Ушедший год в Киргизстане был отмечен множеством круглых дат, одна из которых – 120-летие со дня рождения выдающегося советского государственного и политического деятеля Героя Киргизской Республики Юсупа (Жусупа) Абдрахманова, вопреки курсирующим в общественно-политическом пространстве антисоветским нарративам, праздновалась на государственном уровне. Одним из значимых событий, приуроченных к юбилею, стала публикация «без купюр» его дневника, «документа о думах, настроениях, общественных и личных переживаниях» – «единственного, верного и молчаливого друга» киргизского «солдата революции», сыгравшего в его судьбе роковую роль.
«Я не “рожденный” человек, а созданный. Создал сам себя. Создал из ничего что-то сравнительно значительное, незаконченное. Я пришел к революции из другого, враждебного революции лагеря. Пришел честно, но не вполне сознательно, – писал в 1930 году сын манапа племени солто, аксуйского волостного управителя Абдрахмана Балапанова председатель Совета народных комиссаров Киргизской АССР, член ВЦИК РСФСР, кандидат в члены Президиума ЦИК СССР и кандидат в члены Средазбюро ЦК ВКП(б) Юсуп Абдрахманов.
Совершить на разломе эпох стремительный карьерный скачок и занять видное место в высших эшелонах советской власти, обогнав своих соплеменников, ему удалось благодаря качественному образованию, полученному сначала в стенах Сазановской русско-туземной школы, той самой, которую накануне революции окончил выдающийся поэт и общественный деятель советской поры Касым Тыныстанов, затем – в Каракольском городском высшем начальном училище. Окончить последнее 15-летнему юноше помешало восстание 1916 года, участником которого стал его отец, вынудивший своим поступком всю семью бежать в Китай и обрекший тем самым большую ее часть на холодную и голодную смерть на перевале Иныльчек.
Анализируя впоследствии события того кровавого года, Абдрахманов писал: «…В ходе самого восстания руководящая роль принадлежала именно “эксплуататорам”, которых и возводили в саны “ханов”. Это не случайность, а закономерность, если считаться с тем, на какой ступени общественного развития находилось туземное население Туркестана».
По возвращении из Китая в 1917 году Юсуп Абдрахманов работает конюхом, дворником у офицеров Каракольского гарнизона, один из которых увозит его с собой в город Верный (в настоящее время – г. Алматы). Здесь после установления Советской власти, прослужив несколько месяцев регистратором в областном статистическом управлении, будущий основатель киргизской государственности вступает в красногвардейский отряд Морозова, затем в должности помощника командира эскадрона участвует в боях против белоказаков на Семиреченском фронте в отряде Мамонтова-Кихтенко. Состоя преимущественно из этнических украинцев, последний прославился бессудными расстрелами, грабежами и прочими карательными акциями в казачьих станицах на севере Семиреченской области.
В начале 1919 года, когда Абдрахманову еще не исполнилось и 18 лет, юный красногвардеец Семиреченского фронта был откомандирован в город Ташкент на Туркестанские советские командные курсы, призванные осуществлять подготовку красных командиров. Однако по болезни военная карьера Абдрахманова вскоре оборвалась, зато началась политическая: в том же году он был принят в ряды РКП(б), избран членом райкома Верненского гарнизона, Семиреченского областного организационного бюро комсомола, а также Президиума Туркестанского бюро Революционного коммунистического бюро молодежи.
К тому времени объятые революционной борьбой когда-то российские среднеазиатские владения претерпевали серьезнейшие административно-политические метаморфозы: в 1918 году на всей территория бывшего Туркестанского генерал-губернаторства, включавшего Закаспийскую, Самаркандскую, Семиреченскую, Сырдарьинскую и Ферганскую области, была провозглашена Туркестанская автономная советская социалистическая республика (ТАССР), которая, «управляясь автономно, признала и координировала свои действия с центральным правительством Российской Советской Федерации». В 1920 году был подписан Декрет об образовании Автономной Киргизской (по сути Казахской) Социалистической Советской Республики, включавшей Астраханскую губернию, Уральскую, Тургайскую, Акмолинскую и Семипалатинскую области, а также Кустанайский уезд.
