Отрывок из 3х томника (3 том, часть 1, глава 1).
В колонии несовершеннолетних преступников, по 158-ой статье, части 2-ой УК РФ — два года отбывая, Григорий получил письмо — нежданно.
В нём сообщал отец — прискорбно, о приключившейся беде, что их квартиру чёрный маклер, оформил на лицо — им неизвестное и сразу продал.
Он клялся и божился, что не подписывал договоров — не продавал квартиру трезвым. И как, о регистрации квартиры — свидетельство к тому попало, отец не помнил.
Возможно, пьяным в это время был или уставшим… Может — хвалился, просто.
— Очнулись с матерью — за городом в сарае, на крае дачного кооператива «Солнышко». Сразу и не вспапашились — зачем и почему, здесь оказались?
Пол-ящика бутылок с водкой — сверкая ореолом в лучах солнца, лежали рядом на столе — три булки хлеба, консервы, килограмм халвы и, килограмма полтора колбаски.
В углу ведро стояло — с чистой водою. Мы поняли, что питьевая — в опохмелку.
Пока не оприходовали всё — три дня гуляли, пили, спали и, ни о чём не думали — водке и жрачке радовались.
— Видно, по пьяне, дело сварганили, какое-то, и обмывали — думали, на чьей-то даче, по случаю удачи — случившейся негаданно. Бывает счастье иногда…, нежданное.
Когда еда и и водка кончились, домой отправились.
Долго оттуда добирались — до Грибоедовского переулка, почти весь день. — Устали сильно, идя к дому.
Увидев дом — издалека, обрадовались, что добрались, решив — завалимся сейчас в кровать и, отдохнём с усталости, хотя бы час.
В квартире нашей — почему-то шёл ремонт и, незнакомый жлоб-мордоворот, нам — нелюбезно объяснил:
— Проваливайте из подъезда — по-здорову, иначе, хозяин новый квартиры этой, пришлёт ментов сейчас же, и вас отправят в обезьянник, как лохов. Не иначе.
В ответ на уверения мои, — квартиру нашу мы не продавали, он дал поджопник матери и, показал мне копию — свидетельства юстиции на Жерехова Дмитрия, не помню отчества и, вытолкал нас из подъезда.
Я попытался — покачать права, но тот меня — так оттолкнул, что отлетев — метров на пять, от нашего подъезда — бывшего, надолго отключился — ударившись о камень головой больной, уставшей.
Очнувшись, я купил конверт и, написал письмо на почте. Жена сказала — вещи наши отдали в домоуправление. Значит, они всё знают, и жалобы туда, нам не помогут. Нет справедливости, на этом свете!
Вот так сыночек, отобрали злые люди у нас квартиру, жить нам негде. В сарай придётся возвращаться, там отоспаться.
С утра пойдём просить бомжей на свалке — приютить. Быть может — примут на зиму, ведь, жить нам негде.
Другого выхода не видим. Там, жизнь покажет. Возможно, ласты склеим. Что будет, то и будет.
Прощай — любимый наш сыночек. Вряд ли увидимся ещё. Бомжи сейчас живут недолго. Прости — любимый наш, за всё.
Мать плачет и тебя жалеет. — Остался, без квартиры. Те — сволочи, нас выписали. Теперь, мы без прописки.
Расстроился Григорий сильно за родных — отца и мать. Родили — те, как-никак. За их судьбу — на склоне лет, переживая, вначале не подумал — куда ему, освободившись — возвращаться? Но вскоре, и об этом думать стал, и ещё больше закручинился.
Видно отец письмо и бабушке писал. Вскоре пришло письмо ему из Прасковеевки, в котором бабушка звала — приехать жить к себе. Но, при условии, — что будет Гриша, вести себя — прилежно и, положительно — со всех сторон, ей — старой, необременительно; работать, не будет пить, и продолжать учиться, быть может, и, со временем — там женится.
— Отцу и матери, не разрешила приезжать. Родители рассказывали, за день, как повязали его — менты на шухере — рядом с деревней — Прасковеевка, где бабушка жила, какой-то орнитолог — олигарх крутой — дворец стал строить.
Там, охраняет стройку — КГБ…, словно- тот их…
Пьяниц всех, сразу — из деревни «попросили», не очень вежливо и, пригрозили — в деревне всем, если появится, случайно — элемент неуважаемый, всех ставить на учёт фиксированный — в отделении их психлечебницы; приедем сразу — для проверки.
Наказан уголовно — Гриша по малолетке, в первый раз. — Поэтому, возможно, разрешили — приехать к бабушке родной, после «звонка». Отправился к ней — благодарным, что не забыла внука, и приютила у себя. Бездомного.
Откинувшись с азовской малолетки, ехал — с решением, ей помогать на старости. Он радовался даже малости — крыше над головой и, что о нём заботясь, бабушка — жить в дом свой пригласила, не бросила на улице, откуда — не найдя суму, «идут» сидельцы вновь в тюрьму.
Не дождалась немного — она внучонка, перед приездом Гришы, померла! От радости или от беспокойства? Об этом не рассказывала.
— Как подгадала бабка! Чтобы в последний путь её сопроводил, на кладбище, в душе Григорий возмущался — пригласила. Но делать нечего, ведь он остался — наследником имения её, по завещанию: дома — сто два и три десятых метра, земли двенадцать соток, колодца — во дворе заброшенного; двадцать две утки хаки-кемпбелл, четыре селезня, гусынь кубанских — двадцать, четыре курицы, петух, и два гуся, коза и собачонка — «Малица».
Кроме того — сберкнижка, с которой деньги снять, ему нельзя — полгода, пока не узаконится наследство.
Совершеннолетие Григорий не справлял, в деревне не было друзей, да и пришлось оно — в период траура по бабушке родной.
И что с того, что он её не видел раньше — никогда. От матери, хорошего, немало слышал о бабуле и, вспоминал — о ней на зоне, изредка. И в подтверждение к тому — его ведь позвала, когда узнала из письма отца, что возвращаться с малолетки — Грише некуда.
Располагался дом у склона,
У самого плетня родник открылся, при жизни бабушки Григория — внезапно.
Воду давал в бассейн для птицы, полива огорода, приготовлений пищи — для себя, козы и птицы с собачкой Малицей.
Соседи, рядом живущие, из родника — водицу так же брали. Еду, только на ней готовили. Колодцы — для полива огородов, сада лишь использовали.
Вставать с рассветом — слишком рано для него, как он считал, но понимал — необходимо живность покормить, козу доить. И он вставал, сначала недовольно, потом стало привычно.
Как, чем кормить — лишь понаслышке знал. Пришлось к соседке за советом обращаться, для обучения ремёслам разным, не только этому. И, кой -чему ещё.
Соседка добрая была — недорого с Гриши брала, жила одна — без мужа. Что знала, рассказала — всё, и помогала. Когда просил, всегда давала — советы дельные, Дуняша. Не отказывала.
Был грех, случайно — небольшой, однажды. — Вина напился.
Очень жалела — сосед ей, не по возрасту — старше была, на десять лет. Но, всё одно, как получалось — привечала. И участковому пообещала, что если вдруг малец сорвётся, начнёт употреблять спиртное, гулять, и не работать…, как истинная патриотка родного края, о всех проступках — им свершённых, мгновенно сообщит, с подмеченными фактами — подробно и, без жалости, по явной справедливости.
С козою, Гриша быстро подружился, доить её было легко. Варить сыр вкусный научился — из молока отжатого. Сыворотку, отходы пищи, добавил птице — к рациону, с гущей — собаке.
Малица — псина дворовая, лакала с радостью, виляя — хвостиком от удовольствия.
Утки давали ежедневно одиннадцать яиц, а гуси — шесть. Семнадцать — вместе.
Григорий, был — не в состоянии, их столько скушать. Соседка подсказала — ты яйца, с сыром — продавай, чтобы не пропадали. Найдётся покупатель.
Пусть, и не расхватали. — Какая-никакая — в дом копейка и, упрекать не станут, что не работаешь в артели. — Ведёшь домашнее хозяйство, на хлеб так — зарабатываешь. Тем более — водку не пьёшь.
Вино сухое у меня берёшь — в обмен на яйца, сыр, но, кто об этом знает, тем более — со мной его и приговариваешь.
А чтобы не стоять на рынке, он яйца, сыр, сдавал — другой соседке, дешевле вдвое. Зато на рынке время не терял — не торговал, за место не оплачивал и, мирно жил с соседками обоими. — Довольно дружны Были, что им завидовали.
Прошло немного времени, казалось, жил здесь Гриша — с детства (в другой, возможно — жизни), к дому привык, словно к родному. Нравился воздух чистый, вокруг горы. Поверх — огромные просторы. Лес смешанный: кедры и сосны, ясень, дуб и липы.
Но на душе — легко было, не часто. Родителей потерянных — пока тянул срок в зоне подростковой, нередко вспоминал с душевной болью. А здесь живя, их помнил — постоянно.
Любил он их — таких никчёмных. Хотел бы видеть их — весёлыми, знать — живы ли, на свалке гадкой или «ушли», и похоронены в канаве, без знака номерного, как собаки.
— Тебе сам бог велел — уток, гусей выращивать, советовала Дуня по-соседски. Родник — у дома рядом, таскать для птицы воду — в бассейн не нужно, вёдрами; плюс за плетнём склон в гору — травой поросший, а слева — поле, для живности корм всесезонный. Зимой — морозы, снег — бывают редко. Можно — не утеплять особо; пройдёшь по стенкам — плёнкой. Будет — достаточно.
Немного комбикорма купишь, мешков пятнадцать-двадцать, травы подкосишь — еды на зиму хватит для бессловесных тварей. Много — им не нужно.
И зиму быстротечную, не беспокоясь о подопечных, сам не заметишь — проживёшь, почти беспечно.
И те, довольны будут — не брошены и не голодные и ты, с сыром и яйцами. Сытый и, мной ухоженный.
Собрав немного денег, решил в Ростов Григорий съездить, следы родителей на свалке отыскать.
Договорился с Дуней, — смотреть за живностью, отправился — с надеждой, их искать, чтобы со свалки тех забрать, если найдёт их — обустроит; им будет помогать — сколько сумеет, со своих копеек.
За Военведом, рано — лишь солнце утром встало, на главной свалке города — расспрашивал бомжей, показывал им фотографию родителей. Но было тщетно, никто не узнавал, глаза уставив в землю, словно искали под землёй или стеснялись, что-то рассказать, боялись…, кого, — не знал.
— Таких здесь не было, быть может — сбоку, рядом или возможно, за Аксаем….
Похожих — вроде видел, один сказал. Другой — не видели. Не знаем — отвечали, глаза уставив в землю. Возможно, ожидали — вознаграждения.
Григорий понимал прекрасно, что не желают правду говорить — о жизни свалки, но подступиться как, не знал. И денег не было платить за информацию и, если были бы….
Сколько, не дать им, обманули, наврав — по ложному пути послали…, а правду — не сказали.
Он, пригорюнившись — присел в сторонке, понимая, что уходя — нить оборвёт единственную. Хотелось выть от боли, горя, злости, безысходности, и еле сдерживаясь — прокричал:
— Вы сволочи! Это мои родные: мать, отец. Вонючие отрепья! У вас, наверно, детей нет?!
И не было?!! Они вас бросили?!! И правильно! А я ищу, освободившись с малолетки! Вы с@ки! Твари! П@д@расты!
Да будьте прокляты, скоты безмозглые, блохастые!
Опомнившись, что за слова свои, ответ держать придётся — плюнул в их сторону и, приготовился к разборке.
Он не боялся. — Шепча тихо — вас презираю — сволочи! В душе молился и, ждал нападения.
Бомжи собрались вместе, обидевшись на оскорбления. Гул недовольства, угрожающей волной — шёл в его сторону.
— Ну, что вы медлите! Трусы поганые! — Григорий крикнул им. Рвите шакалы, разрывайте! Твари позорные!
Истерика его накрыла. Хотелось кинуться на них. Глупость желаемого понимал, но уже слабо — владел собою, и был готов к печальному исходу.
Бомжи подвинулись к нему. В руках ближайшего был нож для рубки мяса.
Глаза его — блестели, рот скривился — приоткрывшись. Морда оплывшая от перепоя и, отравления денатуратами, настойками и брагами — подрагивала в напряжении, желания — стать первым среди равных, и наказать обидчика — немедленно.
Григорий приготовился к удару. Он понимал, скорей всего — к последнему. Плюнул тому в лицо и, в глаз попав — обрадовался, — ответил, чем-то — убийце предсказуемому.
