько беспросветно-тяжёлых дней. Отношения к нам с Жорой приобретало всё более неприемлемые формы животной ненависти и злобы. По каждому поводу или без повода нам выносился суровый приговор старослужащих из двух слов - "Не врубаетесь!" Далее следовали однообразные и надоевшие угрозы, мол, вернемся в Бригаду, и там они нам устроят большие проблемы на всю оставшуюся службу.
Скорей всего, они сдержат свои угрозы, в этом мы не сомневались. Но это было в далекой перспективе, а пока... Пока лично меня предупредили, что за очередное неповиновение пристрелят или сбросят в пропасть. А "отмазаться" им не составит труда: молодой и неопытный солдат нечаянно сорвался в пропасть или был подстрелен "духами" где-нибудь неподалёку у развалин.
Вот здесь я им верил и ничуть не сомневался, что так и будет. И это была награда за наш труд, за беспрекословность, за постоянный и неоправданный риск, за унижения и издевательства. Обида и отчаяние перехватывали дыхание и комом подступали к горлу.
Вечером один из сержантов позвал нас в домик. На топчане была разложена армейская топографическая карта Кандагара и его окрестностей, подробно нанесены высоты, тропы, дороги, речки, кяризы и мелкие населённые пункты.
"Смотрите сюда! Особенно ты, Тарасов, смотри-любитель местных окраин. Если вдруг снова захочешь"свалить" в Бригаду, то вот здесь можно пройти коротким путём. Верная дорога, я её знаю! Здесь почти нет кишлаков. Дойти можно за два-три дня". Он говорил всё это медленно и весомо, проводя указательным пальцем по карте, вновь и вновь указывая маршрут.
Зачем он всё это нам показывает и объясняет? Мы недоумевали, поглядывая на сержанта, переглядывались и пожимали плечами. Решили позднее, что это была очередная блажь.
Я и сегодня часто думаю об этом и не понимаю, что подвигло этого человека к таким действиям, какие он преследовал цели, какие были мотивы? Мне кажется, что этот "дембель" сознательно толкал нас на этот гибельный путь. Доказать его причастность к этому будет невозможно. Наказывать его никто не станет. Да и за что наказывать? Два "первогодка" сами сбежали. А это будет путь в один конец. И, главное, никаких свидетелей их бесчинств не останется.
Этот сержант вообще был законченным садистом и негодяем, мне кажется, все остальные его побаивались. Он явно получал огромное удовольствие от своего превосходства, унижений и издевательств. (Позднее мне довелось встретиться с этим человеком, судьба вновь свела нас. Я убедился, что был прав в своих оценках).
На следующий день мы с Жоркой спускались к подножию горы. Остановились по ходу спуска, присели на камни, молча, покурили. Потом обсудили наше положение. Решение пришло как-то само-собой. Страха и неуверенности уже не было. Только эта внезапно появившаяся надежда на избавление переполняла нашу душу.
Я думаю, последняя капля переполнила чашу нашего терпения. Всё имеет свой предел. Находиться далее здесь мы уже не могли .
Решение о побеге мы приняли оба и не стали даже думать о последствиях. Слишком велико было желание покинуть это треклятое место. Нас переполняло желание раз и навсегда избавиться от своих мучителей, а это затмевало все мысли об опасности и абсурдности нашей затеи. А что ещё нам делать? Искать защиту на соседней заставе? Это было отброшено сразу, ведь придётся жаловаться офицерам, а быть "стукачом" не хотелось. Да и потом, скорей всего нас просто вернут обратно. Добраться с проходящей колонной до Бригады? Это тоже маловероятно - сразу найдут и снимут с колонны.
Остаётся только тот самый путь, что указал нам сержант-садист. Кстати, путь этот нам представлялся действительно не опасным и не длинным. В том, что мы одолеем этот путь, сомнений у нас не было.
Дойдём как-нибудь за несколько дней. Пробираться будем только ночью, обходя кишлаки, а днём будем прятаться и спать в расщелинах или пещерах ближайших гор, во рвах виноградников. Без еды и воды обходиться нас уже научили. Ничего, потерпим ещё.
Перспектива попасть в плен даже не обсуждалась. Она казалось слишком уж немыслимой, страшной, даже нелепой. Нет, уж такого с нами точно не может случиться. Конечно, мы слышали слухи о том, что бывает с теми, кто попадал в руки моджахедов. Рассказывали полушёпотом истории об изувеченных трупах наших военнослужащих, замученных "духами". Наш юный мозг не мог и не хотел представить и принять такой исход. В конце концов, мы даже не видели пока близко этих душманов. Вот и кишлак ночью ходили и ничего, всё обошлось. Нам вот пока везло - попались мирные люди, напоили-накормили. Так что и на этот раз повезёт. Так мы успокаивали сами себя. А настоящие душманы, те, что воюют и зверствуют, они где-то далеко. Так почти по-детски, наивно рассуждали мы с моим другом по несчастью.
Генерал Громов Б. В. вспоминал:
"Подавляющее большинство солдат и офицеров, на мой взгляд, по-человечески побаивались плена. Во-первых, не всех захваченных или перешедших к ним советских военнослужащих душманы оставляли в живых. Во-вторых, нам было известно, каким пыткам подвергаются наши военнослужащие, оказавшиеся в бандах оппозиции. Во время проведения войсковой операции в ущелье Панджшер в 1985 году мы захватили тюрьму Ахмад Шаха Масуда, где он издевался над своими пленными. Всё, что мы увидели, было заснято оператором. Этот небольшой видеофильм мы размножили и демонстрировали в подразделениях. Кроме того, каждый случай исчезновения или пропажи военнослужащих в обязательном порядке доводился до личного состава 40-й армии приказами, шифровками и директивами. Если бы мы этого не делали, то количество пленных оказалось бы в несколько раз больше".
Ну, а что нас будет ждать в Бригаде? Будь, что будет. Это правило нас уже выручало несколько раз. Поможет и в этот раз. Скорее всего, всё же посадят за самовольно покинутый пост. Договорились, что ничего не будем говорить об издевательствах. "Стучать" на "сослуживцев" даже в таких условиях нам не приходило в голову. Да и всё наше воспитание было нацелено на это - нехорошо доносить на «товарищей». Всю вину возьмём на себя, дескать, не справились, испугались трудностей, не выдержали. Может быть, поверят и поймут. Но в это было мало веры. Особисты умеют "накручивать". Что ж, тюрьма так тюрьма.
Все эти трудности и возможные последствия кажутся такими далёкими и не особо беспокоят. А пока нам нужно всё тщательно продумать. Второй попытки уже не будет, цена ошибки может стать роковой.
Мы решили уйти завтра ночью, когда все уснут. Днём это сделать, конечно, проще, но наверняка ведётся наблюдение из соседних кишлаков за всеми нашими передвижениями... (71)
3 часть по ссылке:
5 часть по ссылке: