До 1918 года Россия жила по юлианскому календарю, поэтому никакого Старого Нового года не было. Был только обыкновенный Новый год, но праздновался он после Рождества. Если сейчас Новый год считается семейным праздником, то раньше так праздновали Рождество. А Новый год стремились отметить как раз вне дома: в гостях, в ресторанах, в клубах. Но проводить старый год следовало все-таки в родных пенатах, бокалы с шампанским поднимались в 9 часов вечера. Города замирали. А к 11 лихорадочно оживали. Носились извозчики, у кого были деньги ловили "голубцов" , принадлежавших к "элите" кучерской иерархии. У них к элегантной лошади "прилагались" красивые сани с медвежьей полостью. Позже лошадей даже самых великолепных потеснили авто.
В ресторане.
Если хотелось встретить Новый год в ресторане, о местах нужно было побеспокоиться заранее.
С обреченностью галерного каторжника, уже вовсе не помышляющего о свободе, распорядитель снимал трубку и усталым, охрипшим голосом произносил: «Алло!» Далее в диалогах с абонентом были возможны варианты.
Если на другом конце линии всего лишь беспокоились о заранее заказанном столике, распорядитель заверял, что все в полном порядке, и с облегчением вешал трубку. Когда же он слышал слезливую просьбу «как-нибудь устроить несколько мест», его ответ звучал с суровостью судейского приговора без права помилования:
– Ничего не можем сделать. Все места уже расписаны.
Владимир Руга и Андрей Кокорев «Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века»:
Самыми популярными и дорогими в Москве были: "Эрмитаж", "Метрополь", "Альпийская роза", "Прага", "Савой". Каждый со своей историей, традициями и кухней. Хорошим тоном считалось сделать присутствующим дамам маленькие элегантные подарки. В "Праге" при встрече нового 1911 года преподносили живые цветы и веера с видами ресторана, надушенные модной эссенцией "Коти". Метрополь в том же наступающем 1911 году удивлял необычным интерьером, в модном "авиационном" стиле. В центре зала к потолку был подвешен дирижабль, а в углах "прятались" модели аэроплана "Блерио". Конечно, залы были украшены гирляндами живых цветов.
В "Эрмитаже", вероятно, подавали знаменитое блюдо "Майонез из дичи", сочиненное в свое время одним из владельцев модного заведения известным поваром Люсьеном Оливье. После некоторых доработок со стороны посетителей блюдо вошло в историю под привычным для нашего уха названием "салат Оливье". Ресторан имел отчетливый французский дух, хотя и был перестроен из питейного заведения "Афонькин кабак". Возможно, в качестве отсыла к прародителю, официанты, здесь половые, были наряжены в русские костюмы, правда, из голландского полотна самого высокого качества. В "Эрмитаже" можно было встретить музыкантов, литераторов, адвокатов.
"Требую продолжения банкета".
Если душа требовала продолжения веселья, следовало ей дать такую возможность, перехватить тройку и помчаться в загородный ресторан. Их тоже было немало. Названия вполне соответствовали - "Мавритания", " Аполло", "Эльдорадо". Но самыми раскрученными, самыми манящими оставались "Яръ" и "Стрельна". Это были те самые рестораны куда нельзя было просто приехать, а "можно было попасть". Именно здесь новогоднее веселье достигало своего апогея и принимало уже несколько фантасмагорические формы.
Вот, например, встреча Нового года в ресторане „Яръ“, среди африканского великолепия. Горы фруктов, все сорта балыка, семги, икры, все марки шампанского и все человекоподобные – во фраках. Некоторые уже пьяны, хотя двенадцати часов еще нет. Но после двенадцати пьяны все поголовно.
Четыре часа утра. К стене прижался и дремлет измученный лакей с салфеткой в руках, точно с флагом примирения. Под диваном лежит солидный человек в разорванном фраке – торчат его ноги в ботинках, великолепно сшитых и облитых вином. За столом сидят еще двое солидных людей, обнимаются, плачут, жалуясь на невыносимо трудную жизнь, поют:
– Эх, распошел! – и говорят, что порядочным людям можно жить только в цыганском таборе.
Ф. Шаляпин.
В Петербурге встречали Новый года не менее ярко в ресторанах "Кюба", "Медведь", "Донон".
На балу.
После Рождества в России открывался бальный сезон. Балов проводилось много: придворные, великосветские, общественные, семейные. Самый известный литературный бал - первый бал Наташи Ростовой Толстой назначил на 31 декабря 1809 года. Это был великосветский бал "у екатерининского вельможи".
Она поняла все то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале, и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но, к счастью ее, она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видала ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешной, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И это-то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди, сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях. Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Все смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу равномерный гул голосов, шагов, приветствий оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее.
Новый год часто отмечался на балу у Предводителя дворянства. В Москве он обычно проходил в зале Благородного собрания. Не отставала и провинция.
Вереница экипажей съезжалась 31 декабря со всех сторон в Словущенское, причем помещики покрупнее останавливались в предводительском доме, а бедные – на селе у мелкопоместных знакомых.
М. Салтыков - Щедрин. "Пошехонская старина".
В клубах.
В Москве их было несколько. Купеческий, Дворянский, Охотничий, Немецкий, Английский. В последнем днем устраивалась грандиозная детская елка, а вечером - подписной ужин с шампанским.
Клубом можно считать и Московский литературно-художественный кружок, объединение художников и писателей. Сначала он находился на Тверской, в доме княгини Волконской. Затем кружок переехал на Большую Дмитровку, в бывший дом Вострякова. Там творческие люди тоже обычно очень весело встречали новогодние праздники.
Своеобразными творческими клубами в Питере были кафе "Бродячая собака" и кабаре "Приют комедиантов". Здесь собирались молодые писатели, поэты. В праздники часто организовывались костюмированные представления, читались собственные сочинения, разыгрывались сочиненные здесь же пьесы. Анна Ахматова, Ольга Судейкина были активными участницами этих новогодних сборищ.
В гостях.
Это тоже было очень интересно и часто приятно. Как проходила сама встреча?
С незапамятных времен елки у Свентицких устраивали по такому образцу. В десять, когда разъезжалась детвора, зажигали вторую для молодежи и взрослых, и веселились до утра. Более пожилые всю ночь резались в карты в трехстенной помпейской гостиной, которая была продолжением зала и отделялась от него тяжелою плотною занавесью на больших бронзовых кольцах. На рассвете ужинали всем обществом.
Б. Пастернак. "Доктор Живаго".
Правда, дети часто времени даром тоже не теряли.
Кончался 1916 год, шли каникулы. Настало 31 декабря. К ночи родители наши ушли встречать Новый год к знакомым. Мама перед уходом долго объясняла нам, что "Новый год - это совершенно не детский праздник и надо лечь спать в десять часов, как всегда…
А ко мне пришел в гости мой товарищ - одноклассник Гришка Федоров. Мы с ним долго щелкали орехи, играли в лото, потом от нечего делать удили рыб в папином аквариуме. В конце концов все это нам наскучило. Мы потушили свет в комнате, сели у окна и, продышав на замерзшем стекле круглые глазки, стали смотреть на улицу.
Светила луна, глухие синеватые тени лежали на снегу. Воздух был полон пересыпчатого блеска, и улица наша показалась нам необыкновенно прекрасной.
- Идем погуляем, - предложил Гришка.
Л. Кассиль "Кондуит и Швамбрания".
Прогулка закончилась самым невероятным образом. Герои буквально въехали в Новый год на чужом жеребце, запряженном в сани.
Гораздо более мирным образом встречал один из новогодних праздников Ф. М. Достоевский.
На другой день было 31 декабря. Мы были у Голеновских и утром, были и вечером, где встречали Новый год... Брат Федор был в отличнейшем расположении духа, равно как и все присутствующие, и мы возвратились домой далеко за полночь, как и подобало при встрече Нового года.
Ф. Достоевский. Из писем.
А Лев Толстой в новогодние праздники принимал гостей у себя в имении.
Очень было приятно, дружно, тихо и хорошо. Мы пили русское донское шампанское, Лев Николаевич - чай с миндальным молоком.
С. Толстая. Из дневниковых записей.
Возможно, также приятно, дружно и хорошо было, но вряд ли тихо было на даче "Черный лебедь" в Петровском парке в Москве, куда хозяин - меценат Николай Павлович Рябушинский приглашал на новогодние праздники гостей. Его гостями чаще всего были художники - символисты, участники объединения "Голубая Роза".
Большое общество собиралось в доме писателя Николая Телешова на Покровском бульваре. Здесь Новый год любили встречать Бунин, Горький, Леонид Андреев. К ним часто заглядывал на огонек Ф. Шаляпин.
В Питере магнитом в новогоднюю ночь являлась Башня Вячеслава Иванова – большая квартира на последнем этаже в доме у Таврического сада, в которой он несколько лет жил со своей женой Лидией Зиновьевой-Анибал, а после её смерти – с Верой Шварсалон. Гостей собиралось много - до 80 человек. Писатели, художники, поэты философы...
В Петербурге был еще салон Зинаиды Гиппиус и Мережковского. Но туда попадали только избранные.
Хмурое утро.
В общем, Новый год везде встречали шумно и весело. Но всему приходит конец. На рассвете снова встряхивались задремавшие на козлах извозчики. По городу начинали носиться тройки, развозя усталую и погрустневшую публику по домам. В голову лезли уже совсем не праздничные мысли.
Новый год такая же дрянь, как и старый, с тою только разницею, что старый год был плох, а новый всегда бывает хуже... По-моему, при встрече нового года нужно не радоваться, а страдать, плакать, покушаться на самоубийство. Не надо забывать, что чем новее год, тем ближе к смерти, тем обширнее плешь, извилистее морщины, старее жена, больше ребят, меньше денег...
Пьют шампанское при встрече Нового года: с бокалами в руках кричат ему „ура“ в полной уверенности, что ровно через 12 месяцев дадут этому году по шее и начихают ему на голову.
Из рассказов А. Чехова.
Такие мысли утром 1 января одолевали не только героев Чехова. Но утро еще больше "нахмуривалось", когда человек вспоминал, что его ждут новогодние визиты. Нужно было вставать, умываться, одеваться и "безумным зайцем" метаться по городу с никому не нужными поздравлениями. Утешала одна мудрая мысль: "Пройдет и это". Действительно, наступало 2 января, золотое время, когда можно было перевести дух: отправиться на прогулку по заснеженному городу, или на каток, или за город. Новый год, наконец, будь он не ладен наступил.