История делает нас европейцами, а сделав таковыми, помогает осознать, что все люди разные.
Я, конечно, понимаю вызывающий, даже нахальный характер этого заголовка. За почти две с половиной тысячи лет со времен “отца истории” Геродота на тему необходимости, полезности и даже приятности изучения истории высказывались десятки, если не сотни тысяч раз. Об этом написаны остроумные эссе, толстые трактаты и даже собрания сочинений.
В каком-то смысле, “зачем учить историю?” можно было бы назвать вечным вопросом, не будь у истории, как области знания, хронологических (то есть, чисто исторических) рамок. Точнее, одной рамки – собственно, где-то около 446 года до нашей эры, когда, судя по некоторым свидетельствам, Геродот частично написал сочинение под названием “История” и читал отрывки из него афинянам. Можно сколько угодно говорить о каких-то прообразах этой области знания до этого события, можно сколько угодно критиковать Геродота, считая его как бы еще не историком – все это имеет несомненный академический интерес, но факт остается фактом. Первую книгу с названием “История” сочинил именно в эти годы именно этот выходец из Галикарнаса.
Так что верхняя хронологическая рамка у нас есть. Нижней – нет, и слава Богу. По крайней мере, “история”, как академическая отрасль знания, как способ мышления о прошлом, как жанр повествования, жива – несмотря на очевидный кризис, в котором она оказалась в последние лет 80. Это кризис отчасти связан с переворотом, произошедшим внутри самой историографии в прошлом веке; но этот кризис – плодотворный, он превратил “историю” из перечня национально-государственно-важных монархов, полководцев и сражений в анализ способа жизни отдельных людей и целых обществ в прошлом, а также в попытку понять, что думали по поводу своей и чужой жизни отдельные люди и общества прошлого.
Помимо хронологической рамки (пока одной) у “истории” есть и ареал распространения. Идея “истории”, как повествования о прошлом, которое имеет внутреннюю логику, смысл и значение для сегодняшнего дня, не является обязательной для многих культур и цивилизаций. Говорить о “буддиской концепции истории”, к примеру, было бы довольно странно – да и об индуистской тоже. Примеров тому немало – но это не значит, что способы мышления, иные, нежели западный, который и породил идею истории, чем-то хуже. Нет. Они просто иные и все.
Но ответов множество – и большинство из них не менее важны, чем первый. Так как я не собираюсь сочинять очередной пухлый том, пытаясь разрешить неразрешимую задачу, намечу еще один из возможных ответов. В рамках короткого эссе следует скорее не разрешать проблемы, а намекать на то, в каком направлении, быть может, следует двигаться в думании об истории.
С самого своего начала “история” (как литературно устроенное повествование, а не просто безграничное поле прошлого) поучала и морализировала. Цель античных историков была не просто пересказать происшествия прошлого, но и извлечь из их последовательности некий урок, чтобы затем преподать его современникам. Урок этот носил, почти без исключения, моральный характер. Средневековые историки добавили в эту мораль учение Христа и указали цель всей истории – Второе Пришествие, Страшный Суд и так далее. Благоденствие Человечества, Просвещение, Прогресс – вот что постепенно заменило Христа в XVIII—XIX веке. Однако рождение в девятнадцатом столетии национальных государств современного типа абсолютно меняет всю игру.
И последнее. Возвращая людям прошлого их собственную, особую жизнь, мысли, мотивации поступков и прочее, мы тем самым рисуем контуры самих себя. То есть, понимая, что вот это и вот это – не “мы”, а “другие”, мы начинаем догадываться о том, кем мы на самом деле являемся. В общем-то ради одного этого стоит учить историю.