Как ни тяжко было покидать родину крымским беженцам, но они, уйдя на чужбину, спасли себе жизни, свои семьи, человеческое достоинство, они не знали тюрем и концлагерей. Многократно тяжелее, трагичнее оказалась судьба тех, кто не сумел эвакуироваться или добровольно остался в большевистском Крыму, надеясь на великодушие победителей.
Несмотря на объявленную Реввоенсоветом Южного фронта 12 ноября 1920 года амнистию сдавшимся военнослужащим Русской армии барона Врангеля, сразу же после захвата большевиками Крыма начался чудовищный большевистский террор, и «всероссийское бедствие» захлестнуло и некогда процветающий полуостров. С ноября 1920 года по ноябрь 1921 года в Крыму со средневековым зверством физически уничтожались так называемые «классовые враги» большевистского государства (представители высшего дворянства, эсеры, меньшевики, кадеты, интеллигенция, духовенство, офицеры и др.), по разным причинам оставшиеся на полуострове после эвакуации армии П.Н. Врангеля.
Еще до революции 1917 года террор был теоретически обоснован в работах большевистских вождей, как оправданное средство в период «наивысшего обострения классовой борьбы, как тактический способ в достижении стратегической цели – захвата и удержания власти». Террор в Крыму был тайно санкционирован центральным большевистским руководством и организовывался местной партийной и чекистской властью. Нелишне отметить, что еще 28 июня 1920 года, то есть до начала наступления Красной армии в Крыму, член Реввоенсовета РСФСР И.В. Сталин в телеграмме на имя наркома по военным и морским делам Л.Д. Троцкого писал, что «приказ о поголовном истреблении врангелевского комсостава планировалось дать к моменту начала общего наступления на Крым».1
17 ноября (н. ст.) 1920 года, когда в Севастополе и на всем Крымском полуострове установилась большевистская власть, последовал приказ Крымского ревкома за № 4 (43), который объявил себя властью «впредь до избрания рабочими и крестьянами Крыма советов». В приказе говорилось: 1. Всем иностранно-подданным, находящимся на территории Крыма, приказывается в 3-дневный срок явиться на регистрацию. Лица, не зарегистрировавшиеся в указанный срок, будут рассматриваться как шпионы и преданы суду Ревтрибунала по всем строгостям военного времени. 2. Все лица, прибывшие на территорию Крыма после ухода Советской власти в июне 1919 года, обязаны явиться для регистрации в 3-дневный срок. Неявившиеся будут рассматриваться как контрреволюционеры и предаваться суду Ревтрибунала по всем законам военного времени. 3. Все офицеры, чиновники военного времени, солдаты, работники в учреждениях добрармии обязаны явиться для регистрации в 3-дневный срок. Неявившиеся будут рассматриваться как шпионы, подлежащие высшей мере наказания по всем строгостям законов военного времени. Пред. Крымревкома Бела Кун. Управделами Яковлев.2
Днем ранее, 16 ноября 1920 года, председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский в секретной шифровке начальнику особого отдела Южного фронта В.Н. Манцеву приказывал: «Примите все меры, чтобы из Крыма не прошли на материк ни один белогвардеец… Будет величайшим несчастьем республики, если им удастся просочиться. Из Крыма не должен быть пропускаем никто из населения…».3
6 декабря 1920 года председатель Совнаркома В.И. Ленин, выступая на совещании актива московской организации РКП (б), сказал: «Сейчас в Крыму 300 тысяч буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмём их, распределим, подчиним, переварим».1
Заместитель председателя Реввоенсовета РСФСР Э.М. Склянский в своих телеграммах в Крымский Реввоенсовет писал: «Война продолжится, пока в Красном Крыму останется хоть один белый офицер».2 Председатель Крымского ревкома венгерский коммунист Бела Кун ответил своему шефу Склянскому. что «Крым - это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своём революционном развитии, - то быстро подвинем его к общему революционному уровню России…».3
25 декабря 1920 года, в дополнение к своему приказу от 17 ноября, Крымский ревком издал новый приказ за № 167. Согласно этому приказу все уездные и городские ревкомы Крымского полуострова были обязаны в 10-дневный срок произвести регистрацию всех бывших офицеров, военных чиновников, жандармов, полицейских, государственных служащих, занимавших при антибольшевистской власти ответственные посты, духовенства, собственников, чьё имущество исчислялось стоимостью свыше 25 тысяч рублей по ценам мирного времени, всех лиц, прибывших в Крым в периоды с 1 февраля 1918 года до марта 1919-го и с 1 июня 1919 года до падения власти барона Врангеля. Как и в первом приказе, ослушникам, которые не явятся на регистрацию, грозил суд «революционного трибунала» и наказания, полагавшиеся «контрреволюционерам», то есть тюрьма, концлагерь или расстрел.4
Наивно поверившие лживым большевистским обещаниям амнистии, явившиеся на пункты регистрации офицеры, военные чиновники, духовенство, журналисты и другие «классово чуждые пролетариату элементы» тут же задерживались. Для содержания в заключении прежде всего использовались городские тюрьмы. Но поскольку задержанных оказалось больше, чем мест в тюрьмах, была создана сеть концентрационных лагерей. В них задержанные офицеры и другие «контрреволюционеры» содержались от нескольких недель до двух месяцев, после чего либо расстреливались (большинство), либо отправлялись по этапу на холодный север России.1
