Для кого-то это будет откровением, кто-то сразу закроет страницу и сотрёт тут же воспоминание о ней. Но мы должны знать!
Повесть "На обратной стороне Луны..." /Автор Константин Тарасов/ (продолжение)
После выкуренной сигареты уже не так хочется есть, а вот со сном справиться тяжелее. Ночь сегодня была холодная и бессонная. Шея ноет от очередной порции ударов, губа нижняя разбита. Около полуночи заставили раскуривать кальян с чарсом под уморительный хохот остальных. Захлёбываясь кашлем от едкого дыма, через несколько затяжек я практически свалился на пол, закрыв глаза и вращаясь всем телом в пространстве. Это занятие было доселе мне не знакомое, хотя попробовать чарс уже немного довелось в Бригаде. Постепенно придя в себя, вышел из домика, но пройти на позицию по узкому перешейку, длиною всего в два десятка метров, не решился. Голова кружилась, да и было совсем темно, тропа узкая, а по бокам пропасти, оступиться можно в два счёта. Требуется иной способ - ползти на ощупь, на четвереньках, так, по крайней мере, надёжнее. Я уже проделывал путь таким способом не раз в полной темноте. Вот и на этот раз благополучно добрался, сменил Жорку. Теперь его очередь идти в домик.
Зябко уже в горах, на бушлат накинул ещё старенькую шинель, потом принялся заряжать пустой рожок автомата. Большой палец правой руки уже сбит и болит от ежедневного заряжания кучи патронов. Ну, да ничего, как-нибудь справлюсь. Только бы не заснуть, а то - беда.
Луны сегодня что-то не видно, чернильная темень. Магазин с трассирующими патронами быстро опустел, взбодрив громкими хлопками и оставляя неприятный звон в голове.
Впереди ещё целая ночь... А утром я услышал:
"Сегодня идёшь с нами на дорогу!"- Это произнёс рослый старослужащий, небрежно держа автомат в руке.
"Есть, товарищ сержант!" - ответил я. Задавать вопросы ему как-то не хотелось.
Шли вчетвером: трое "дембелей" и я. Бодрые и отдохнувшие за ночь, они резво спускались вниз, я едва-едва поспевал за ними. Быстро вышли к подножию горы и направились по извилистой каменистой тропинке к белеющей вдали "бетонке". Вышли к обочине, сели, закурили.
Дорога была пустынна и далеко просматривалась. Когда-то добротно построенная американцами из бетонных плит, она окружала Афганистан на сотни километров. Сейчас на ней видны шрамы от войны: ямы от взрывов, выбоины. Как часто я буду вспоминать эту пыльную бетонную ленту.Через сколько же судеб солдат и офицеров пролегла эта,политая кровью дорога!
Через некоторое время со стороны Кандагара показался большой трёхосный грузовик "Бедфорд" - машина с высоченными наращенными бортами, украшенная причудливыми рисунками, чеканкой и арабской вязью. В армейской среде это "произведение" местного автотюнинга называлась "барбухайка" (или "бурубахайка"), в переводе с дари получается что-то вроде "счастливого пути".
Грузовик был нагружен доверху, ехал очень медленно, терпеливо объезжая рытвины и ухабы. Кто-то вдруг быстро скомандовал: "Всё, выходим!"
Мы перекрыли тотчас дорогу. Я получил приказ стоять на обочине с автоматом и быть наготове. Один из сержантов поднял руку вверх и приказал водителю остановиться, а двое других направили стволы на автомобиль. Он проехал ещё несколько метров и остановился. Водитель-афганец ехал один, он беспрекословно выполнил всё, что от него требовалось. Выйдя из кабины, он покорно стал ждать, когда к нему подойдут. Этот молодой человек старался не выказывать волнения, хотя оно было очевидно.
Двое подошли к нему, что-то спросили, после чего афганец суетливо стал рыться в карманах, доставая сигареты, спички, деньги и мелкие безделушки. Последовал вопрос о чарсе, водитель что-то ответил, но отдавать не спешил. Последовал второй, более настойчивый вопрос. Только после этого водитель полез в кабину, поднял сидение и протянул небольшой тёмно-зелёный брикетик. Третий сержант уже был в кузове машины и резво рылся в тюках, мешках и коробках, время от времени сбрасывая на дорогу разные вещи. Это были одеяла из верблюжьей шерсти, подушки, одежда.
