Больше всего на свете Светка любила мечтать. Сидела ли она за школьной партой, стояла ли за прилавком магазина или помогала матери по хозяйству, - Светка мечтала. С талантом первобытного художника она водила кистью по уже имевшимся чьим-то неумелым наброскам, создавая причудливые, ни с чем не сравнимые картины своей собственной Светкиной жизни. Это был авангард.
После окончания одиннадцати классов Светка не обнаружила у себя никаких особенных «тяг», к каким бы то ни было наукам. Учителя не могли дать вразумительного совета «мечтательному ребёнку» куда пойти учиться, потому что знали, что Светкины родители серьёзного обучения для своей дочери не потянут. Они были сельскими работягами, и дальше собственного огорода и домашней птицы, которую они каждый год старались выводить при помощи самодельного инкубатора, не видели. И всё же для развёрнутых в своей красочной палитре Светкиных мечтаний Шокин становился мал. Всем своим нутром Светка чувствовала, что за однообразием человеческой жизни должно скрываться что-то высоченно-прекрасное, в таких светло-розовых тонах, щемящее душу и надрывающее сердце. Неужто это любовь?
- Светка, пойдём прошвырнёмся куда-нибудь, чё дома сидеть? – предложил ей как-то раз Виктор Крутельников. Виктор недавно вернулся из армии и был уже совсем не тем хулиганистым подростком, каким его привыкли видеть окружающие. Он заметно возмужал, черты его лица обострились, а взгляд приобрёл некую угрожающую ответственность за совершаемые им поступки. Его друзья или, может быть, дружки называли его Крутым и предпочитали ему не перечить. Светке же польстило внимание более взрослого парня, и она согласилась. В первый же вечер их гуляния Витя полез к ней с поцелуями и обжиманиями. Всё это Светке показалось каким-то противоестественным, вынужденным и не романтичным. Она стоически сносила его незамудрёные ласки, покуда не почувствовала, как её кавалер, теряя самообладание, начал распускать руки и проникать в недозволенные места, пытаясь полностью завладеть ею.
- Эй, мы так не договаривались! Прекрати, слышишь?
- А чё ты испугалась, Свет? Ты чё, целка, что ли?
- Да пусти же ты! С девушками так не поступают.
- Так…. Значит целка. Тем лучше для тебя. Я знаю, как это сделать не больно. Это твой шанс, Светик.
- Ну и как же?
- У кошки заболи, у Светы заживи, - бормотал кавалер, успевая слюнявить Светкины шею и плечи.
- Ну, всё, пусти.
- Ну, что договорились? Это как комарик укусил, зато потом ка-а-айф! Ты даже себе и представить не можешь, Свет, какой это кайф. Давай, а?
- Ну не под забором же! И потом я должна к этому хотя бы морально подготовиться, - хитрила Светка. Давай, Витичка, повременим. Ага?
Напористость юноши начала ослабевать.
– Лады, - после некоторого замешательства согласился Крутельников. – Я зайду за тобой завтра, так что готовься. Будь при параде. Чтобы было всё чики-чики. Если всё у нас пойдёт нормально, не пожалеешь. У тебя будет всё. И пальцем тебя никто не тронет, поняла?
- Поняла. Только я не хочу, как животные, - в кустах.
- Не беспокойся, я за тобой заеду на машине, и мы будем как человеки.
- Но ведь в машине мне, кажется, как-то не совсем удобно – пыталась робко отвоёвывать свои позиции Светка.
- На месте разберёмся, - с видом бывалого дон Жуана говорил Витя, затягиваясь сигаретой. Потом он проводил её до дому и испарился.
Весь следующий день Светка провела в предвкушении долгожданной прививки от синдрома сумасшествия старой девы. Время, противно тянулось, как изжёванная резинка изо рта, слепляя воедино внезапно нахлынувшие страхи, - а вдруг с первого раза забеременею – с неясными ощущениями отсутствия высоченно-прекрасного, перламуторно-розового, в общем, как говорил Витя, вконец забубённого. Слишком уж всё приземленно-приземисто, - не так, как у Присцилы из романа «Все звёзды небес».
В седьмом часу вечера к дому Паньшиных подкатил красный москвич. Сделав продолжительный сигнал, он в нетерпении газанул и заглох. Тяжело вздохнув, Света встала, ещё раз посмотрела на себя в зеркало, как бы прощаясь с той наивно-мечтательной девушкой, ожидавшей вместо тракторной сенокосилки алых парусов, и двинулась к воротам. Нехорошие предчувствия с каждым шагом усиливались. «Наверное, так и должно быть в первый-то раз», - подумала она.
Движок затарахтел и они тронулись.