Концентрационные лагеря большевики создавали, где только могли: в монастырях, складских помещениях, воинских казармах, в подвалах городских зданий. Нередко под концлагерь отводили даже целые городские кварталы. Условия содержания практически во всех местах заключения были нечеловеческими. «Арестован и попал в подвал. Пробыл шесть дней. Нельзя было лечь. Не кормили совсем. Воду один раз в день. Мужчины и женщины вместе. Передач не допускали. Стреляли холостыми в толпу родственников. Однажды привели столько офицеров, что нельзя было даже стоять, открыли дверь в коридор. Потом пачками стали расстреливать», - вспоминал о своем заключении в большевистской тюрьме редактор газеты «Русские ведомости» В. А. Розенберг.2
Офицеры, представители духовенства и врангелевского чиновничества, попавшие в тюрьмы, становились объектами систематических издевательств со стороны торжествующих победителей. Тюремщики подвергали беззащитных заключенных различным унизительным процедурам, часто - пыткам. Молодые женщины становились объектами сексуального домогательства; тех же, кто сопротивлялся, наказывали исполнением самых грязных и унизительных работ. Одной из самых бесчеловечных нравственных пыток были расстрелы, которые проводили на глазах заключенных прямо на территории мест заключения. Перед расстрелом заключённых избивали и основательно грабили, отбирая практически все: одежду, обувь, нательные крестики, часы, броши, кольца.1
Наиболее жуткими и массовыми были большевистские репрессии в крупных крымских городах, и прежде всего в столице врангелевского Крыма городе Севастополе. После эвакуации из Севастополя частей Русской армии П.Н. Врангеля в город вошли части 51-й стрелковой дивизии под командованием В.К. Блюхера и 1-й Конной армии С.М. Будённого. Это произошло 15 ноября 1920 года. Массовые аресты и казни начались на следующий день - 16 ноября и продолжались длительное время. Приморский и Исторический бульвары, Нахимовский проспект, Большая Морская и Екатерининская улицы были увешаны трупами. Вешали на фонарных столбах, на деревьях и даже на памятниках. Офицеров Русской армии вешали в форме и при погонах. Священников, гражданских чиновников прежней администрации вешали в нижнем белье.
После опубликования 17 ноября 1920 года приказа № 4 Крымского ревкома в указанные в нём сроки в Севастополе зарегистрировалось около трех тысяч офицеров, которые потом почти поголовно были казнены.2 На незарегистрировавшихся офицеров, чиновников и духовенство устраивали облавы, как на диких зверей, хватали, сажали в тюрьмы, чтобы вскоре тоже казнить. Для содержания большой массы людей тюрем не хватало, поэтому в центре Севастополя был устроен на весь оцепленный квартал концлагерь. Беззащитных, уже не опасных для «мировой революции», людей везли на Английское, Французское и Городское кладбища и беспощадно-буднично расстреливали там. Казни производились и за городом, в усадьбе «Максимова дача» и в Херсонесе, неподалёку от так называемой башни Зенона.1
Репрессии осатаневших от безнаказанности победителей обрушились не только на «социально чуждых, опасных для мировой революции элементов», но и представителей, казалось, родного пролетариата. В Севастополе около 500 портовых рабочих было казнено за то, что они обеспечивали погрузку на врангелевские корабли во время эвакуации Русской армии.2 Всего в столице Крыма Севастополе по разным оценкам было казнено от 12 000 до 29 000 человек.3
В Симферополе, куда красные вошли 12 ноября 1920 года, когда ещё шла эвакуация Русской армии из крымских портов, а другие города Крыма были под контролем Врангеля, большевистский террор на первых порах носил стихийный характер. Дорвавшиеся до власти красноармейцы, чувствуя полную безнаказанность, мародёрствовали, пьянствовали, расстреливали пленных и случайных лиц по своему усмотрению. За первую неделю в Симферополе и окрестностях было расстреляно около 1800 человек.4
После опубликования 17 ноября 1920 года приказа Крымского ревкома № 4 террор в Симферополе, как и во всём Крыму, принял организованную форму. Для содержания огромного количества задержанных в городе появились концлагеря, которые закрывались по мере уничтожения сдавшихся офицеров, духовенства и служащих Русской армии. Пик расстрелов, по данным крымских историков, пришёлся на ноябрь 1920 - март 1921 годов. Массовые расстрелы в городе продолжались до мая 1921 года, одиночные – до ноября того же года. В Симферополе и пригородах было физически уничтожено около 20 000 человек.1 В числе расстрелянных были: министр финансов во втором Крымском правительстве (1918-1919) А.П. Барт, 2 генерала, 54 полковника, 8 подполковников, 92 капитана, 145 поручиков, 313 подпоручиков, 27 прапорщиков, 16 корнетов, 9 фельдшеров военных лазаретов и 191 военный чиновник.2
Кроме расстрелов, большевистская власть широко практиковала и иные виды репрессий: заключение в исправительно-трудовые лагеря и высылку из Крыма на холодный север России.3