Всё это происходило как-то привычно и слишком уж обыденно. Похоже, афганский торговец к этому был привычен, даже готов к этому, никаких возмущённых криков от него не последовало. Застав и постов на его дальнейшем пути будет ещё много. Надо терпеть. И он терпел.
Вторую машину нам пришлось ждать долго, но ничего существенного, кроме винограда, да пары японских часов "Сейко-5" им взять не удалось. На этом "вылазка" закончилась.
На меня нагрузили весь добытый скарб, и мы стали подниматься на вершину, к полудню были на месте.
Вот я и узнал, что это значит "выйти на дорогу" или в солдатском лексиконе- "шурави контрол". К сожалению, это было частой "забавой» и добычей солдат на многих торговых путях Афганистана...
Ляховский А. писал в своей книге "Трагедия и доблесть Афгана":
"Боевые действия правительственных и советских войск, проводимые против вооружённых отрядов оппозиции, приносили немало горя афганскому народу, так как они зачастую развивались на территории, где проживало мирное население, которое несло большие потери. Если к этому добавить ещё и такие "действия", как мародёрство и откровенный грабёж, превентивные бомбо-штурмовые и ракетно-артиллерийские удары по районам предполагаемого скопления формирований оппозиции, приводящие к жертвам среди мирного населения, разрушению домов и целых кишлаков, уничтожению садов и ирригационных систем, то станет понятным, почему отношение народа к НДПА всё время ухудшалось, а режим держался в основном только за счет советских войск и силовых мини-средств ДРА. Не случайно отношение населения и к советским военнослужащим по сравнению с начальным периодом их пребывания заметно изменилось в худшую сторону. Этому способствовали разные причины, многие из них были внешнего характера, и я их уже перечислял. Но были такие, которые вызывались действиями советских солдат и офицеров. Нередко при проведении рейдовых действий они вели себя недостойно: занимались настоящим грабежом (дуканов и жилищ), опустошали сады и посевы, забирали скот. Причём иногда это делалось по-варварски..."
В этот день мне пришлось ещё раз спускаться вниз к дороге, на этот раз за водой. Поход этот едва не закончился для меня плачевно. Наполнив до краёв РДВ и повесив его на спину, стал торопливо подниматься на гору. Солнце уже клонилось к закату, нужно было успеть до наступления сумерек, тем более что вода нужна к ужину. Да и "скоростные нормативы" никто не отменял, о них я помнил хорошо. На одном из трудных участков подъёма нужно было подтянуться на руках, а ногу поставить на маленький выступ. Я уперся руками, но нога соскользнула, тело покатилось вниз. Всё произошло слишком быстро, ничего не успел сделать для своего спасения. Какая-то невидимая сила, словно мяч, швыряла меня о стены и выступы, вертела и переворачивала. Несколько десятков метров я пролетел по крутому склону, ударился о большой скальный выступ, чудом задержался на нём. Моё падение завершилось.
Придя в себя от случившегося, стал медленно шевелить руками и ногами, проверял их целостность. Руки были в порядке, если не считать большую ссадину на левом запястье, а вот голова сильно болела - ударился при падении. Тонкая струйка крови стекала в правый глаз.
"Да, повезло, - думал я. - Вроде никаких серьёзных травм, но нужно полежать ещё немного, а потом найти автомат, рядом со мной его нет. Если бы не РДВ с водой, травмы могли бы быть тяжёлыми, это он амортизировал мои удары. Всё, нужно идти, пока не наступила полная темнота".
Кровь на голове больше не текла, ссадина - ерунда, заживёт. Но вот на левую ногу не могу совсем опереться. Боль в стопе острая, не даст идти совсем. Делать нечего, придётся ползти на четвереньках. Жаль только брюки, они и так в дырах, а после такого передвижения разлохматятся окончательно. Новых мне никто не даст.
Подъём был трудным и долгим. Меня давно ждали на заставе. Увидев жалкое зрелище, не без раздражения выслушали мои оправдания. Бегло осмотрели и тут же признали годным к дальнейшему несению службы. Крепкой взбучки мне удалось избежать, спасибо и на этом.
Ночью распухла лодыжка и вся ступня, боль все усиливалась до утра. Все-таки травму я получил. А что касается боли, то здесь это касается только тебя, это твоя боль и никому до твоих проблем дела нет. Об осмотре медика и лечении речи даже не шло. Ещё много дней нога не давала нормально ходить, но это не освобождало меня от выполнения ежедневных обязанностей.
Глава седьмая. "Ворошиловский стрелок"
"Что может быть прекраснее, чем со своими пацанами долбить чарс на просторе, на вершине сопки, откуда открывается умопомрачительный в своей дикой красоте и до смерти надоевший вид на горы Афганистана? Что может быть прекраснее, чем долбить чарс с одновзводниками, зная, что за тобой и вокруг тебя - никакой власти! Ты и твои пацаны - сами себе власть. У вас есть оружие, боеприпасы, оборудованная позиция на господствующей высоте, немного воды и продуктов. Самая страшная шайка разбойников во всей провинции - это ты и твой взвод. Все остальные разбойники вооружены, но... мелковаты они рядом с вами и нет в них той безрассудной лихости и солдатской придури, которые исходят от понимания: "Эх, всё равно два года из жизни вычёркивать, так хоть покуражусь от души и пусть за меня отвечают командиры!". Полная, никакими законами неограниченная и твоей храбростью защищаемая Воля.Что может быть прекраснее Воли?! (из воспоминаний сослуживца )
Долго здесь тянутся дни, похожие друг на друга и одинаково тяжёлые. Второй месяц на исходе. Может нас скоро сменят? И почему это "дембеля" не едут в Бригаду? Срок службы их давно закончился. Нет ответов на эти вопросы.
Раздражительность и напряжённость в коллективе заставы всё нарастает, иногда старослужащие уже ссорятся даже друг с другом. Естественно, потом вся злоба выливается на нас с Жоркой.
Идёт вторая половина дня, а некоторые до сих пор спят. Без дела им скучно, вот и "убивают время" таким способом. Из развлечений имеется только два оборванных и грязных "первогодка". Правда, имеется захваченная "в неравном бою на дороге" маленькая японская магнитола, из которой доносились порой далёкие голоса с Родины. А ещё из развлечений следует назвать чарс и пальбу по разнообразным целям. Чего-чего, а боеприпасов хватало, и никто их не считал.
С восемнадцати часов разрешено стрелять по всем движущимся объектам, нарушающим режим передвижений.
Из домика вывалился заспанный сержант, представитель славной Украины, из одежды на нём были только трусы. В руке он держит потёртый армейский бинокль. Словно вышедший на мостик капитан дальнего плавания, он поднёс его к глазам и стал внимательно осматривать окрестности. Вдруг, резко замерев, он закричал, что видит прямо за договорным кишлаком, прижимающимся к скалам, трактор с телегой, в котором сидят люди. "Наверняка, это "духи", - решает он.
Быстро прыгнув в металлическое сидение спаренной ЗУ (зенитной установки), он немного опустил длинные стволы вниз, прицелился и нажал на гашетку. Грозно рявкнув, зенитка вздрогнула, а в направлении движущегося объекта полетели снаряды. Снова очередь, и ещё, и ещё, пока не опустели ящики.
Снаряды явно не доставали цель, так как удаление было большим. Трактор с людьми успешно скрылся за горой, а вот до договорного кишлака снаряды долетели. Это было хорошо видно по султанчикам пыли. Что происходило в этот момент в населённом пункте, и пострадал ли кто-то, об этом мы могли только гадать. Выругавшись и сплюнув от досады, стрелок равнодушно удалился в домик.
Сейчас, вспоминая этот случай, я думаю о том, каких трудов стоило нашему командованию договариваться со старейшинами о соблюдении мира,о том ,чтоб не минировались дороги. Их следовало убеждать словом и делом, доказывать, что мы им не враги. А как легко можно было оборвать эту тонкую нить доверия одной безрассудной выходкой солдата. Хотя вряд ли эти договорные кишлаки являлись по настоящему договорными и выполняли условия договора.
Следует оговориться, что и перекладывать всю вину только на одних солдат тоже будет не совсем верно. Все мы были молоды, порой предоставлены сами себе на таких заставах, сами принимали решения и реализовывали их, ориентируясь на своё понимание правоты, а некоторые солдаты были просто ожесточены.
Что касается меня самого. Был ли я тогда другим в понимании правды - нет, сожалел ли о том, что мы делаем в этой стране - нет. Я знал только одно - наше командование знает, как надо и что надо делать, что правильно, а что - нет. Я думал только о том, что мне надо отслужить да уехать домой. Вот и всё военно-политическое понимание и мировоззрение молодого человека. Всё остальное казалось мне какой-то жуткой игрой. А ещё у меня была твёрдая уверенность, что в этой игре со мной ничего плохого не случится...
Глава восьмая. "Найди, роди, укради..."
Гракалача, Мирбазар, Гундиган - пригороды Кандагара. Все, кто следовал в 70 ОМСБ (отдельную мотострелковую бригаду), проезжали эти злополучные места. Слева зелёная зона Кандагара, река Аргандаб, а справа на многие километры пролегала долина с виноградниками и лабиринтами глинобитных селений. Всё дальше и дальше уходит жизнь от дороги. Долина в могучих объятиях старых гор. А какие величественные и гордые названия у вершин - Сургар, Торгар, Наурозигар, как много повидали они за своё время: многочисленные набеги и войны от отрядов Александра Македонского и полчищ Чингисхана до отважных англичан и нынешних шурави.
Мы, советские, почти ничего не знали о жизни и истории этой страны. Всё происходящее казалось нам каким-то не реальным, было ощущение попадания в другой исторический период времени.
Стемнело быстро, как это и происходит в горах. Показалась Луна.
"На небе полная луна
На землю смотрит молчаливо.
Мне кажется порой она,
Как женщина, загадочно красива".
Только на Востоке она такая большая, с красноватым оттенком. Жаль, что на нашей Родине она не такая. Мне нравится Луна, я подолгу любовался ею в бинокль из окна своего дома ещё в школьные годы. Дом... Где он теперь? Я, повернувшись в противоположную сторону, пытаюсь определить направление к нему.
Внезапный окрик обрывает мои мечтания и размышления. Схватив автомат, я быстро бегу к домику. Лампа внутри горит ярко, освещая лежавших на топчане и сидевших на корточках сослуживцев. Мы с Жоркой стояли и ждали, что же сегодня нам преподнесёт судьба?
Один из "дембелей" приподнялся и сказал:
"Вам поручается важное задание. Сейчас вы спускаетесь вниз, идёте в один из кишлаков: Кобай или Нау-Дех. Там вы достанете чарс, наши запасы закончились. Кишлаки считаются мирными, так что, мы думаем, с вами ничего не случится. Без чарса лучше вообще не возвращайтесь. Ясно? Всё, время пошло!"
Остальные заулыбались и закивали.
"Как же ночью-то, товарищ сержант,и где ж мы его раздобудем?" - слабо возразили мы с Юркой.
Ответ последовал краткий и чёткий, словно выстрел: "Найди, роди, укради!"
Да, вот это задачка! Сколько сейчас времени? Примерно десять вечера.
"Идём!"- сразу и как-то обречённо произнёс Жора. Впрочем, ни он, ни я не понимали, куда мы отправимся.
Хорошо, что сегодня полнолуние. Ясно и светло, спустимся без проблем. Мы быстро начали спуск, лишь через некоторое время посокрушались, что не взяли запас патронов россыпью, только рожки заполнили "под завязку".
Была и радостная мысль - на время мы становились "свободными людьми", предоставлены сами себе.
Какая всё же красота вокруг: мягкий лунный свет заливал долину, только громадные тени гор резали её поперёк. Настоящие лунные пейзажи - такие возникали невольные ассоциации в голове. Слева белой полоской отсвечивала пустынная "бетонка", а справа вырисовывались глиняные стены ближайшего кишлака
Пройдя подножие, нам следовало выйти на просёлочную дорогу, ведущую вглубь долины. Как тихо вокруг! Словно и нет никакой войны. Она вообще противоестественна среди такой красоты и безмолвия. А вот уже и дорога. Она не широкая, каменистая, но ею явно пользуются, хотя движения по ней днём не наблюдалось.
"Давай перекурим, осмотримся. Чего нам спешить-то?" - предложил я.
Мы присели у обочины, закурили и стали рассуждать. А ходил ли кто-нибудь вообще за чарсом по кишлакам да ещё ночью? Как мы себе это представляем, как осуществим? Туда и днём-то не сунешься. А таким гостям, как мы, голову отрежут в два счёта и фамилию не спросят.
Ещё в Бригаде мы слышали эти рассказы, знали, как умеют глумиться над нашими солдатами афганцы, в чьи руки попадали советские воины. В этих местах ,в уезде Панджваи, действовал отряд моджахедов под командованием кровожадного и жестокого Муллы Маланга по прозвищу "Мясник".Становилось от этих мыслей жутко и страшно.
Делать было нечего, надо выполнять прихоть "дембелей". Рискнём, была - не была! Выбора у нас всё равно нет, не можем же мы вернуться с пустыми руками, это будет чревато. А добудем чарс, может быть, отношение к нам изменится в лучшую сторону.
Мы даже стали мечтать, как вернёмся с добычей назад, нас зауважают, жизнь повернётся своей лучшей стороной. Мы даже заранее простили за всё тех, кто только что толкнул нас на вероятную гибель - глупую и бесполезную.
Быстро пошли по дороге, о чём-то несущественном разговаривая, пытаясь таким образом приглушить волнение. О самом худшем я старался не думать, юный разум никак не воспринимал возможный трагический исход. "С нами беды не может быть!" - пульсировала спасительная мысль. Логика действий и поступков, а также инстинкт самосохранения, увы, не преобладают в этом возрасте. Всё воспринимается иначе только с прожитыми годами и накопленным жизненным опытом.
За разговорами мы не заметили, как за нашей спиной, метрах в тридцати, появился высокий человек в чалме, закутанный с руками в шерстяную накидку (пато). Почувствовав чужое присутствие, мы одновременно обернулись и замерли.
Чёрт возьми, откуда он взялся? Словно вырос из-под земли. Мы приготовили автоматы. Но что делать дальше? Несколько минут все стояли и смотрели друг на друга. Затем мы решили двигаться дальше, не показывая неуверенности и страха. Человек пошёл за нами, соблюдая ту же дистанцию.
Ну, вот приключения и начались. Неизвестно, что у него под накидкой в руках, даст очередь в спину и поминай, как звали. Так все мы и шли, нервно дергая головами, оглядываясь назад, то ускоряя шаг, то замедляя. Вскоре мы упёрлись в высокий и длинный дувал, прячущий за своими стенами лабиринты глинобитных улиц и домов. Невдалеке обнаружился главный вход: большие, не крашенные, потрескавшиеся деревянные двери, которые были закрыты. Внутрь нам было не попасть, требовалось обойти стену, посмотреть, что там дальше.
Продвигаясь вдоль стены, вдруг наткнулись на колодец, рядом с которым росло большое раскидистое дерево. Неподалеку находилось сооружение, типа маленькой мечети, а около неё ,собравшись в кружек, сидели люди, человек десять.
В середине круга стоял большой поднос с рисом, выложенный большой горкой, который они пальцами ловко отправляли в рот. Вдруг некоторые из них резко обернулись и замерли.
Свет Луны наполовину освещал их застывшие от изумления лица. Минуты повисли в воздухе. Таких гостей среди ночи явно никто не ждал. Тут появился человек, сопровождавший нас. Он подошёл к сидевшим и разрядил обстановку, долго приветствуя каждого из сидящих по афганским обычаям. Мы, в свою очередь, по-прежнему не знали, что нам делать.
Вдруг один из сидевших привстал и жестом руки предложил сесть в их "тесный дружеский круг", показывая на угощение. Проделал он это несколько раз. Видя, что оружия при них не наблюдается, явной угрозы нет, да и отказываться от настойчивых предложений становится неловким, я решил сесть, предупредив Белова, чтобы он отошёл немного назад и был наготове, если вдруг что то со мной случится.