Глаза подняв, простился с солнышком, пред ним бы на колени опустился, но эти гады возомнят, что струсил и, перед ними стал, и молит — о пощаде.
Он напоследок солнцу улыбнулся, подумав — значит скоро встретимся с отцом и матерью родимыми — мы воссоединимся на том — далёком свете, раз не пришлось на этом, к сожалению. Так получается — по жизни!
— Ша! Кипеша не будет! Разошлись! — услышал Гриша голос властный из-за тюков сырья вторичного, из самосвала выпавших — минуты две назад. Услышали меня! Я вам сказал — бродяги! Ша!
Бомжи послушались не прекословя, разошлись. Нож, спрятав бомж — жаждущий крови, шаг отступил и, развернувшись — за остальными следом поспешил, к участкам мусор разбирать — искать еду, одежду, и бытовые принадлежности, чтобы на барахолку можно отнести, и там — на что-то поменять, для жизни интересное или на что-то съестное.
— Ну, что стоишь, как столб? Ко мне на цирлах быстро! — команду для себя, услышал Гриша.
— Вы, извините — не привык я бегать по приказу. Вас, не послушаться? — Чревато. Да и спасли меня, не говоря, что — старше возрастом….
Ведь, можно было пригласить, не опуская? Ходить на цирлах, я не научился…, на малолетке.
— Слушай-ка — шалупонь, тебе, что-то не нравится? Позвать бомжей обратно? С тобой расправятся враз, глазом не моргнёшь. Крутая шавка!
— Хотели, чтобы склеил ласты, заточке дали б волю. Я подойду — из благодарности, что умереть не дали.
Он подошёл к авторитету свалки.
— Не скрою, что был зол, на равнодушие к мой беде — проблеме. Сорвался, понимая, что не найду родителей, коль след их потеряю. А он — сюда вёл лишь. Единственный.
— Беда, проблема.
Здесь без беды, нет никого. Мы все — одна дилемма. Дай фотографию, он Грише приказал.
Григорий фотографию отдал.
Тот посмотрел мельком на двух людей, в бомжей ещё не превратившихся и, усмехнувшись, тон сменив, сказал — чуть мягче.
— Я помню их. Они здесь были, но недолго. Зиму лишь вытерпели только. Проблемные и…в чём-то, бестолковые.
— Живы они! Мне этого довольно. Скажите, где искать их мне? Прошу Вас — помогите, найти отца и мать. Они мои родители. Я не могу их бросить, и помирать — без помощи….
— Я слышал — собирались жить на острове Зелёном.
— Я знаю остров.
Мы раньше жили — на Театральном; квартал правей от площади, если смотреть — на Дон с неё.
Спасибо Вам за то, что подсказали, где их искать. Я очень благодарен Вам, за помощь Вашу и, за моё спасение.
— Давай! Отсюда сматывай, пока не наказал, за грубость и непослушание.
И никогда сюда не забредай, ещё. Бомжи, узнаешь, — сущности злопамятные.
— Прощайте! Убежал, что сил осталось у меня, после эмоций выброса негодования.
И он, как мог _ со всех сил побежал к войсковой части. Бежал, пока в ногах на бег, силы хватало. Почти не помнил, как добрался к посту ГАИ — в одно дыхание, а там троллейбусом до Военведа.
Оттуда к рынку — на Станиславской и Будёновском — уехал на автобусе — №1; затем до Красного Аксая трамваем №3. Пока доехал, силы — восстановились и, был готов, бежать, искать — родителей любимых.
Вскоре бежал, с надеждой — по понтону, соединяющим Ростов и остров, через протоку реки Дон. Был рядом Зелёный остров.
Он почему-то был уверен, найдёт своих родителей. Ему казалось — факт закономерен. Не зря же он приехал их искать, и утром — жив остался, когда вспылил на свалке….
Значит, судьба ему благоприятствует. Никто не помешает, не воспрепятствует — найти их и помочь им, бедолагам.
Вот, только бы найти их. Где искать?
Спросить бы у кого. Вернуться, расспросить понтонщиков?
Он повернув назад, направился к ответственному за получение оплаты за проезд с машин, на остров….
Полностью книгу можно прочитать на сайте https://ridero.ru/books/bogi_s_rodiny_10/