Противостояние между этими двумя новообразованиями началось в январе 1921 года, когда «казахские товарищи», руководствуясь тезисом о том, что казахи и киргизы – одна нация, обратились в ЦК РКП(б) с просьбой о «воссоединении казахских земель» и присоединении к Киргизской АССР Семиреченской и Сырдарьинской областей ТАССР, населенных преимущественно этническими киргизами. Рефлексируя по поводу происходящего, Абдрахманов поднимает вопрос о самоопределении киргизского народа, инициируя в 1922 году в соавторстве с Ишеналы Арабаевым и Абдыкеримом Сыдыковым проект создания Кара-Киргизской Горной области, или Горной республики. Начинается подготовка к учредительному съезду, однако росчерком пера Сталина тот распускается ввиду «ненормального положения в уезде (Пишпекском. – Э.И.), вызванного невиданной ранее вспышкой групповой борьбы за власть».
Впрочем, вернуться к вопросу о киргизской автономии большевики были вынуждены уже через год, когда из-под контроля стала выходить главная в советской Средней Азии оппозиционная сила – пантюркизм, искавший опору в тюркских государственных образованиях и питавший развернувшееся в 20-е годы XX столетия басмаческое движение. Так в результате национально-государственного размежевания Туркестанской АССР постановлением II сессии ЦИК СССР от 27 октября 1924 года на карте мира появилась Кара-Киргизская автономная область (ККАО) РСФСР.
В том же году Юсупа Абдрахманова назначают вторым секретарем Кара-Киргизского областного партийного бюро, и тот с энтузиазмом берется за организацию первой областной партийной конференции, рассчитывая занять достойное место в аппарате автономной области. Однако неуставные отношения с первым секретарем Михаилом Каменским такой возможности его лишают, и в апреле 1925 года юный революционер отправляется в Ташкент на должность заместителя заведующего организационным отделом Среднеазиатского бюро ЦК РКП(б), где берется за перо и осваивает один из популярнейших в ту пору жанров доноса – «Письмо вождю».
«…Возникшее между т. Каменским и мной (оба секретари Оргбюро) разногласие по некоторым вопросам и постановка мной вопроса в Средне-Азиатском Бюро ЦК РКП(б) о невозможности совместной работы с т. Каменским, – писал Абдрахманов Сталину, – приводит к тому, что т. Каменский начинает вербовать вокруг себя и русских работников и обиженных групповщиков из среды кара-киргизских коммунистов и теряет свою объективность и всю подготовительную работу к Облпартконференции проводит под углом зрения борьбы с пишущим эти строки и “его сторонниками” <…> Отстранение от более ответственной работы более подготовленных работников из числа коммунистов коренного населения и подбор работников на ответственнейшие посты, не соответствующих своим назначениям, под лозунгом выдвижения с низов, подчас таких, которые только могут скомпрометировать партию и Советскую власть в глазах массы, не только меня, но и многих киргизских работников-коммунистов, заставляет думать, что это нездоровый уклон со стороны европейцев, и я вынужден, в интересах дела своевременно уведомить Вас, т. Сталин, об этом».
Товарищ Каменский в долгу не остался. «...К великому сожалению, – писал он, – я затрудняюсь назвать более двух трех человек (явных злостных группировщиков – как-то Иманов, Исманов и Абдрахманов), коих ни в коем случае невозможно в условиях Киргизии в данное время допускать к работе».
Русских (европейских) товарищей по партии Абдрахманов откровенно не любил, отпуская в их адрес в своем дневнике колкие комментарии, звучавшие в унисон провозглашенному Лениным лозунгу «Великодержавному шовинизму – бой!». «В совхозе “Талдык” командный состав русские, а рабочие – киргизы, и обслуживание последних организовано из рук вон плохо, – пишет он в 1931 году. – Отношение администрации к коренным рабочим барское, великодержавно высокомерное. Прет же воинствующая идеология Ивaнушек со всех щелей! Как отразить это наступление, когда...».
Репутация руководителя, «выживающего из Киргизии всех русских работников», завоеванная борьбой с «подлым великодержавным шовинизмом», на государственном уровне объявленным «главной опасностью для государства», казалось бы, только способствовала продвижению небесталанного национального кадра вверх по карьерной лестнице: в 1925 году Абдрахманова назначают инструктором организационно-распределительного отдела ЦК ВКП(б), в 1926 году – первым заместителем председателя облисполкома Киргизской автономной области, в 1927 году – председателем Совета народных комиссаров Киргизской АССР.
Ступив, между тем, на скользкий политический путь, Юсуп Абдрахманов едва ли осознает, сколь размытыми могут быть границы между борьбой с русским национализмом и уклоном к национализму местному, на тему которого самонадеянно иронизирует: «Многие считают, что я закоренелый националист. В чем мой национализм? – Никто между тем, не знает и не скажет. Было бы полбеды, если бы эти обвинения исходили от людей, доказавших на деле свою интернациональность, свою коммунистическую безупречность. Это было бы резонно. Но... когда о моем национализме говорят великодержавные шовинисты и беспринципные идиоты из киргиз, хамелеоны, подделывающиеся под масть великодержавных шовинистов – это смешно».
Совсем не до шуток Абдрахманову становится в 1933 году, когда в общесоюзном контексте борьбы с буржуазным национализмом Киргизский обком, обсуждая постановление ЦК ВКП(б) «О положении в Киргизской парторганизации», прямо указывает на связь председателя Совета народных комиссаров Киргизской АССР с только что арестованным органами ГПУ заместителем председателя Госплана Киргизской АССР Абдыкеримом Сыдыковым, обвиненным в организации Социал-Туранской партии, действовавшей в блоке с правотроцкистской организацией, которая ставила своей целью свержение Советской власти в результате ожидавшегося столкновения Советского Союза с капиталистическим миром. Один из программных принципов партии – «принцип национального освобождения» – гласил, что «кучка пришельцев – русских не должна управлять нашими (азиатскими. – Э.И.) народами и странами».
Положение Абдрахманова как высокопоставленного киргизского партийного работника усугублялось его длительной любовной связью с троцкисткой Марией Натансон, в квартире которой в феврале 1933 года в ходе обыска был конфискован его дневник, переданный им годом ранее опальной оппозиционерке в знак любви. Полный скепсиса в отношении сталинских мероприятий, а также колких пассажей в адрес «”дальнозоркого” руководства центра», он хранил в себе также мысли человека, не раз готового отказаться от бремени власти ради разрушительной любви к Мусе. «Последняя мысль – несчастный народ, – гласила одна из них. – Доверил руководство организации своей жизни такому негодяю, как я. Неужели я такой подлец, что не стою доверия своего народа? Нет. Это неверно. Я был не из худших, из детей моего народа. Да, был не из худших. А теперь? Теперь последний и самый слабый. Слабому и последнему не место среди руководителей. Нужно уйти, уйти с руководящей работы. Пусть выбирают того, кто более силен и достоин доверия. Ю. – без М. – ходячий труп. Мертвые не руководят живыми...»
4 ноября 1938 года Юсуп Абдрахманов «как агент английской разведки» был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу и реабилитирован только в 1958 году. Произошло это благодаря тому же дневнику, анализ которого позволил членам Бюро ЦК Компартии Киргизии прийти к выводу о том, что признания киргизского «солдата революции» по целому ряду обвинений являлись следствием его «морального и психологического надлома».
А современные киргизские эксперты увидели в начертанных Абдрахмановым строках доказательство его национального геройства. Такая вот сила герменевтики.
Оригинал статьи размещен здесь