Уловив моё согласие разделить с ними трапезу, ко мне подбежал человек и показал знаками, что нужно вымыть руки, потом услужливо полил на них из алюминиевого кувшина с незатейливой чеканкой посередине.
Круг раздвинулся, я оказался внутри его, уселся на афганский манер, однако одной рукой крепко прижимал автомат к груди. Сердце бешено колотилось. Афганцы, сидевшие рядом, были людьми почтенного и среднего возраста, молодых почти не было. Они что-то спросили у меня, но, поняв, что их гость не говорит ни на дари, ни на пушту, оставили меня в покое, продолжили свою трапезу.
Мне никогда не приходилось раньше есть руками, так что учился по ходу еды, наблюдая, как ели остальные. Скорей всего всё это выглядело комично, но вежливость хозяев, их гостеприимство не позволили им смеяться надо мной. Проглотив немного риса с холодной лепёшкой, я окончательно успокоился, даже попросил воды. Её мне быстро подали в кувшине. Как давно я не пил такой свежей и вкусной воды! Я пил и не мог утолить накопившуюся за много дней хроническую жажду, наконец, оторвался от кувшина и перевёл дух.
Следовало уступить место Жорке, он тоже голоден и его, как и меня, мучает жажда. Я встал и, поблагодарив жестами хозяев, выйдя из круга, отошёл в сторонку. На моё место уселся Жорик.
Прошло не менее получаса. Афганцы оживлённо беседовали между собой, изредка бросая на нас взгляды. Я думаю, что говорили о нас, скорее всего они даже знали, откуда мы пришли, так как несколько раз прозвучало слово "Сургар".
Наши "посиделки" явно затянулись, пора было уходить. Тут я решился и попросил у афганцев то, зачем мы пришли. Мой словарный запас был очень скуден, на их языке я только знал, как звучит "вода", "шурави", "душман" и "чарс". Прежде, чем просить, я предупредил друга, чтобы он заканчивал еду и выбирался из круга.
Я подошёл поближе к афганцам и произнёс одно слово - "чарс", а для убедительности ещё и изобразил маленький кусочек этого зелья. Афганцы с удивлением стали смотреть на меня, потом принялись обсуждать что-то, некоторые из них даже поспешно поднялись.
В воздухе повисли тревожные минуты ожидания, мы тоже замерли, не зная, чем обернётся для нас эта просьба. Наконец, один из молодых афганцев скрылся за крепостной стеной, через несколько минут он вернулся и протянул мне маленький прямоугольничек тёмно-зелёного цвета.
Как могли, знаками и словами, мы поблагодарили и начали пятиться поспешно, впрочем, заплатить мы им всё равно не могли. Откуда у нас деньги.
"Валим отсюда, да побыстрее!" - практически одновременно сказали мы друг другу и быстро зашагали прочь.
Несколько раз обернулись - афганцы всё ещё смотрели нам вслед. "Провожающих" из их числа за собой не обнаружили. Всю обратную дорогу мы "летели", не чувствуя под собой ног, только дойдя до подножия горы мы остановились и перевели дух. Теперь можно было и посидеть и переосмыслить наш безрассудный и отчаянный поступок. Захотелось и самим попробовать чарс, доставшийся нам таким риском. Мы это точно заслужили. Возвращаться на заставу можно было попозже, тем более что там все спали "без задних ног".
Однако на заставе не спали, хотя было далеко за полночь. Явно ждали нас. Наше возвращение встретили спокойно, хотя многие не скрывали удивления, увидев нас живыми да ещё с чарсом. Чего точно не было на лицах "дембелей", так это сожаления за свой жестокий и беспощадный приказ, заставивший нас рисковать жизнями. Возможно, такие среди них и были, но вида не показывали: нельзя в "стае" проявлять свою слабость и жалость к паре "духов". Увы, сильны эти "пресловутые традиции дедовства". А если бы с нами что-то и случилось, то и тогда нашли бы "отмазку", мол, сами ушли. Проверяй потом, кто говорил правду... (51)
2 часть по ссылке:
4 часть по ссылке: