«Мы планеты на разных орбитах, что не пересекутся, увы, никогда»
Louna – «Сигнал в пустоте»
Ходит молва, что во время ветра перемен нужно поднимать паруса и мчаться в неизведанные дали, расширяя свой кругозор. Никогда не знаешь, как жизнь может повернуться, и изворотившись, опрокинуть привычное миропонимание набекрень. Тени воспоминаний провожают человека в сокровенный мир внутренних ощущений и переживаний. Мостками в него служат ароматы, места, звуки и всё то, о чём не принято говорить. Но именно те темы, о которых мы умалчиваем, наполняют жизнь смыслами и чувствами, обогащающими каждый день. Не стоит забывать пережитое, но оно не должно затмевать собой настоящее. Необходимо не цепляться за осколки прошлого, волоча за собой груз прожитых лет и не растрачивая силы, предназначенные для будущего, идти вперёд.
Жизнь человека коротка. С годами огромное количество родных, близких и знакомых людей уходят из нашего мира. Разговаривая об умерших, можно затеряться в перипетиях судеб. А однажды наступает время когда появляется желание узнать подробней жизнь собственных родственников. И тогда увлечённо чувствуешь связь с предками. После смерти мамы я решил собрать воедино все знания, которые она передавала мне. Оказалось, что и половины маминых рассказов я не могу описать, но и с тем материалом, который я сохранил вышло много мороки и труда. Пришлось много работать над черновиками, чтоб показать читателям родословные списки и при этом сохранить известные биографические данные. В начале 2020 года я систематизировал и записал их, чтобы потом те, кому это, действительно интересно, могли отыскать одну из ветвей своего генеалогического древа.
Эта повесть пишется совершенно иначе, не так, как другие произведения, созданные до сегодняшнего дня. С появлением автомобиля моя жизнь поменялась полностью и ежедневно открываются новые грани, неизведанные мной до сего времени. Естественно, как только почувствовал, что за рулём сижу уверенно, я рванул в хутор Сухоозёрный. Этот небольшой посёлок – важная веха в истории нашей семьи. В нём бабушка Нина и дедушка Ваня прожили восемнадцать лет, родили пятерых детей и породили шесть новых родов. Сегодняшняя жизнь постоянно отдаляет нашу родню от полузабытого маленького хутора. Мы выросли в станице, и Сухоозёрный для каждого из нас – малая родина наших родителей. С годами память о нём улетучивается, поэтому хочется застолбить хоть что-то...
Со второй половины XIX столетия на землях современного Сухоозёрного начали проживать казаки, построившие свои хутора поодаль от станицы. С середины 1870-х годов к ним поселились и городовики, или как их ещё называли в Кубанской области - «Гамзёлы». Состоятельные офицерские казачьи семьи жили зажиточно и были представителями привилегированного сословия. Многие станичники служили в конвоях императора или членов его семьи. С приходом к власти временного правительства, а затем и большевиков жизнь казачьей верхушки сильно изменилась. Одни казаки спешно покинули родные земли, другие канули в лету Гражданской войны, отстаивая свои ценности и право на жизнь, третьи ассимилировались и продолжили жить наравне со всеми советскими гражданами. После установления советской власти и наведения порядка с остатками бело-зелёных бандитских отрядов в 1927 году, здесь появился молодой хутор. Сюда перебрались добровольцы из станицы Суворовской. Среди первых переселенцев числятся: Васильева Нина, Помазанова Антонина, Марковский Михаил, Тупикин Иван, Голосков Иван. Так называемые «бедняки» и «середняки» создали два ТОЗа: «Прогресс» и «Сухоозёрный». Люди построили бараки в которых поселились. Три года длилось становление хутора, и в 1930 году хутор перешёл в коммуну. В 1933 году создан крупный колхоз «Сухоозёрный», но в связи со смертью в 1934 году Сергея Мироновича Кирова, колхоз переименовали в честь известного политического деятеля. С тех пор в народе остался топоним «Киров», который иногда проскакивает до сих пор в лексиконе нынешних жителей хутора и станицы. Помню моя бабушка всегда говорила: «Едем в Киров».
Из-за отсутствия своего транспорта я крайне редко где был в детстве, и выезды с родителями или бабушкой из дома для меня остались яркими событиями. Помню свои впечатления от хутора несколькими вспышками воспоминаний. Однажды по дороге к Сухоозёрному, отдалённо напоминающей картины Васнецова, Саврасова и Поленова одновременно, меня с бабушкой подвозил один знакомый нашей семьи. Я изрёк две реплики, ставшие на долгие годы «крылатыми» в нашей семье. Не знаю помню ли я тот момент, или же воображение нарисовало картинку, живущую до сих пор в моей голове. Первая фраза звучала так: «Вот тебе и грек, а везёт нас туда, куда мы хотим», – почему-то в детстве казалось, что люди других национальностей живут иначе, чем русские, и в их отношениях присутствует некая неведомая мне грань. Скорее всего это простое незнание обычаев и традиций людей, проживающих рядом. В детстве меня оберегали от реальной жизни, и я рос в тепличных условиях достаточно долго. Тот мужчина громко рассмеялся и прибавил скорости. Перед спуском к хутору я сказал: «Зачем вы везёте нас в долбанную яму?» Это словосочетание долгие годы оставалось на устах моих родителей, бабушки и дядьки. При упоминании хутора его стали называть «долбанной ямой». Вообще, вся родня, выросшая в нашем отеческом доме, «наследила» многими поступками и высказываниями, которые хранили бабушка, дядя и мама. Семейный фольклор пересказывался сотни раз и практически «втаптывался» в память образами, нарисованными воображением. Теперь, когда я остался один, пытаюсь их сохранить. Некоторые из этих изречений нашли своё место в повестях «Чужие грехи», «Скалы облаков», «Кольчуга судьбы» и других рассказах.
Извилистый спуск к хутору упирается в русло реки Тамлык, через которое пролегает бетонный мост. Река протекает с запада на восток. В Сухоозёрном сливается с небольшой речкой Ташла и ручьём Горьким. Высокие, пологие, а нередко и крутые склоны холмов поросли луговыми пряными травами, кустарниками и деревьями. С середины весны и в июне здесь распускается благоуханный рай с медовыми ароматами цветов. Пятидесятиметровый перепад высоты тамлыкской балки дарит красивый вид на окрестные прямоугольные поля. К середине лета рай засыхает и изнуряющая жара выжигает травы, превращая их в полуметровый сухостой по которому ходят стада коров и овец. Русло реки восточнее посёлка раздвоено на искусственный канал, вырытый в 1968 году после большого наводнения, затопившего низовья хутора и естественное русло Ташлы. Тамлык и Ташла сливаются дважды: первый раз ерик Тамлыка сходит в русло Ташлы в черте хутора и второй раз Ташла впадает в Тамлык в 2 километрах восточнее хутора. Водосброс сделан для предотвращения половодья в низменной части. Именно из-за половодья наши родные переехали в станицу.
Мои родственники попали в Сухоозёрный в 1950 году. Дед Иван Егорович привозил в Суворовский район зерно в обмен на овощи. Ему крайне понравился уютный пейзаж долины Тамлыка, и он решил перевести свою семью сюда. Вслед за ним перебрались и его младшие братья Николай, Василий с матерью Натальей Кондратьевной, в девичестве Кулешовой (Кулиш). Но они не задержались здесь, а переехали в станицу Орджоникидзевскую. Иван остался в хуторе с женой Ниной Тихоновной, в девичестве Пучковой и дочерью Марией.
14 сентября 1948 года, в Кевсале, родилась моя мама Мария. В полуторогодовалом возрасте её перевезли в хутор. Бабушка и дедушка поселились на восточной окраине хутора, в народе именуемом «Камчаткой». Там же родились Галина 29 октября 1950 года, Иван 3 сентября 1952 года, Елена 29 июня 1954 года, Виктор 19 июня 1956 года и Валентина 5 ноября 1958 года. Ныне на этом месте нет следов, что здесь пролегала улица. С годами эти земли опустели. Теперь на месте улицы обычное поле для посадки сельхоз культур. Есть несколько деревьев, но они все молодые и никакого отношения не имеют к нашему подворью. В октябре 2020 года я поднялся на вершину холма, напротив того места, где располагался дедовский дом. Внимательно рассматривал я ложбину, извилистые склоны, линию электропередач и чувствовал разорванную надвое мою жизнь от непередаваемых эмоций. Я долго стоял на горе и пытался прорваться сквозь толщу времени, чтоб увидеть прошлое своих родных…
По приезду домой я загрузил фотографии в компьютер и долго рассматривал каждый снимок. С плохим зрением многие детали я не вижу и хорошая фотокамера помогает мне внимательнее увидеть пейзажи.
Так бывает: ты фотографируешь место и, открыв снимок на весь монитор, смотришь и вспоминаются пересказы людей, знавших, каким это место было раньше. Из этих слов и складываются воспоминания о не прожитом, о не изведанном и потаённым.
Песня «А душа возвратится домой» замечательной певицы Елены Мининой, начинается с пронзительного первого куплета:
А душа возвратится домой…
И невидимо ставень коснётся
Того дома, где дремлет покой,
Где заря на рассвете смеётся. – слова, написанные Натальей Гребенко отражают моё состояние по поводу жизни в хуторе. Я возвращаюсь к своим корням и это одновременно больно, тяжело, восхитительно и необратимо, поскольку это осознанный шаг навстречу ушедшим предкам. Невозможно оживить людей, но под силу дать возможность не позабыть тех, кто даровал жизнь всем ныне живущим. В моей душе катарсис, от которого хочется жить.
В семейном архиве сохранилась фотография, сделанная весной 1959 года. На ней изображена чета Романовых в домашнем саду. С черно-белого снимка смотрят восемь человек, отражающих различные характеры и, как показали годы, разных судеб. Иван Егорович вернулся с фронта Великой Отечественной практически слепым после разрыва снаряда в танке. В его голове остались три осколка. Через несколько лет полностью ослеп от тяжёлого физического труда. Домашнюю работу выполняли маленькие дети: больше всех доставалось Галине и Ивану в силу их возраста. Стержнем, опорой и лидером семьи с детства была Мария. Её харизма, строгий характер, жажда справедливости и умение убеждать воспитали младших братьев и сестёр в послушании и умении жертвовать собой ради общих интересов и семейных нужд. Возле дома Ивана Тихоновича Пучкова мама выбежала на улицу. Никто из взрослых вовремя не заметил, что ребёнок оказался один. В тот момент пробегал по дороге табун колхозных лошадей и бабушка не успела добежать до мамы. Лошади скакали в галоп, но вопреки напуганным взрослым, животные не затоптали маму. В возрасте 2,5 лет маме сделали прививку от полиомиелита, и она перестала ходить. В те годы весь мир боролся с этой заболеваемостью и лишь к 1960-м годам в Советском союзе было объявлено о полной победе над недугом. Мария стала одной из тех, чей организм не поборол воспалительный процесс после прививания, но она не стала обузой для родителей. До 18 лет родители пытались поднять дочь на ноги: возили по врачам и «бабкам». Медицина того времени была бессильна. Мама лежала в Черкесске, ей вводили общий наркоз, на который организм переставал реагировать, поэтому наживую ломали кости, чтобы ноги заново срослись. Долгие годы безуспешного лечения завершились установкой в левую ногу стальной спицы. Мама прожила сложную жизнь, но всё её естество вызывало восхищение всех людей, встречающихся с ней. Мамины лидерские качества и умение систематизировать всё вокруг себя, давали ей силы жить и вести за собой десятки людей. Пишу это, а сам думаю, что в нашей семье мы начали жить тихо и спокойно только с середины 2016 года, когда остались жить с мамой вдвоём, а до этого была череда бесконечного сопротивления и борьбы за место под солнцем.
Вслед за семьёй дочери, в Сухоозёрный перебрались Пучковы Тихон Николаевич, Прасковья Андреевна, в девичестве Рыдзелева (Ридзельева), и их сыновья Иван и Фёдор. В Кевсале остался только старший брат моей бабушки Яков Тихонович со своей семьёй. В отличии от Романовых и Кулишовых бывших князей и дворян, Пучковы и Рыдзелевы (Ридзельевы) - это потомки крестьян. Прадед моей мамы, Пучков Николай Андреевич, прослужил 25 лет в царской армии. Он был рекрутом. Пока я не нашёл сведений в каких войсках он служил, но если получится, то смогу это восстановить. Его сын, Тихон Николаевич, дважды георгиевский кавалер за взятие Эрзерума в 1916 году. Именно он ночью 16 февраля пронёс мешок с порохом по замёрзшему рву под стены неприступной цитадели и подорвал его. За это лично последний российский император Николай II вручил солдату Георгиевский крест третьей степени. За что вручён второй крест неизвестно. Награды отняли фашисты, во время оккупации Кевсалы. Солдаты вермахта делали обыск, нашли награды в голубином гнезде на чердаке. Прадед Тихон Николаевич был лично знаком с героями Гражданской войны: Шпаком, Апанасенко, Ипатовым, Труновым. На одном из собраний красной армии дед даже судился с Ипатовым Петром Максимовичем, который украл трёх голубей, привезённых Тихоном из Турции. Красные комиссары присудили вернуть голубей хозяину. Пётр с извинениями отдал Тихону его собственность. Во время одного из последних редактирований текста вспомнил как бабушка из спичек складывала цифру 666, а после выкладывала из неё фамилию «Ленин», говоря, что её папа называл Владимира Ильича «Анчихристом». Однако, неизвестно ничего о том придерживался ли Тихон Николаевич каких-то убеждений в Гражданскую войну.
Прасковья Андреевна в молодости работала придворной служанкой у зажиточных жителей села и воспитывала свою младшую сводную сестру Лизу Коноваленко.
На момент написания повести мне неизвестно, как предки попали в Кевсалу. Термин «Кевсала» в переводе с ногайского означает «сивый ручей». Пока в найденных мной списках встретились только двое моих предков: Софья Макаровна Романова и Кондратий Максимович Кулиш(ов). В 1865 году основано Крымско-Кевсалинское сельское ногайское общество. В конце 1897 года в канцелярии Ставропольской губернии составлены списки иногородних русских и малороссов из числа проживших в губернии не менее 15-ти лет. К этому времени в Ставропольской губернии отмечены факты выезда жителей целых селений. В отчёте губернатора за 1898 год описано добровольное переселение оседлых татар-ногайцев мусульманского вероисповедания большей части жителей села Крымско-Кевсалинского в Турцию.
Вообще из воспоминаний о жизни бабушки и дедушки в Кевсале практически ничего не осталось. Во время работы над повестью расспрашиваю тёток, но они не всегда отвечают на мои вопросы. Напрягаю память и кое-что выплёскивается в сознание. Бабушка рассказывала о похоронах одной набожной старушки из Кевсалы. Женщина прожила тяжёлую и долгую жизнь. Будучи крестьянкой она работала при дворе богатых помещиков. Те её обижали, но она прощала им нападки и обиды. Всю неделю копила в душе страдания, выпадающие на её плечи от строгого и запойного мужа, от непослушных и ленивых детей, от высокомерной хозяйки и похотливого помещика, который постоянно норовил её затащить в свою комнату, а по воскресениям неистово исповедовалась у алтаря перед священником. Барин, как называла его бабушка, имел большое влияние, числился в почётных гражданах, знался с губернатором и ему ничего не стоило «понасиловать» служанку, но мать предостерегла сына от злого умысла. Когда же служанка состарилась и не смогла управляться в помещичьем доме её место заняла молодая крестьянка. Мать помещика к тому времени умерла. Старушка доживала старость уже при советах. Бедная и обездоленная жизнь при царе показалась ей божьим даром. Помещик прятался у неё дома, но однажды его выследили и расстреляли за антисоветскую агитацию. Служанку тогда спасло то, что комиссар, служивший в селе знал с детства её и понимал, что безграничная доброта старушки не позвонила бы человеку сгинуть от бед, случившихся в жизни. Когда пришёл срок отдавать Богу душу, то оказалось, что хоронить старушку не за что и никто не мог окупить затраты на погребение. На похороны собралось не более шести стариков, знающих женщину долгие годы. Селяне сколотили гроб, собрали с миру по нитке, но умершую некому донести на кладбище. Тот день был пасмурным, словно природа горевала о смерти верной прихожанки кевсалинской церкви. Иоанно-Богословский молитвенный дом прислал чтеца и попадью на похороны. Двое парней отчаянно пытались поднять гроб, но неокрепшие юноши при всём желании не смогли бы донести тело до погоста. Люди рассуждали о тяжёлой дороге старушки к Богу: о её несчастном детстве, трудной жизни, болезненной старости и отчаянной смерти. Во двор зашли четверо незнакомых мужчин, которых никто из присутствующих не знал. Незнакомцы молча прошли к гробу, поклонились женщине, подняли её на плечи и отнесли в последний путь. После захоронения никто не приметил куда они подевались. Только запомнились всем лица, будто списанных с ликов святых.
Бабушка часто рассказывала эту историю с поучительными интонациями в голосе, приобщая нас, внуков, к православной вере. Ещё одну быличку бабушка рассказывала о сельском храме. Когда в 1935 году жители села подожгли храм огонь охватил всё здание. Многие смотрели на пламя с безнадёжной тоской, другие же отчаянно боролись со стихией, а напротив церкви жил один верующий старик, который со слезами на глазах смотрел на бушующее пламя и видел, как душа храма поднимается в небо вместе с дымом. Он разбудил свою неверующую жену, но та, с бранью отогнала от себя супруга, не веря ни единому слову. А он молча, с ужасом и трепетом, со вселенской радостью и благоговением провожал душу храма до тех пор, покуда тот ни скрылся из виду. Бабушка была не способна на выдумки и подстрекательства. Она пересказывала только то, что услышала от старших. Я же записал эти рассказы спустя 12 лет после смерти Романовой Нины Тихоновны.
Тихон и Прасковья проживали в хуторе вместе с младшим сыном Фёдором. По приезду из армии их средний сын Иван привёз с Украины жену Кухарь Наталью Ефимовну. Тихон Николаевич был похож на киногероя Пантелея Прокофьевича Мелехова из советского фильма «Тихий Дон». Он также хромал и был мужчиной крепкого слова. Прасковья, наоборот, была маленькой кроткой женщиной. Пережила она супруга на 23 года. Последние годы своей жизни провела в станице Суворовской в доме своей дочери Нины. Я помню бабушку Параню, мы все её так ласково называли, всегда тихой, с чёрными зрачками, повязанную платком и вечно что-то делающую. Даже в последний год своей жизни она рвала траву перед двором, приговаривала: «Руки сами тянутся к работе, да нету сил». Помню, как однажды перед двором она присматривала за мной и увидела ангела, парящего в облаках. В тот день я игрался с котёнком, убегающим от меня по цветущим жёлтым одуванчикам, колышущимся под ветром. Я долго силился рассмотреть ангела, но ничего не видел, а прабабушка долго молилась и кланялась тому, кто парил для неё одной в небе. Облака плыли над землёй, и я смотрел в небо долго. Те облака запомнились мне на всю жизнь. Может именно с того времени я и считаю, что влюблён в небо до беспамятства. По крайней мере это самое раннее воспоминание о небе, которое я помню.
Мой прадед работал сторожем в хуторском магазине. Прасковья ревновала своего мужа к продавщице и постоянно говорила об этом своему «хозяину» – так тогда именовали своих мужей жёны в те годы. Тихон - вспыльчив, но отходчив. По словам тёти Гали, он часто употреблял ругательное фразы «Чёртовы гопки», «Грецовы засранки», яростно бранился, широко расправляя руки в стороны и грозился своей палкой, на которую опирался при ходьбе. Моя родная старшая тётя Галя часто рассказывает несколько эпизодов из своего детства. Однажды она стала свидетельницей семейной драмы в доме своего дедушки. Галя пришла к Пучковым в гости и увидела как сноха Тихона, Валентина, ощипывала курицу и не ответила на вопрос свёкра, а он выхватил курицу из её рук и выбросил под забор, выругался и выбежал со двора. Валентина подняла курицу и со смехом продолжила её «скубать» – так называли процесс ощипывания перьев. Через несколько минут Тихон Николаевич вернулся домой и протянул в руке снохе «сосательных конфет» (леденцов).
В другой раз тётя Галя ушла от Пучковых и за ней погналась собака. Будучи паникёршей, Прасковья Андреевна подняла ор на весь хутор, ожидая, что пёс «раздерёт» внучку. Галя упала на землю, закрыла лицо руками и со страху, полученного больше от крика, нежели от собаки ожидала, когда её покусает злая псина, но собака пробежала мимо девочки и скрылась за оврагом. Галю поднял с земли подбежавший дядя Фёдор и отнёс домой.
Тихон Николаевич рассказывал родным о жизни «при царе», но, увы, никто не прислушивался. Мама пересказывала мне обрывочные воспоминания и пророческие посылы о том, что в будущем придётся платить за любую услугу, воду, дрова, жильё, а дети с каждым поколением станут все непослушнее и хуже предыдущих. По родне я не замечаю, чтобы поколение от поколения становилось хуже, а непослушание всегда имело место быть. Даже в древнегреческих книгах писали об этом. Каждое поколение разное, но среди молодёжи нашего рода нет асоциальных личностей. Прадед говорил о спокойной сытой дореволюционной жизни, о перипетиях с казаками, и об отношениях с другими сословиями. Но его дети и внуки не прислушивались ко взрослому мужчине. Он умер 21 декабря 1965 года. С тех пор когда я начал знакомиться со своим родом задаю себе только один вопрос: почему я родился так поздно и почему интерес к своим родственникам появился только после 30 лет?
Трудное детство моих тёток, дядек и мамы проходило в бедности. Бабушка работала в колхозе Кирова, затем в колхозе Ильина, была в передовиках, старалась изо всех сил. Многие годы она собирала шелкопряда. Дед с годами мог только управляться по дому. Осколки снарядов в голове не давали покоя, но превозмогая свою боль, он возил мою маму по больницам в Черкесск и Пятигорск, с Галей и Ваней ходил в колхоз за силосом, сеном, кизяками, которыми в то время топили печи в хатах. Из Сухоозёрного хуторяне ходили пешком в Суворовку, где садились на автобусы, следовавшие до Ессентуков, Пятигорска и Черкесска и по возвращению в станицу вновь шли к сухим озёрам пешком. Изредка попадались попутки. Тётя Галя постоянно вспоминает, как она с Ваней несла мешки силоса через Тамлык, и мешок упал в реку, и Ваня пытался его достать. Они боялись сказать об этом отцу, который понимал, что что-то случилось неладное, но не видел происходящего. Ваня еле вытащил намокший тяжёлый силос и из последних сил дотащил его до дома. В другой раз Галя с трудом смогла вытащить отца на гору по обледеневшему склону тамлыкской балки. Дед постоянно соскальзывал вниз к реке и, выбившись из сил, не мог самостоятельно подняться наверх. Из-за слепоты дед не разбирал ночи и дня, но строгое дворянское воспитание не давало быть разнузданным. Если ему нужно было попасть к раннему утру в Суворовку, то он будил Галю, которая управляла хозяйство и вела отца на остановку. Так приходилось выходить из дому в третьем часу ночи, чтоб преодолеть десять километров по грунтовой дороге в полях и выйти к черкесской трассе. Такими способом дед ездил к моей маме в столицу КЧАО и в другие города и райисполком, который был перенесён в станицу Ессентукскую 23 ноября 1959 года.
После окончания начальной школы Галя, Иван, Лена учились в ессентукском интернате. Дети приезжали домой на выходные. Им хотелось попасть в клуб на показ фильмов, но в семье не хватало денег, поэтому дети устраивались у окон клуба и смотрели через стёкла. Ваня, Галя, Лена и Витя старались выполнить все обязанности быстро, чтоб успеть к вечернему сеансу. Также и маму привозили на тачке, или же она сама передвигалась. Бабушка сшила ей специальный плед из мешковины и грубую рукавицу. Мама опиралась на руку и передвигалась на ягодицах. Когда начинал писать повесть я думал, что изложу свои мысли не сухим повествованием, а живыми зарисовками, но мне физически больно описывать, как мама ползала по дорогам, склонам гор, берегу реки в мешковине и с кожаной рукавицей. Я не представляю, что испытывал 26 летний мужчина (мой дедушка), ослепший в самом рассвете сил, я не могу выразить чувства бабушки, у которой в семье появилось два инвалида. Я не хочу выдумывать излишней наигранности слов, но мне важно зафиксировать то, что я знаю.
В апреле 1968 года бабушка и дед переехали жить в Суворовскую. Место для их нового дома нашла дочь Галина, вышедшая в то время замуж за Васильева Александра.
До нас здесь жили Иванов Василий, Иванова Прасковья Александровна (их называли Кизилы́ - с ударением на Ы). У тех самых Кизило́в был совместный сын - Илья Васильевич и сводный брат - Николай Васильевич 1924 г р. У них снимали жильё Фоменко Евдокия Ивановна и Виктор Тихонович (комнату, где после проживала бабушка). Евдокия Ивановна долгое время после жила через дом от нас. После Ивановых проживали Морозов Иван (парторг) и Милия (по национальности немка), у них трое детей: Наталья, Людмила Кюрджиева, и Владимир. О Парторге я что-то в детстве слышал, но, увы, память меня сейчас подвела, и почти за полгода безудержных воспоминаний я ничего не смог вспомнить. Когда уходят люди, а вслед за ними те, кто помнит их, исчезает целый пласт судеб. Порой после умершего человека не остаётся и воспоминаний среди тех, кто живёт на этом месте спустя десятилетия. Так стирается история улиц. Дома, заборы, придорожная трава, деревья, проезжая часть остаются немыми свидетелями скоротечности людской жизни. Дети разных поколений играются на одних и тех же местах, старики прогуливаются по десятилетиям вытоптанным тропам, наблюдают за склонами холмов, но годы затирают память о исчезнувших людях. В семейном архиве есть несколько фотографий где видна улица Нагорная с пустынной просёлочной дорогой, пологими склонами гор и одиноко стоящими хатами. А ведь эта пустынность также была временной. После времён расказачивания и Великой Отечественной войны эти земли опустели, а до этого здесь жил казачий род Морозовых. Горы и сады принадлежали Морозовыми. С годами практически никто не называет эти места так несмотря на то, что до сих пор этот род проживает на улице. Возможно, родные, живших в нашем подворье, проезжают мимо и иногда вспоминают то, что здесь жили их предки, а быть может, даже не знают. Не всем интересны истории собственных родов и семей. Винить в этом никого нельзя. Каждый человек живёт в гармонии с собственным видением мира. В середине 2019 года я приглашал в гости нашу бывшую соседку Морозову (Кокозову) Нину Александровну, которая помнит каким был наш двор до переезда моих предков сюда. В западной части двора находился огромный сарай, крытый камышом, были и другие небольшие турлучные и бревенчатые хозпостройки. От построек остались каменные фундаменты, в чём я много раз убеждался, копая различные траншеи и фундаменты. Перед двором был сложен каменный забор. В казачьих станицах к началу ХХ века каменный забор считался предметом роскоши, и только состоятельные люди могли позволить себе оборонительную стену вокруг хаты. Наша хата также считалась богатой. Она построена на высоком каменном фундаменте. Под полами устроен погреб. В хате две просторные комнаты, разделённые сенями. Имеется веранда и крыльцо. В одной из комнат стояла русская печь, обогревающая дом и служащая постелью. В нашей станице практически не осталось каменных заборов, а в соседних Бекешевской и Боргустанской встречаются такие заборы чаще. При продаже дома бывшие хозяева перевезли с собой и забор. Дед потом ходил к председателю колхоза «Гигант»/«Ильина» Фёдору Павловичу Захарову с просьбой построить забор. Колхоз выделил штакетник. Этот забор простоял до 2015 года. Тогда я заменил его на профнастил.
Полтора года назад, к маме на день рождения приезжала её двоюродная сестра Романова Любовь Васильевна. Она подарила мне старинную семейную фотографию Романовых, на которой изображены родители и многочисленные братья и сёстры моего прадеда Егора Афанасьевича Романова. Семья Романовых для меня тогда была совершенно незнакомой, поскольку лично я знал только род Пучковых. Мы всматривались в незнакомые лица людей, но никто не мог понять, кто запечатлён на снимке. Благодаря различным интернет ресурсам, посемейным спискам, обрывочным воспоминаниям и пересказам родных мне удалось установить имена практически всех людей, сфотографированных на фотографии.
Дед моего деда - Афанасий, его жена Софья Макаровна (девичья фамилия неизвестна). Её имя встречается в списках жителей Кевсалы за 1917 год.
Дед моего деда - Афанасий, его жена Софья Макаровна (девичья фамилия неизвестна). Её имя встречается в списках жителей Кевсалы за 1917 год.
Отец моего деда Егор (Георий) Афанасьевич Романов был старшим ребёнком в семье 1899 года рождения. Он призван РВК села Кевсала в начале войны. Попал в плен в лагерь военнопленных Цайтхайн под городом Риза. Георгий умер 5 июня 1943года. Хотя существует семейная легенда, что Егор присылал то ли письмо то ли открытку после войны из Испании. Его жена Кулишова Наталья Кондратьевна 1899 года рождения, пережила супруга на 36 лет. Скончалась в станице Орджоникидзевской в 1974 году.
Дядя Фёдор Афанасьевич 1912 г. р., родился в селе Большая Джалга, имел начальное образование. На фронт ушёл в 1942 году в 493-й сапёр. батальон, 157-я стр. дивизии. Сержант. Имел ранение. Награждён орденом Красной Звезды, медалями: «За отвагу», «За освобождение Белграда», «За победу над Германией», умер в Кевсале в 1946 году.
Другой дядя моего деда Иван Афанасьевич. Его супруга Надежда, дочь Евдокия.
Младшие братья Деда Вани также были участниками Великой Отечественной войны.
Средний родной брат деда Николай Егорович родился 7 февраля 1924 года в Кевсале. Служил рядовым. Он специалист полевых кабельных линий, телефонист, окончил 4 класса, шофёр. Призван 7 апреля 1943 года Ипатовским РВК. Уволен в запас 25 апреля 1947 года. После войны перебрался в станицу Орджоникидзевская на улицу Энгельса 29. Трудился шофёром грузового автомобиля в колхозе «Победа». Умер 14 мая 1990 года. Жена Романова Ольга Климентьевна.
Младший брат, Романов Василий Егорович, 13 ноября 1925 года рождения, уроженец села Кевсала. Призван в 1943 году Ипатовским РВК. После войны вместе с матерью и семьёй брата переехал жить в станицу Орджоникидзевская. Умер 13 сентября 1979 года. Жена Бальшова Миланья Михайловна.
Родные братья Романовы виделись крайне редко. Их встречи происходили по важным, знаменательным датам и событиям: юбилеям и свадебным торжествам. Старший брат Иван остался оторванным от родных. Несмотря на это, связи сохранились и тёплые отношения тоже. Дед прожил достойно, но в возрасте 54 лет. 14 марта 1975 году сердце Ивана Егоровича остановилась запущенного хронического бронхита. В памяти своих детей он остался строгим отцом с богатырской силой и вспыльчивым характером.
Последние пару лет есть у меня неосуществимое желание поговорить с теми, кого нет в живых и расспросить их обо всём. Но, увы, это невозможно. Приходишь на кладбище, смотришь на могилы и молчишь, поскольку слова излишни, когда в душе звучит монолог, из которого выуживаешь рудименты пересказов о родственниках сквозь собственное понимание услышанного в детстве. На сегодняшний день на суворовском кладбище рядом друг с другом покоятся Иван Егорович, Нина Тихоновна их сын Виктор Иванович и супруг Галины, Васильев Александр Николаевич. В другом районе кладбища покоятся мои родители Мария Ивановна и Комарский Владимир Дмитриевич. В селе Новоблагодарное, расположенном в 20 км от Суворовской, похоронена Елена Ивановна с супругом Данцевым Владимиром Васильевичем. А в Сухоозёрном похоронены Пучковы Тихон Николаевич, Прасковья Андреевна, их сын Иван Тихонович и его супруга Наталья Ефимовна.
Эти строки и воспоминания о жизни родственников в хуторе я воспроизвожу под аккомпанемент песен Людмилы Зыкиной, Лидии Руслановой, Ольги Воронец, и других советских певиц. Почему-то эти годы воспринимаю как сюжет советского деревенского черно-белого фильма. Все сохранившиеся фотографии того времени черно-белые, и в памяти образы сохранены такими же. В песнях великих советских певиц создан реальный мир того времени. Глубокими и проникновенными голосами озвучены высокие и пронзающие сердце чувства, которые с годами люди не отделяют от своих жизней. Для создания новых произведений мне необходимо «пропитаться» новыми образами, которые дарят песни... О каждой мною любимой песне хочется написать большое посвящение. Не всегда исполнители, композиторы и поэты подозревают, насколько их песни важны для слушателей, и насколько их творения дороги тем, кто видит в них самих себя... Может, когда-нибудь, руки дойдут показать вам список самых важных песен для меня... В нем, конечно, несколько тысяч песен и о каждой можно писать собственную повесть... а я ведь один из миллиардов человек, в души которых песни пропитываются и остаются навсегда. А порой мне кажется, что все умершие родственники переродились в песни, которые в моей жизни звучат повсеместно. Реинкарнация в песнях понятна только мне одному, поскольку слушатели наполняют песни собственными смыслами и ассоциируют себя с лирическими героями композиций. Мама рассказывала, что в хуторе у них был бобинный магнитофон. Она любила слушать советские песни Утёсова, Магомаева, Толкуновой, Руслановой, Отса. Многие другие исполнители заполняли душу девушки и помогали преодолевать жизненные трудности. Потом спустя десятилетия, когда я сам открыл для себя многие песни, нравящиеся маме, мы подолгу разговаривали о внутреннем состоянии и миропонимании порождённым этими песнями. Так уж вышло, но в семье больше никто не имеет такого сокровенного отношения ни к музыке, ни к литературе, какое было у нас с мамой. Не могу сказать, что она читала много, но то, что было ею прочитано, потом находило отклик и во мне. С момента знакомства с тяжёлым роком мы по-новому оценивали многих исполнителей, которых слушали с детства. Каждая песня рождает свою собственную вселенную, и если она тебе понятна, то ты погружаешься в неё с каждым новым прослушиванием.
Вторым моим ярким воспоминанием из моего пребывания в хуторе было купание в пруду на реке Ташла. Было мне тогда, наверное, лет восемь. Сквозь свисающие ветви ивы в тёплую воду пруда видны плывущие по небу белые облака. Как гигантские сугробы, они мчались на восток, предвещая дождь. Пруд щекотали поросшие камышом берега. В кустах двухметровой зелёной травы ветер игрался листьями. Солнце купало яркие лучи в воде. Плавные волны поднимались блестящими буграми над поверхностью стоячей воды и танцевали свой прекрасный танец под музыку ветра и пение птиц. Брачные птичьи песнопения в начале лета заполняют мелодичными напевами округу. В этом вездесущем хоре тонут иные звуки, или же дополняют и без того совершенную звуковую усладу для внимательного слушателя, Безмерная чистота летнего зноя проникает вглубь земли и прорастает сочной травой, радующейся голубому небу. Наша родня отмечала Троицу «на лазориках». Так называют место, где в окрестностях хутора произрастают дикие пионы. После сбора цветов мы с братьями и сёстрами купались в пруду. В памяти остались свисающие в воду ветви ив. Мы хватались за них и плескались, радуясь мгновениям детского счастья. Потом я с Мишей отправился смотреть рыбу у рыбаков, сидящих на другом берегу. Сколько же дети не видят вокруг себя! Сочиняя эти строки, мысленно возвращаюсь в те времена, и моё скудоумие и неумение концентрировать внимание творят со мной злые шутки. Не хочется высказывать сегодняшние мысли, выдавая их за детские ощущения. Но я был тогда зажат и вряд ли что-то разрешал себе чувствовать кроме отверженности, обречённости и ощущения того, что я хуже иных детей, растущих вместе со мной. Миша старше меня на три года, в детстве он всегда бывал в разных местах, часто посещал Бекешевскую, постоянно ездил по кошарам со своим отцом, Денисовым Петром Михайловичем. Видел мой брат значительно больше меня и его постоянно ставили в пример мне. Когда я был мальчиком, меня это всё устраивало, и я воспринимал эти поправки как должное. Я ходил следом за Мишей по пятам и учился многому у него. Хотя учеником я был плохим. У Денисовых всегда было домашнее хозяйство, и Миша всегда управлялся, а я ходил следом и никогда не помогал ему. Не понимал я того, что помощь и взаимовыручка - залог прекрасной дружбы. Миша любил рыбалку, а я к ней равнодушен. Вообще, мальчуковых увлечений в моём детстве, юности и во взрослой жизни не было и нет. По глиняной дамбе мы добрались к мужчинам, и брат деловито разговаривал с рыбаками, хвастающимися уловом. Я молча смотрел на рыбу, и моя грудь наполнялась невысказанной тоской, увлекающей меня вдаль за горизонт, за вершину балки, где вдали тянутся тоненькие ряды лесополос и извилистые склоны холмов. Визуализировано эту тоску можно представить как интро к песне «Степь, да степь кругом», исполненную Людмилой Зыкиной в сопровождении народного оркестра. Её грузная тяжёлая мелодия с лихвой отражает состояние бескрайней природы. Помню это ощущение до сих пор, поскольку испытываю его всегда, когда нахожусь в новом месте. Миша узнал, какие виды рыб удалось поймать и повёл меня обратно. По середине дамбы установлена длинная металлическая труба диаметром в полметра. Из неё вытекала вода. Водопад срывался с высоты вниз, и кто-то из родственников в шутку предложил прыгнуть вниз. Это предложение меня напугало. Потом снизу, из русла, куда падала вода пришёл мой папа и принёс несколько раков. Мы с детворой бегали с раками в руках. Дальше мои воспоминания обрываются. Вообще с детства не любил расставания. Помню, как после различных торжеств родственники расходились, а я испытывал ярко-красную боль, как поздний закат. Причём цвет я ощущал кожей. Долгое время в детстве и юности я был синестетом. Я реально чувствовал всем телом цвета, видел звуки, чувствовал запахи различных звуков. С годами я «перебродил» и стал вполне уравновешенным, обычным мужчиной, понимающим и чувствующим мир, как и «положено» всем людям. Сейчас вспоминаю эмоции, некогда бушующие во мне, и удивляюсь, как они все уживались в маленьком теле. Возможно, из-за повышенного эмоционального фона я не помню окончания празднеств или торжеств. В тот день мы возвращались домой по проливному дождю с букетами лазориков. Мне хотелось, чтоб родственники остались у нас дома и продолжился праздник, но они все уехали к тёте Гали, по пути высадив меня и папу возле дома. Мы прибежали домой, а я рвался обратно на тот прекрасный пруд, в котором отражались облака, застрявшие в моей памяти на долгие годы. В детстве любил празднества и торжества. Тогда можно было пообщаться с родственниками, с которыми не встречаешься часто. От многих из них перепадали подарки и вкусности. В 90-е годы дети радовались и пряникам, и конфетам, и вниманию взрослых людей. Ещё тогда я ловил себя на мысли, что мне интересно слушать людей с их рассказами о жизни и своих предках, но увы, я слишком увлечён изучением собственного миропонимания и не придавал значения, что помимо моих внутренних ощущений вокруг много интересного.
Только подобравшись к тридцатилетнему рубежу в памяти начали всплывать отголоски услышанных за всю жизнь рассказов. Пожалуй, и мои одиночные походы вокруг станицы – это поиск запрятанных в памяти историй, услышанных мною когда-то. Не могу сказать, что меня окружали умные и начитанные люди, но каждый человек выводит несколько потрясающе глубоких умозаключений, выношенных им. Важно предоставить людям раскрыться и довериться, чтобы они начали говорить о сокровенном. Теперь этот навык мне помогает делать интервью, а раньше я усаживался напротив человека и слушал обо всем, что может рассказать тот или иной человек. Я любил быть неприметным, но это качество теперь изжито из меня, и я заметен теперь везде и всюду. Заметным для многих я стал после моего знакомства с творчеством российской рок группы «Ария». Музыка этого, не побоюсь назвать, великого музыкального коллектива перевернула моё представление о жизни. Вряд ли найдётся ещё один коллектив, который так сильно воспитывает людей в правильном русле личностного роста. Благодаря Тоне Бец, девушке из параллельного 10 класса, я познакомился с музыкальным наследием группы. Музыка из сольного альбома вокалиста Валерия Кипелова и экс-гитариста группы Сергея Маврина пленила с первых аккордов. Я понял сразу, что это тот стиль музыки, который звучал во мне с рождения в подсознании. Именно благодаря увлечению тяжёлой музыкой я засел за книги и перечитал огромнейшее количество литературы, смысл многих из прочитанных произведений доходит только спустя годы. Во время написания «Воспоминаний» звучит разная музыка, в том числе и песни Арии. «Я не хочу вечно жить на земле, но умирать так не хочется мне», - поёт Михаил Житняков в песне «Блики Солнца на воде». Эта строчка нравилась маме. И вот спустя полтора года после её смерти я чувствую смысл этих слов особенно. Вообще поэзия Маргариты Анатольевны Пушкиной – это кладезь глубоких мыслей, которые остаются яркими афоризмами в жизни слушателей. Мама любила тексты песен, которые мы с ней открывали. «Все имена», «Нас нет», «9 дней», «Кудель белоснежного льна» и сотни других композиций теперь звучат совершенного иначе без мамы. «Так бесконечна морская гладь как одиночество моё», - поёт Валерий Александрович Кипелов, и я испытываю именно такое безразмерное одиночество без мамы. В нём нет места унынию и тоске, в нём есть только прикосновение к величию этой маленькой физически, но неописуемо безмерной духовно женщины, которая родила меня на свет. Никогда не представлял себя без неё и вот уже полтора года учусь расправлять крылья. Папа, к сожалению, ушёл из жизни слишком рано, когда я не был ещё сформирован как мужчина, и духовная связь с ним не была такой же прочной как с мамой. И за 9 лет жизни без него, я немного отвык, но всё равно в моей душе есть три бездны, которые мне никогда не залатать. Смерти бабушки, папы и мамы как чёрные дыры притягивают меня, и я кружусь вокруг трёх горьких дат в календаре: 19 сентября, 8 и 28 декабря. Есть и другие скорбные даты в моей жизни, среди которых моя крёстная мама и родная тётя Елена Данцева и родной дядя Виктор Романов. Как же мы не хотели его понять, и как же мы относились к нему незаслуженно прохладно. Я понял это, когда в моих руках появилась та самая родовая фотография Романовых, описанная в повести ранее, где Егор Афанасьевич, пропавший без вести на фронтах Испании, невероятно похож на нашего Виктора Ивановича. Может быть дед и был перерождён во внуке, поэтому внук и не смог найти себя, спился и терзался внутренним дисбалансом. Теперь ещё и на этот вопрос нет ответа.
Многие мои откровения, описанные здесь или в других произведениях, я открываю благодаря песням. Музыка, тексты или исполнения наталкивают на размышления, которые выплёскиваются в виде различных эссе, позже включаемых мною в произведения. Теперь при работе в такси я часто слушаю любимые песни во время перевозки клиентов. Многие из станичников удивляются красоте песен, которые они никогда не слышали. Серьёзные тексты настраивают людей на откровенные разговоры, в которых пассажиры делятся сокровенным. В какой-то степени проходит небольшое просвещение суворо́в современной музыкой, а в качестве благодарности я получаю неоценимый багаж жизненных наблюдений, который поможет мне в дальнейшем составлять новые произведения. От того, что люди пытаются расслушать то, о чём поётся в песнях, мне становится приятней и радостней. Часто ловлю себя, когда пою при пассажирах, и тогда я замолкаю. Моя душа очищается, когда я пою, а пою я постоянно.
«Кто любил нас, тот услышит и сумеет всё простить.
Мы унесём с собой все тайны: все наши истины и ложь…» - есть такие слова в песне «Реквием» Арии. Эта песня вышла, когда уже не стало папы, и негласно мы думали о нём, когда слышали эту проникновенную балладу. О бабушке Нине напоминала нам песня группы Автограф – «Облака»:
«Кем я был в прошлой жизни?
Чем я однажды стану?
Тайн этих мне не разгадать никогда», - исполняет Артур Беркут. Мы подолгу говорили с мамой о тяжелейшей жизни бабушки Нины и не понимали, за что ей выпала такая судьба. Если анализировать её жизнь, то Нину Тихоновну можно смело вписывать на страницы книги «Не святые – святые», вместе с её матерью Прасковьей Андреевной. Тихону Николаевичу один раз приснился Бог, который сказал ему, что его супруга Прасковья святая и её нужно почитать как новомученицу русской церкви. Как же стремительно жизнь человека превращается после смерти в воспоминания его близких и родных. Говорят же: «Человек жив пока о нём помнят». И чем больше человек породил положительных эмоций в своём окружении, тем дольше и чаще вспоминают о нём добрыми словами. Но и делимся этими воспоминаниями мы значительно реже. Поскольку каждый из моих двоюродных братьев и сестёр живёт своей жизнью. И времени не хватает ни на что. Встречи нашей родни сократились. Мы встречаемся теперь только по торжествам и памятным датам. Сумбурный капитализм убивает в человеке умение поддерживать родовую дружбу. Бесконечные гонки за прибылью и нехватка средств для полноценной жизни вытесняет из жизни походы в гости, встречи и времяпровождение вместе.
В том числе и я сейчас, как белка в колесе, несусь навстречу новой, ещё неопознанной жизни, которая настигает меня как новые уровни в компьютерных играх. Человеку нужно с усердием охранять свой разум и сосредоточиваться на действительно важных действиях. Сложно не предаваться страхам и сомнениям. Необходимо тратить время на достижение целей, а не на бытовую суету. Это сложно, поскольку проще строить мифы, описывающие лёгкую и безмерную жизнь в её плоском и простейшем представлении тех, кто сознательно не желает учиться. Так выходит, что при разрушении мифов, человек создаёт новую мифологию, принимающую все традиции старых, изживших устоев и, переписывая которые, сохраняется преемственность обманного представления о мире, в котором мы живём. Сложно понять мир из уст учёных, поэтому религиозные представления вызывают положительную оценку. Они объясняют сложные процессы мироустройства магией и замыслом Творца. Сложно представить общего предка всех живых существ, но легко вылепить из глины прообраз человека, в которого можно вдохнуть божественную сущность. Мифы управляют человечеством, а оно создаёт новые, чтобы другим поколения легче принимали жизненные устои. Нынешняя моя жизнь – это не руины, оставленные ближайшими родственниками, это фундамент, на котором построен плацдарм для будущего. Новая жизнь - это счастье, созданное собственными руками, это лицезрение красоты простых вещей и действий: в поддержке друг друга за руки, в разговорах о сокровенном, в понимании молчания, любовании улыбки и принятии дурачества. Благо, жизнь подарила мне множество потрясающих людей, умеющих слушать и умеющих говорить. С ними я прошёл долгую дорогу, в которой найдено место для любви, радости и счастья. И возвращаясь в этих строках к своим корням я знаю, что все написанное здесь – это нужные слова для тех, кого я люблю и кто любит меня.
На сегодняшний день не осталось у нашего рода человека, скрепляющего всю родню вокруг себя. На остатках большого рода, который был сформирован род бабушки Нины и деда Вани теперь есть шесть родов их детей. Внутри семьи формируется почитание моих дядек и тёток как старейшин. За этим антропологическим процессом настолько интересно наблюдать, что порой открываешь враз все законы формирования различных национальных и этнических прототипов. Настоящая жизнь вытесняет из памяти помин прошлого, ушедшего десятилетия назад. Семейные традиции изменяются или переосмысливаются. Зачастую пересечением разных семей служат теперь встречи на кладбище в дни святой Пасхи и Радоницы. В окружении могил родных ненароком вспоминаются эпизоды, пережитые вместе с умершими. В эти мгновения заметны различия в трактовке произошедшего. Эти оценки и есть маркеры, по которым можно судить о формировании нового рода, который обновляется от поколения к поколению. К сожалению, у нас в семье не осталось рассказов о временах революции и первых советских годах. Только бабушка Нина говорила о голоде 30-х годов и об оккупации села Кевсала, описанной мною в повести «Скалы облаков». В наше удивительное время, когда информацию о любой социальной трагедии прошлого можно отыскать в интернете; можно представить, как переносили предки тяготы, выпавшие на их плечи. Но, увы, живых воспоминаний практически нет. И восстановить их невозможно. Бабушка Нина говорила, что её свекровь была крайне требовательной ко всем своих трём невесткам и недолюбливала их. Связано это с тем, что Наталья Кондратьевна была и по роду своего отца Кулишова и по роду своего супруга Егора Афанасьевича Романова дворянкой, а сыновья женились на крестьянках, и это вызывало отторжение у Натальи. В первые два десятилетия становления советский власти, сословные различия ещё остро разрывали общество, и нужно было время, чтоб выросло новое поколение, которое о феодальном наследии Российской империи знало бы только со страниц советской истории и политологии. Ровным счётом сейчас происходит в нашей стране та же переоценка своего прошлого. Жизнь страны отражается в жизни каждой семьи. В разной степени каждый переживает все потрясения, происходящие в России. За последние 10 лет обстановка в стране стала намного спокойнее и, несмотря на многие трудности, есть уверенность в завтрашнем дне. Человеку свойственно рефлексировать и вспоминать прошлое в тёплых, радужных тонах. Когда человек молод и полон сил, все проблемы и тягости воспринимаются и проживаются намного легче, чем в возрасте с багажом болезней и приобретённого жизненного опыта. Именно поэтому прошлое кажется лучшим, чем было на самом деле. Слушая рассказы родственников о работе в колхозах, ПМК, стройке и других объектах, где мои тёти, дяди, бабушка, папа трудились, я думаю о том, что жилось им намного хуже, чем нам сейчас. Не стоит романтизировать жизнь в Советском союзе. Она была по-своему и прекрасна и ужасна, ровным счётом, как и сегодня. Неурядицы и проблемы сопровождают человека с его появления на свет. Как первобытного человека затаптывали мамонты, так и сейчас можно попасть в чудовищные неприятности в любой момент времени. В колхозах много воровали и зерно, и неучтённый скот. (Прямо как в споре Шарика и кота Матроскина об отчётности по поводу рождения телёнка в мультфильме «Трое из Простоквашено»). Воровали не для того, чтобы разбогатеть, а для обустройства своего быта. Жили люди спокойно, но приходилось шевелиться, чтоб жить немного лучше, чтобы дети ходили в школу и не чувствовали себя обделёнными. Конечно, невозможно сравнивать жизнь советского периода с катастрофой 90-х годов, когда, действительно, люди учились жить заново. Наша семья сложно пережила становление новой России. Тогда людей обманывали ежедневно в течение всего ельцинского периода правления. Грабёж, воровство и унижение пришлось пережить всем россиянам. Только благодаря трудолюбию и упорству бабушки наша семья тогда осталась жива. Бабушка Нина трудилась в огороде, брала землю в аренду для посадки картофеля высаживала все сельхоз культуры, и мы не голодали благодаря ей. Я помню, как плов, курица и пюре были у нас только по праздникам. Причём пюре делалось из домашнего сливочного масла и домашнего цельного молока! Тёти Валя и Галя давали нам постоянно молочные продукты. А я с папой и дядькой помогал им заготавливать сено, переносить зерно. Бабушка постоянно говорила нам: «Вы не ропщите о тяжёлой жизни. Вы не знаете, что такое голод, что такое война. Благодарите Бога за спокойную жизнь и вам воздаться». Она была исключительно набожной. Постоянно читала Библию и псалмы и пугала адскими страстями, которые в её пересказах ощутимые, осязаемые и страшные. Также бабушка с опаской ждала конца света в 2000 году. У неё был календарь, оканчивающийся концом ХХ века. В этом календаре отмечены даты всех основных православных праздников на десятилетия. Бабушка прожила очень сложную, но при этом исключительно чистую и честную жизнь: ни разу никому не нагрубив, не обозвав и не принизив. На её похороны пришло много людей, которые рассказывали о том, сколько раз она помогала им. После её смерти мы с мамой приходили в себя долго. Она умерла в канун нового года 28 декабря 2009 года. Последние месяцы она мучилась от онкологии. На правой щеке появилась опухоль, перекрывшая глаз и ротовую полость. До последних дней наша любимая Нина Тихоновна вспоминала свою родную Кевсалу, где прошло её детство и юность и Сухоозёрный, перевернувший её жизнь. Когда она примеряла новое платье или обувь говорила: «Я бы в этом поехала на Родину». Теперь я чувствую связь с умершими, которая во мне вызывает много радостных эмоций и нечто, чего не выскажешь другим людям. Невозможно вообразить себе, что близких может не стать в любой момент времени, а на их месте остаются воспоминания.
Третье воспоминание у меня связано с праздничным пасхальным днём. В Сухоозёрный мы приехали на УАЗике дяди Саши Васильева. Детвору (Мишу, Люду, меня и Катю) погрузили в багажное отделение, где мы любили кататься. Взрослых наполнилось в машину больше десяти человек. Внедорожник тащил нас быстро и легко. Тот день был дождливым, и в грязи увязали и пешеходы, и автомобили. Только наш «Козёл» проходил все ухабы, выбоины и лужи. В машине пели песни и смеялись. Мы все выгрузились на кладбище, где встретились с детьми и внуками Пучкова Фёдора Тихоновича и его жены Валентины Михайловны. Наша семья тесно связана с родом Фёдора Пучкова, младшего брата моей бабушки. Его дети и внуки часто приезжали к нам домой. Их старшая дочь Нина вышла замуж за Поросоченко Виктора, родила двоих сыновей Алексея и Евгения. Средняя дочь Галина выходила замуж за Бондарева Сергея и родила дочь Ольгу. Также родила мальчика, умершего во младенчестве. Третья дочь Ольга вышла замуж за Васильева Владимира, родила Павла и Дарью. Младший сын Николай женился на Веронике. Родились в его семье две дочери Валентина и Лена. Мы не сидели за столами вместе со взрослыми.
К моменту посещения хуторского кладбища дождь окончился. За столом детям места не нашлось и мы разбежались по окрестностям хутора: перебрались по старой деревянной кладке через Тамлык, поднялись на холмы и гоняли пугливых зайцев, живших в садах. Трава, смешанная с грязью, прилипала к обуви и штанам, но это не останавливало нас. Мы забрели в заброшенный яблочный сад, едва распустивший тогда цветы. Погибающие деревья тянули ветви к небу и обессиленно засыхали без должного ухода. Культурные породы деревьев редко приживаются без внимания и своевременной обрезки. Суворовские сады погибали в течение пятнадцати лет. Сейчас от большинства из них не осталось и следа. А тогда они давали пропитание станичникам, оказавшимся без работы в середине 90-х начале 2000–х годов. Люди собирали яблоки и возили на рынки городов-курортов. С южных холмов Тамлыка хутор выглядит островом в большой ложбине извилистых глубоких балок. Также севернее хутора есть большое урочище, называемое сухим озером. Из-за непролазной грязи нам с братьями не удалось забраться глубоко в сад. Сухостой прошлогодней травы стоял непролазными дебрями. Лопух, расторопша и чертополох не дружелюбные растения, особенно если они ощетинились иссохшими колючками. Мы бегали по склонам балки, радуясь просторам.
Только в прошлом году тётя Галя рассказала, где именно по этим холмам бегали её ровесники в своём детстве. В какие игры они игрались, во что верили, как делились самым сокровенным со своими друзьями. Они выросли здесь, куда я впервые осознанно приехал в начале 2019 года и ходил по склонам тамлыкской балки в надежде прочувствовать связь с той порой, о которой сейчас пишу. Время не воротишь вспять, оно без устали мчится вперёд, наматывая на круги своя настоящее, превращённое в прошлое. Живя неосознанно, ты не задумываешься ни о чём, а когда ты открываешь для себя мир, ты ищешь своё место в нём и постепенно раскрываешься сам перед собой. Наблюдая с вершины холма за хутором, я думал о его роли в жизни моей семьи. Вспоминал много прочитанных художественных произведений, где описаны села, станицы, города, деревни и помышлял о создании своего романа, фундаментом которого может стать мой род. Но об этом думаешь, когда есть время, смелость и желание сотворить большое дело. Сейчас, к сожалению, нет во мне такой дерзости, и пока я не знаю, осмелюсь ли я написать «Роман о Романовых».
После пасхальной трапезы на кладбище все приехавшие в хутор собрались в доме Фёдора и гостили там до вечера. Помню как я ходил по хозяйственным постройкам, сараям, рассматривал всю домашнюю утварь. У деда Феди сохранились немецкие деревянные ящики для перевозки снарядов. Несколько деревянных бочек используют Пучковы до сих пор для хранения дерти, комбикорма и зерна. Перед двором у них располагалась лавочка, оббитая со всех сторон деревом. Она напоминала ларёк. Люди, сидящие на скамье, смотрели в окно на дорогу, ведущую к прудам на реке Ташла. Эта лавочка пользовалась популярностью у хуторян и здесь были незабываемые посиделки. По вечерам люди устраивали концерты: пели песни, играли на гармошках и веселилась. Отчасти именно эти вечера были описаны мною в «Чужих грехах». Когда мы собрались ехать домой и погрузились всем составом в автомобиль, увидели, как пьяный мужчина на четвереньках полз по непролазной грязной дороге. Он падал, поднимался и снова падал. Затем, по всей видимости, выбившись из сил покатился в сторону дома. Тогда эта беда вызвала уйму насмешек у меня, Миши и других детей. Только когда взрослеешь, понимаешь насколько большое горе, когда в семье проживают алкоголики, наркоманы и другие зависимые. Бабушка Нина говорила, что в их молодости не было пьяниц, а они появились в конце 70-х годов. В нашей семье пьянство тоже сыграло большую и страшную роль. Спивались мой папа и дядя Витя. Они не давали покоя нам долгие годы, и только лишь их смерть высвободила нас от беспробудной созависимости.
Даже вначале 2000х годов для хутора пьянчуги были в диковинку. Но увы, время меняет жизни людей. В середине прошлого десятилетия пьянство стало неотделимой частью жизни многих хуторян. Вместе с растворяющейся старой советской жизнью, и жизнь Сухоозёрного угасала остатками привычного уклада. Умерли старожилы, многие жители переехали в Суворовскую или другие поселения страны. А те, кто остался доживать свой век в хуторе, медленно спивались или отставали в развитии и смотрелись даже в сравнении с жителями Суворовской в какой-то мере живыми музейными экспонатами – свидетелями ушедшей советской хуторской жизни. Особо почитали в Сухоозёрном Пучкова Ивана Тихоновича и его супругу Наталью Ефимовну. Они прожили в хуторе с того времени, как дед Ваня пришёл из армии. Наталья работала в Доме Культуры, в библиотеке и яслях, а Иван трудился в кузнице и в колхозе. Они разводили пчёл. Мёд Ивана Тихоновича славился на все КМВ. Многие люди приезжали к нему за мёдом. Для него пчёлы заменяли родных детей, которых у него не было. Долгие годы Пучковы ездили на «Инвалидке» (СМЗ С-3Д), а после приобрели себе Оку. Я очень любил, когда Иван Тихонович и Наталья Ефимовна приезжали к нам в гости. Чаще всего они навещали нас по воскресеньям, когда возвращались домой после рынка. Наталья Ефимовна была потрясающе эрудированной женщиной. В последний год её жизни она мне рассказала о жизни Тихона Николаевича. Крайне мало я выудил из неё рассказов о предках, а мог бы говорить чаще… Наталья Ефимовна помногу цитировала большие фрагменты из прочитанных ею книг. Дед Ваня прекрасно играл на гитаре, гармошке и балалайке. Я любил слушать их рассказы о жизни в хуторе. Их образ жизни – эталон жителей Сухоозёрного. Многие жители ровнялись на «Пучков». «Пучки» - так именовали всех Пучковых. Род прервался, поскольку нет прямого наследника. Он украшал тремя семьями историю маленького хуторочка, расположенного в живописном курортном регионе.
На сегодняшний день старожил в хуторе практически не осталось. Возможно, потомки хуторян когда-то будут восстанавливать жизнь своих предков. Надеюсь, мои материалы будут полезны им. Хуторское население теперь в основном тюркоязычное. Новые жители обзавелись большим хозяйством и понемногу засоряют навозом склон холма, на котором расположено кладбище. Уютное маленькое кладбище с простыми памятниками выглядит крайне дружелюбно. Здесь нет мраморных мавзолеев и вычурной броскости. Люди покоятся с миром на вершине холма. С окраины кладбища, открывается красивый вид на долину Тамлыка. Извилистое русло речки и широкая балка уводят взгляд на запад. Балку венчает маленький купол горы Бекет. Здесь крайне красивые закаты. Отсюда видно много неба. Не во всех местах есть возможность рассмотреть масштаб небосвода. Река отражает солнечные лучи и сверкает золотым потоком в глубокой балке. Тамлык смыл мягкий илистый грунт, образовав отвесные берега высотой от трёх до шести метров. Река стала для многих непреодолимым препятствием. Только в трёх местах есть возможность перейти её, напоить животных и продолжить путешествие в Бекешевскую или поселок Солнечный. В полутора километрах западнее погоста расположен курганный могильник, где три земляные насыпи возвышаются над полем. Курганы пострадали от грабителей и сельхоз работ, но всё равно насыпи сохранены и покоят под собой первых жителей этих земель. Мягкий климат, обилие пресной воды и плодородная почва притягивали многие народы сюда. В балках можно встретить диких животных и птиц. Но из-за обширной сельскохозяйственной деятельности и близости человека их здесь мало. Над холмистой местностью, покрытой обильными альпийскими лугами парит бездонное небо. С запада приходят тучи, орошающими дождями землю и мчатся в Суворовскую по Тамлыкской балке как горские всадники XVIII-XIX веков, досаждавшие казачьим пикетам и станице.
18 декабря 2020 – 25 июля 2021
1 часть – Воспоминания о непрожитом - https://zen.yandex.ru/media/id/5aaaba3a7ddde892fdb113d7/vospominaniia-o-neprojitom-61e046de6e106d09ec8d5fb6?&
2 часть – С высоты Морозовой горы - https://zen.yandex.ru/media/id/5aaaba3a7ddde892fdb113d7/s-vysoty-morozovoi-gory-624fba846ea3c76f741cadbf?&
3 часть – За горизонтом событий - https://zen.yandex.ru/media/id/5aaaba3a7ddde892fdb113d7/za-gorizontom-sobytii-62beac027ad65e278f863275?&