Да, были в древности в январские морозы в деревнях гулянья, не чета нынешним! Ряжаные по деревне шли. Кто таки ряжаные? В деревне ответят: «Да это чудно одетые!» Быть ряженым – это не просто чудно нарядиться, но и знать характер всего действа, знать – ради чего вся это необычная затея. Переодевались в странное, как бы олицетворяющие мир животных и птиц, а также в людей, которые появлялись в деревне время от времени, в странников, в цыган… Мало того, разукрашивали свои лица свеклой, мукой, сажей, - не узнать! Вместо волос – на голове солома, лыко! Наизнанку тулупы вывернуты! С собой ряженые прихватывали кочерги да за лыковые пояса сковороды затыкали.
Ряженые шли по деревне, плясали, куролесили! Стучались в ворота, кричали порой что-то обидное для хозяев. Страшно разукрашенные лица пугали сельчан. Ряженые часто поднимали на смех характер того или иного крестьянина, его нрав и быт. Но на то и святочное действо! Игрище воспринималось - как нечто естественное, даже необходимое. И всё потому, чтобы не попасть под воздействие нечистой силы!
Слышалось во тьме тьмущей: «Выходи, сила нечистая!» Визг, топот, свист! - летели от двора ко двору. Гнали в своём представлении то, что на все живое наводил порчу, добро со злом мешал, в сердца сельчан сомнение вселял.
Ведь как в старину указывали: «Человек - за порог, а черт – тут как тут!» То собакой шелудивой, то черным комом, наподобие ворона, к дому прибившимся, то в черного пса обернется. Стонет на крыльце. А то воет волком, стучит в окна в полуночи, плачет как ребенок, холодом спеленутый! Сердце тот стон разрывает, тоской изводит. Потому-то, мол, и приспевало время гнать ряженым чёрта из деревни… Вот такое водилось в старину!..
Игрища заканчивались. Ряженые спешили одеться в повседневное, умыться, как бы стряхнуть с себя все несуразное, нечаянно содеянное. В округе будто светлело! Знать прибыло дня на куриный скок. И у всех сельчан на душе становилось тихо и благодатно.
***
певице Татьяне Ждановой
Меня угорье родовое ждёт.
Споёшь ли в месяц Просинец, Пшеничка,
о тереме Кощеевом, где чёрт,
по блюдцу катит красное яичко?
Лист от березы в волосах его.
Он в поминальный день не тронул стопки.
И смех, и горечь – сколько же всего
перед гонимым от села в сутёмки.
Тебе, Пшеничка, бабьей кики ярь
к лицу. Пой в избах, золотая!
Укрыл квашёнку крылицей январь
и пестрядина красота земная.
О Свете Тихий, стародавня Русь,
и сказки от меня не отними,
неведомая сила ходит пусть
чудит и зрит она среди зимы.