Проживавшая с декабря 1920 года в Симферополе вместе со своим мужем известным писателем С.И. Гусевым-Оренбургским певица-сопрано Евфалия Ивановна Хатаева (1891-1945) оставила воспоминания о большевистском терроре в Крыму. В своем дневнике за январь 1921 года она записала: «…Крым залит кровью и с этим нельзя примириться, и хочется подальше отсюда. Когда мы поехали (из Москвы – Авт.) то не верили тому, что говорилось: объясняли обывательскими рассказами. А потом оказалось все правдой. Боже мой. Как жаль, безумно жаль обманутой …молодежи. Кто хотел уехать, уехали все. Из Ялты два парохода (английский и французский) эвакуировающих – отошли свободными. Остались лишь по доброй воле. Остались те, кто ждал советской власти. Была объявлена в Симферополе регистрация оставшимся офицерам, была объявлена за подписью Бела Куна, главы Крымского правительства, полная неприкосновенность личности зарегистрировавшимся. Пошли на регистрацию доверчиво, многие с радостью… И ни один человек не вернулся, ни один. А в Севастополе объявили митинг для оставшихся офицеров (после регистрации), окружили здание, вывели за город и всех из пулеметов. В Ялте, Феодосии было еще хуже…
Какой ужас. Господи, какой ужас! Ведь не писать об этом надо в ненужном дневнике, а надо кричать, негодовать, бить в набат. А мы почти спокойно об этом говорим. Привыкли, что ли, в крови, к смерти, болезни, страданию…
А расстреляны были десятки тысяч. Когда Сергей Иванович (С.И. Гусев-Оренбургский – Авт.) хлопотал за сына писателя Шмелёва, то он обращался к одному из членов обласкома (Бабахану). Тот спросил: «Он был офицер». – Кажется… - Значит, незачем узнавать о нем, был приказ расстреливать всех офицеров…». Нет, дальше, дальше из Крыма. Теперь существует здесь поговорка: «у нас только море да горе».1
В числе расстрелянных были известные профессора Таврического университета Ф.Н. Андриевский, А.П. Барт и А.А. Стевен, редакторы газет и журналов Н.П. Чоглоков, А.Я. Ходжи.2
Когда в Феодосии поздним вечером 14 ноября 1920 года появились передовые части красных, в городе оставались тысячи не успевших эвакуироваться солдат и офицеров Русской армии, отставших от своих полков, военнослужащих отдельных батарей, рот и команд, тыловых учреждений, врачи и медсестры госпиталей с ранеными и больными, семьи военнослужащих и чиновников. Расстрелы плененных военнослужащих Русской армии начались в ночь на 17 ноября 1920 года, когда в город вошли основные силы красных. Тогда же на железнодорожном вокзале Феодосии были расстреляны около сотни находившихся там раненых офицеров и солдат Виленского полка Русской армии Врангеля.3 Примерно в это же время красные из пулеметов расстреляли около 400 курских железнодорожных рабочих, которые вместе с семьями в свое время ушли из родного города с отступавшими белыми войсками.
По приказу № 4 Крымского ревкома от 17 ноября 1920 года в Феодосии зарегистрировалось более 4500 человек. Через двое суток после окончания регистрации была объявлена перерегистрация, во время которой всех явившихся немедленно арестовывали и направляли в наспех созданные тюрьмы или концлагеря. В результате более тщательного опроса арестованных делили на две категории: служивших исключительно белым и тех, кто в течение лихолетья Гражданской войны успел послужить обеим противоборствующим сторонам. Первых, а это были, в основном, офицеры, гражданские чиновники и духовенство Русской армии, расстреливали немедленно, вторым предлагали вступить в ряды Красной армии. Если те отказывались, их тут же казнили на глазах товарищей, которые видя этот ужас, соглашались служить красным. Их судьба была также трагичной: отправленные в полевые лагеря РККА, они вскоре подвергались расстрелу, потому что их было нечем кормить, да и в условиях окончания Гражданской войны, Красной армии уже не нужны были новые бойцы.1
Покончив с офицерами, духовенством и гражданскими служащими Русской армии Врангеля, к концу декабря 1920 года разохотившиеся большевики решили взяться за «неблагонадежное и классово чуждое население» Феодосии. Местный городской ревком принял решение об аресте «буржуазии и спекулянтов» Феодосии. Их арестовывали по спискам биржи труда, где «буржуазия и спекулянты» под страхом смерти вынуждены были зарегистрироваться. Поиздевавшись над задержанными, ограбив их до нитки под видом реквизиций излишков, всех задержанных «буржуа и спекулянтов» Феодосии беспощадно расстреляли.2
В Евпатории, захваченной 15 ноября 1920 года частями 1-й Конной армии, Латышской и 30-й стрелковой дивизии 6-й армии Южного фронта, события разворачивались по той же схеме, что и в других крымских городах. После опубликования 17 ноября Крымским ревкомом приказа № 4 лица из категорий, указанных в приказе, за небольшим исключением, подчинились ему, явившись на пункты учета. Заполнив анкеты, офицеры, представители духовенства и интеллигенции, сразу же подверглись аресту. На остальных чекисты устроили в городе облавы. Допросив задержанных, торжествующие победители, лишенные элементарной человеческой жалости, беспощадно казнили их несколько дней спустя.1
Характерно, что в Евпатории репрессии коснулись не только «классовых врагов пролетариата», включая отставных офицеров Русской императорской армии, офицеров белых армий, священников, дворянства и чиновничества бывшей Российской империи, но и представителей общественных классов, во имя которых, как лживо утверждали большевики, совершалась социалистическая революция: рабочих и крестьян, работников органов советской власти, врачей и медсестер советских госпиталей, которых обвинили в сотрудничестве с белыми.
22 декабря 1920 года в Евпатории были расстреляны Наталья Яковлевна Кулибаба – прислуга в доме офицера, 18-летняя учительница начальных классов школы Антонина Ивановна Пиотровская, 20-летняя учительница школы Клавдия Ивановна Подольская «за содействие и сочувствие Белой армии»; 30-летняя Анна Игнатьевна Гасс была расстреляна «за содействие мужу в борьбе с советской властью», а муж то всего-навсего был солдатом-трубачом полка в Белой армии.2
Задержания и расстрелы в Евпатории затихли к концу зимы 1921 года, после чего основными способами наказания социально чуждых большевикам слоев населения стали высылка из Крыма на север России или содержание в концлагерях.
Красный террор в захваченной 15 ноября 1920 года Керчи начался практически в тот же день. Поверивших большевикам и пришедших на регистрационные пункты офицерам, священникам, журналистам, гражданским служащим Русской армии тут же арестовывали и, после короткого допроса, расстреливали. Казни совершались на окраине города, в тихих безлюдных местах. В Керчи практиковался и совершенно дикий способ казни: приговоренных к смерти вывозили на судах в море и топили их там. Эту чудовищную операцию чекисты глумливо называли «десантом на Кубань».
Из крупных городов Крыма Ялта стала последней, куда вошли части красных. По приказу № 4 Крымского ревкома в городе зарегистрировалось около 7 000 бывших военнослужащих Русской армии Врангеля.1 Согласно данным, опубликованным в книге «Гражданская война в России: энциклопедия катастрофы», из этих семи тысяч поверивших лживым большевикам, около 5.000 было расстреляно.2
Особенно подлыми выглядят расправы, которые большевики оголтело устраивали над беззащитными сестрами милосердия и врачами. Именно в Ялте и ее окрестностях располагалось большинство санаториев и лазаретов с ранеными и выздоравливающими солдатами и офицерами Русской армии Врангеля. Для большевистской верхушки и их приспешников не существовало понятия милосердия и соблюдения основных человеческих прав. Большевики даже наплевали на собственное обещание признавать Женевскую конвенцию об обращении с врачами и сестрами милосердия в период войн и конфликтов. Ведь еще 30 мая 1918 года Совет народных комиссаров принял постановление, которое было направлено в Международный комитет Красного Креста, что «Совет Народных Комиссаров Российской Советской социалистической Республики доводит до сведения Международного комитета Красного Креста в Женеве и правительств всех государств, признавших Женевскую конвенцию, что эта конвенция, как в её первоначальной, так и во всех её позднейших редакциях, а также и все другие международные конвенции и соглашения, касающиеся Красного Креста, признанные Россией до октября 1917 года, признаются и будут соблюдаемы Российским Советским правительством…».
Расправы большевиков над врачами и сестрами милосердия в Ялте говорят не только о нарушении основных человеческих прав, но и раскрывают лживость большевистского режима и показывают его террористический характер. Расстрелы врачей и медперсонала в Ялте, как отмечают историки, «стало одной из самых черных страниц крымского красного террора».1 21 декабря 1920 года под Ялтой вместе с сотнями других была расстреляна сестра милосердия Ирина Булгакова – тетя писателя Михаила Булгакова.
В коллективном труде французских историков «Чёрная книга коммунизма» красный террор в Крыму с ноября 1920 по ноябрь 1921 годов названы «самыми массовыми убийствами за всё время гражданской войны» в России. Согласно советским данным, которые приводятся в книге «Гражданская война в России: энциклопедия катастрофы» только в крупнейших городах Крыма в период красного террора 1920-1921 годов было физически уничтожено около 56 000 человек.2
Знаменитый русский писатель, участник этих событий Иван Шмелёв, ссылаясь на материалы Союзов врачей Крыма, оценивает число жертв террора в 120 000 человек.1 Такие же цифры жертв красного террора приводят в своих исследованиях писатель-эмигрант, участник Гражданской Роман Гуль 2 и известный исследователь этой темы историк-эмигрант С.П. Мельгунов.3 Некоторые исследователи считают эти цифры преувеличенными
Живший эти страшные годы в Крыму поэт и художник Максимилиан Волошин писал 24 апреля 1921 года и 15 июля 1922 года своему другу художнику Константину Кандаурову: «Пять месяцев мы захлебываемся в крови. Я все время борюсь с террором за жизнь отдельных людей. Несколько десятков удалось вырвать, но это капли в Океане. Мне нет дела до Гражданской войны, программы и т.п., но я не хочу, чтобы проливалась бессмысленно кровь… …Несколько цифр – вполне точных: за первую зиму (1920 года – Авт.) было расстреляно 96 тыс. - на 800 тыс. всего населения, т.е. через восьмого. Если опустить крестьянское население, не пострадавшее, то городского в Крыму 300 тыс., т.е. расстреливали через второго. А если оставить только интеллигенцию, то окажется, что расстреливали двух из трех».4
Сам М.А. Волошин тоже оказался в расстрельных списках, но его спасло знакомство «с воспылавшим симпатией к поэту» председателем ЧК Феодосии. Вспоминая о знакомстве с этим чекистом-палачом, Максимилиан Волошин писал: «Палач-джентльмен. Очень вежливый. Все делает собственноручно, без помощников… Сам обходит лежащих носом в земле со связанными на спине руками и каждому аккуратно пускает пулю в затылок. Иногда напивался и говорил сестре милосердия: «Ох, лезут, сестрица, лезут из-под земли».1
Находившаяся в это время в Крыму в будущем знаменитая актриса Ф.Г. Раневская вспоминала: «Однажды Волошин пришел с заплаканными глазами: ночью шли расстрелы, он слышал треск пулеметов».2
Прибывший в Ялту зимой 1921 года знаменитый писатель Константин Паустовский увидел город и Крым опустошенным и оглушенным от большевистского террора. Он писал: «Далеко впереди помаргивал красным глазом огонь Ялтинского портового маяка. И ни единого огня больше не было на всем протяжении берега. Весь Крым был брошен, пуст, выметен зимними ветрами. Он окоченел от стужи. Я долго всматривался в берега, отыскивая хотя бы жалкий, тлеющий свет, хотя бы язычок свечи, как свидетельство, что кто-то еще жив в этой пустынной стране. Но, кроме мрака, быстро гасившего один за другим зубцы гор, ничего вокруг я не видел. В Ялту «Пестель» пришел в девять часов вечера. Город был тих и черен. С окраин долетали одиночные винтовочные выстрелы».3
Чудовищный размах и неоправданная жестокость красного террора в Крыму вызывали протест не только у местного населения, но и среди некоторых умеренных представителей большевистской власти в Крыму. Так, председатель бюро Крымского обкома РКП (б) М.Х. Султан-Галиев в докладной записке в Москву от 14 апреля 1921 года «О положении в Крыму» писал: «Первой и очень крупной ошибкой в этом отношении явилось слишком широкое применение в Крыму красного террора. По отзывам самих крымских работников, число расстрелянных врангелевских офицеров достигает во всем Крыму от 20 до 25 тысяч. Указывают, что в одном лишь Симферополе расстреляно до 12 000. Народная молва превозносит эту цифру для всего Крыма до 70 000… Самое скверное, что было в этом терроре, так это то, что среди расстрелянных попадало очень много рабочих элементов и лиц, отставших от Врангеля с искренним и твёрдым решением честно служить Советской власти. Особенно большую неразборчивость в этом отношении проявили чрезвычайные органы на местах. Почти нет семейства, где бы кто-нибудь не пострадал от этих расстрелов: у того расстрелян отец, у этого брат, у третьего сын и т. д.
Но что особенно обращает на себя в этих расстрелах, так это то, что расстрелы проводились не в одиночку, а целыми партиями, по нескольку десятков человек вместе. Расстреливаемых раздевали донага и выстраивали перед вооружёнными отрядами. Указывают, что при такой «системе» расстрелов некоторым из осуждённых удавалось бежать в горы. Ясно, что появление их в голом виде почти в сумасшедшем состоянии в деревнях производило самое отрицательное впечатление на крестьян. Они их прятали у себя, кормили и направляли дальше в горы… Такой бесшабашный и жестокий террор оставил неизгладимо тяжёлую реакцию в сознании крымского населения. У всех чувствуется какой-то сильный, чисто животный страх перед советскими работниками, какое-то недоверие и глубоко скрытая злоба…».1
Одного из организаторов этого чудовищного террора Розалию Самойлову (Землячку), которую однопартийцы-большевики называли «Демоном», Мирсаид Султан-Галиев характеризовал так: « …Товарищ Самойлова (Землячка) – крайне нервная и больная женщина, отрицавшая в своей работе какую бы то ни было систему убеждения и оставившая по себе почти у всех работников память «Аракчеевских времен». Не нужное ни к чему нервничание, слишком повышенный тон в разговоре со всеми почти товарищами, чрезвычайная требовательность …, незаслуженные репрессии ко всем, кто имел хотя бы небольшую смелость «сметь свое суждение иметь» или просто «не понравиться»… В бытность товарища Самойловой в Крыму буквально все работники дрожали передней, не смея ослушаться ее хотя бы самых глупых или ошибочных распоряжений».1
Итогом кровавого большевистского террора в Крыму явилось уменьшение численности городского населения на 106 тысяч по сравнению с дореволюционным 1916 годом, а населением многих сел исчезло вместе с селами полностью.2
Летом 1921 года командующий вооруженными силами Украины и Крыма М.В. Фрунзе, представляя к ордену Красного Знамени крымского чекиста, начальника «Крымской ударной группы» Е.Г. Евдокимова, занимавшегося превентивным уничтожением оставшихся в Крыму белых, характеризовал его так: «Тов. Евдокимов с экспедицией очистил Крымский полуостров от оставшихся там …белых офицеров и контрразведчиков, изъяв до 30 губернаторов, 50 генералов, более 300 полковников, столько же контрразведчиков и в общем до 12 000 белого элемента».3 Сам Фрунзе за взятие Крыма был награжден ВЦИК специально изготовленной шашкой в золотой оправе с надписью «Народному герою».
Большевистские политические деятели и советские историки утверждали, что красный террор в Крыму был ответом на белый террор и являлся пропорциональным. Исследования крымских историков, поднявших засекреченные при советский власти документы из Государственного архива Республики Крым, показали, что за время нахождения белых у власти в Крыму было арестовано 1428 человек (из них по партийной принадлежности: 289 большевиков, 7 представителей других социалистических партий; по социальному происхождению: рабочих 135, крестьян- 32), из которых расстрелян был 281 человек.1
В частности, контрразведка барона Врангеля, называвшаяся тогда Особым отделом штаба Главнокомандующего Русской армии, возглавляемая бывшим директором Департамента полиции Российской империи генерал-майором Е.К. Климовичем, в апреле 1920 года разгромила Симферопольскую большевистскую организацию во главе с присланным из Советской России Николаем Бабаханом, планировавшую взрывы мостов, железнодорожных путей и бронепоездов. В это же время была уничтожена большевистская организация в городе Керчи, у которой найдено оружие и большое количество пироксилина.2
19 мая в Севастополе был разгромлен «Центральный комитет коммунистов-большевиков во главе с командиром всех большевистских групп Крыма П.С. Храмцовым (Голубевым). Эта группа, состоявшая из 18 человек, планировала вооруженный захват штаба генерала Врангеля и восстание на судах Черноморского флота.3 Все они были по приговору суда расстреляны. Но ведь это были убежденные и реальные враги в условиях гражданской войны, а не беззащитные, сдавшиеся на милость победителя люди после окончания военных действий.
Вполне можно допустить неполноту этих данных, но и в этом случае количество жертв белого террора не идёт ни в какое сравнение с количеством зверски уничтоженных во время большевистского террора людей.4
Важно отметить, что большевистский террор являлся государственной политикой новых властителей России во главе с фанатиком власти В.И. Лениным, в то время как белый террор был самодеятельностью отдельных военачальников и ожесточившихся во время войны солдат и офицеров. И в этом принципиальная разница белого и красного террора. Характерными для большевистского террора были озлобленность и безнаказанность его исполнителей, которые ни во грош не ставили самое ценное, что есть на земле – человеческую жизнь.
Весьма характерна для политики большевиков расправа, учиненная ими над своими союзниками - махновцами – после захвата Крыма. Всегда осторожный батька Махно, непонятно почему поверив большевистскому лидеру Ленину, 2 октября 1920 года подписал с большевиками соглашение о совместных действиях против Врангеля. От имени советской власти соглашение подписал М.В. Фрунзе, установивший с Н.И. Махно личные доверительные отношения. Как только Крым был захвачен красными, тот же Фрунзе по приказу из Москвы 27 ноября объявил недавних союзников-махновцев вне закона, приказав арестовывать и расстреливать их. Лишь небольшая часть махновцев, участвовавших в боях с Врангелем, сумела вырваться из «крымской бутылки». А «личный друг» Нестора Махно Михаил Фрунзе за эту кровавую операцию был награжден вторым орденом Красного Знамени.
Давно известно, что Гражданской войне не бывает победителей: искренне жаль всех убитых наших соотечественников и с той и с другой противоборствующей стороны. Они были жертвами преступной большевистской власти, многие деятели которой позже сами стали жертвами развязанного ими же беспримерного по своей кровавой жестокости террора.
В 1922 году с формулировкой «за злоупотребления» особой оперативной командой был расстрелян весь состав ЧК города Феодосии, а также члены особого отдела бывшей 46-й дивизией. Слишком уж кровавыми даже по большевистским меркам были деяния этих нелюдей.
Председатель Крымского ревкома 1920-1921 годов Бела Кун был арестован 1937 году своими друзьями из НКВД и обвинен в организации контрреволюционной террористической организации. На допросах его пытали так, как он и его подручные когда-то пытали ни в чем не повинных людей в Крыму. Чекист М.П. Шрейдер вспоминал, что «Кун был настолько избит и изувечен, что на нем не оставалось ни одного живого места».1 29 августа 1938 года этот палач крымского населения периода 1920-1921 годов был приговорен к расстрелу и в тот же день казнен.*
В 1940 году были расстреляны высшие руководители Крымского ЧК и Особых отделов: глава КрымЧК С.Ф. Реденс, его заместители и соучастники кровавых дел в Крыму И.Я. Дагин, А.П. Радзивиловский и ряд других видных чекистов.2
2 февраля 1940 года после изуверских пыток в подвалах НКВД был казнен начальник «Крымской ударной группы» Е.Г. Евдокимов, виновный в беспощадном уничтожении 12 000 ни в чем не повинных крымчан.
Эти большевики, запустив кровавое колесо репрессий, сами попали в него, когда колесо террора, сделав оборот на новом историческом этапе, втянула в свои гибельные объятья самих творцов этих террористических деяний. Не в этом ли по большому счету заключается историческая справедливость?..
Крымская эпопея 1920 года, преданная поруганию большевистской властью, на долгие годы оставалась запретной темой для исследователей и неоцененной многими поколениями русских людей. До середины 1990-х годов на территории Крыма не было ни одного памятника или памятного знака, поставленного жертвам большевистского террора периода 1920-1921 годов. С началом перестройки ситуация стала меняться.
В начале 2000-х годов на Графской пристани Севастополя была установлена мемориальная плита работы художника Валерия Дорошко. На черном фоне вырезан равноконечный крест под сходящимися знаменами. На кресте – дата: 1920. Внизу выбиты слова: «В память о соотечественниках, вынужденных покинуть Родину в ноябре 1920 г.».1
Интересно, что первоначально текст надписи на плите гласил: ««В память о соотечественниках, вынужденных покинуть Россию в ноябре 1920 г.». Это было в 1995 году, и тогдашние украинские власти Крыма воспротивились слову «Россия». Пришлось искать компромисс: до возвращения Крыма в состав России оставалось 20 лет.
В 1995 году в Севастополе на территории государственного заказника «Максимова дача», где зимой 1920-1921 года большевиками совершались массовые расстрелы, был установлен закладной камень. В дальнейшем на этом месте планировалось воздвигнуть памятник жертвам Гражданской войны. 19 ноября 2010 года, к 90-летию исхода Русской армии барона Врангеля из Крыма, на этом же месте был установлен «Крест примирения».1 В тожественном его открытии приняли участие приехавшие из-за рубежа родственники русских эмигрантов. Автором эскиза креста является скульптор Григорий Григорьянц. Изготовление и установка памятного креста стала возможна, благодаря финансовой помощи «Фонда Святого Луки».
16 ноября 2007 года в Центральном парке культуры и отдыха города Симферополя в присутствии политических и общественных деятелей, историков и духовенства был установлен закладной камень на месте, где планируется поставить памятник жертвам большевистского террора периода 1920-1921 годов. Инициатором его установки стал «Конгресс русских общин Крыма». На огромном валуне мраморовидного известняка закреплена черная гранитная плита со словами: «Светлая память Великомученикам Русского народа и народов России – жертвам политического террора и репрессий, голода и войн ХХ века». Памятный знак был освящен настоятелем прихода Свято-Покровской церкви Симферополя о. Сергием, который совершил затем панихиду по всем безвинно уничтоженным жертвам большевистского режима в ХХ столетии.1
2 мая 2005 года памятный крест жертвам красного террора был установлен в Феодосии на берегу Чёрного моря рядом с древним храмом Иверской иконы Божией Матери, там, где происходили расстрелы в период красного террора.1
Инициатором изготовления и установки креста стал главный архитектор и художник города Феодосии В.З. Замиховский. Исторический материал по этой теме собрал в архивах краевед А.А. Бобков. Памятный крест создан по проекту художника Пискарева, финансировал его изготовление бизнесмен и депутат городской думы Феодосии О.В. Павлов. Памятный крест в присутствии общественности и казаков из Феодосии, Симферополя, Коктебеля, Судака и Алушты освятил благочинный Феодосийского округа о. Михаил (Сытенко). Памятник выполнен в виде четырехконечного креста из черного гранита со светлым покровом сверху. Надпись на пьедестале гласит: «Жертвам большевистского террора 1918-1922 гг. г. Феодосия. Упокой, Господи, души убиенных раб твоих».2
Поклонный крест «Памяти жертв красного террора 1920-1921 гг.» был открыт и освящен 16 ноября 2010 года в г. Керчи на территории храма Андрея Первозванного. Шестиконечный крест из черного гранита установлен по инициативе вице-президента российского «Медиа-Союза» Е.К. Зеленской, чей прадед, полковник Г.Т. Магдебург, был расстрелян на этом месте, между городской тюрьмой и карьером. Средства на изготовление памятника были выделены благотворительным фондом преподобного Серафима Саровского и Керченским союзом монархистов. Благословение на создание и освящение памятника дал митрополит Симферопольский и Крымский Лазарь. Освятил памятник настоятель храма Андрея Первозванного о. Николай (Зиньков)1
В селе Багреевка (бывшем имении адвоката А.Ф. Фролова-Багреева) что в окрестностях города Ялты, в урочище Караголь 11 ноября 2006 году митрополитом Симферопольским и Киевским Лазарем была освящена часовня во имя иконы Знамения Пресвятыя Богородицы Курско-Коренной в память казнённых большевиками на этом месте с 7 декабря 1920 по 25 марта 1921 годы русских людей.1 По уточненным данным в багреевском лесу в эти страшные месяцы было казнено 6-7 тысяч офицеров, медсестер и гражданских лиц.2 Автор проекта – архитектор Александра Петрова. На камне часовни высечены слова из Великого покаянного канона: «Возопих всем сердцем моим к щедрому Богу, и услыша мя от ада преисподняго и возведе от тли живот мой».3
На освящении присутствовали представители таких известных дворянских фамилий России, как Барятинские, Щербатовы, Апраксины и др., приехавшие из Парижа, Брюсселя, Москвы, Нью-Йорка. В церемонии также приняли участие кадеты Крымского казачьего кадетского корпуса и казаки «Крымского казачьего союза» во главе с казачьим полковником Анатолием Кусливым.4
Покидая Крым, как последний клочок милой сердцу русской земли, уходя в мачеху-эмиграцию, наши предки завещали нам свое пожелание: «Да не повторится подобная трагедия никогда! Да не будут больше русские люди бежать с родной земли ни под давлением врага, ни под влиянием обстоятельств!». Воистину – так!
1 В день памяти исхода Русской армии из Крыма на воды Севастопольской бухты по традиции возложили венки. (рус.). sevastopol.su 14 ноября 2013 г.
1Источник: Майоров Роман. В Севастополе на Максимовой даче к 90-летию окончания Гражданской войны установили крест примирения. // «Новый Севастополь. Независимая онланн-газета».19.11.2010 г.
1 Конгресс русских общин Крыма.. Памятный знак жертвам красного террора и политических репрессий в Симферополе. Опубликовано 29.01.2014 г. Источник: http://rucongress.ru/indeх.php/istoriya/112-pamyatnyj-znak-zhertvam-krasnogo-terrjra.
1Кузнецов Н.А. Памятный крест «Жертвам большевистского террора 1918-1920 гг.» в Феодосии. //«Русская народная линия». 28.11. 2005 г. Источник: ruskline.ru›…pamyatnyj_krest_zhertvam…terrora…v…
2«Памяти жертв большевистского террора 1918-1922 гг. в Феодосии». Источник: jalita.com›guidebook/feodosia/monument_…
1»90-летие Исхода. Освящение креста памяти жертв красного террора». Источник: khodakovsky.livejournal.com›21266.html
1В горах над Ялтой почтили память жертв красного террора молебном у часовни-памятника во имя иконы «Знамение» Курско-Коренной. Информсайт «Новоросс.инфо». 11.12.2012 г. Сайт «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму
2 Савенкова Мария. Тени забытых предков: Трагедия в Багреевке. //«Русская народная линия. Информационноаналитическаяслужба.14.08.2011.Источник:http://otrokua.ru/sections/art/show/teni_nezabytykh_predkov_tragedija_vbagreevke.html
3 Там же.
4 Волкова Анна. В Крыму освятили часовню-памятник жертвам красного террора. Симферополь 13 ноября 2006 г. Источник: https://pravoslavie.ru/19381.html
1 Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. Изд. 2-е. М., 2019. С. 197.
2 Источник: Сайт «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
3 Там же.
1 Ленин В.И. ПСС. Т. 42. М., 1963. С. 74.
2Ишин А.В. Трагические страницы «третьего большевизма». Информационно-аналитическая газета «Крымское эхо». 10 декабря 2012 г.
3 Источник: Сайт «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
4 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. Симферополь, 2008. С. 685.
1Соколов Д.Г. Зародыш ГУЛАГа. Организация и функционирование мест временного содержания и заключения в процессе осуществления красного террора в Крыму (1920-1921 гг.). // «Крымское эхо». 2 декабря 2011 г.
2 Там же.
1 Соколов Д.В. Зародыш ГУЛАГа… // «Крымское эхо». 2 декабря 2011 г.
2 Источник: Соколов Д.В. Месть победителей. Православное информационное агентство «Русская линия». 22.11.2007. Сайт «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
1 Источник: Сайт «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
2 Соколов Д.В. Ревкомы Крыма как средство осуществления политики массового террора. Альманах «Белая гвардия. Т. 10. М., 2008. С.242-244..
3Гражданская война в России: энциклопедия катастрофы. Составитель и ответственный редактор Д.М. Володихин. М., 2010. С. 277.
4 Там же.
1 Источник: Сайт «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
2 Кукуй Эдуард. Михаил Фрунзе. Неизвестный палач. Сайт http://www.proza.ru./2010/05./31/287.
3 Соколов Д.В. Симферопольская трагедия. Год 1920-й. // «Крымское эхо». 30.11.2011 года. Сайт «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
1 Евфалия Хатаева (Гусева-Оренбургская). Жизнь в Красном Крыму. Крымские и московские страницы одного «ненужного дневника» (декабрь 1920 г.-апрель 1921 г.). (Публ. С. Побожего). С. 2. Источник: Сайт «Крымовед. «Крымский альбом 2003».
2 Филимонов С.Б. Тайны судебно-следственных дел. Документальные очерки о жертвах политических репрессий в Крыму в 1920-1940-ее гг. Симферополь, 2000. С.97-99.
3 Сайт «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
1 Источник: Сайт «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
2 Бобков А.А. Красный террор в Крыму. 1920-1921 годы. // «Белая Россия». Материалы международной научной конференции в Севастополе. Вып. 7. СПб, 2002. С. 127. На сайте «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
1 Соколов Д.В. Евпаторийская страда. История города в ноябре 1920-мае 1921 гг. //«Посев». Т. 1598. № 11. 2010 год. С. 17-21.
2 Списки расстрелянных в Крыму в 1920-1921 гг. ria1914.info›index.php/Списки…Крыму…1920-1921_гг. Список 29.
1 Брошеван В.М. Спаси и сохрани историю Крыма. Историко-документальный справочник . Симферополь, 2010. С. 119. На сайте «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
2 Гражданская война в России: энциклопедия катастрофы. Составитель и ответственный редактор Д.М. Володихин. М., 2010. С. 277.
1 Абраменко Л.П. Указ. соч. Сайт «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
2 Гражданская война в России: энциклопедия катастрофы. Составитель и ответственный редактор Д.М. Володихин. М., 2010. С. 277.
1 Белая Россия – Красный террор в Крыму. www.belrussia. 05/11/2015
2 Гуль Р. Я унес Россию: Апологияэмиграции. Т. 3. М., 2001. С. 127.
3 Мельгунов С.П. Красный террор в России (1918-1923). М., 2008. С. 340.
4 Прокопов Т. В себе несем свое изгнанье мы… // «Иные берега». № 2 (50). 2019 год. С.2. Источник Сайт http://www.inieberega.ru/node/418.
1 Прокопов Т. В себе несем свое изгнанье мы… // «Иные берега». № 2 (50). 2019 год. С.2.
2 Прокопов Т. В себе несем свое изгнанье мы… // «Иные берега». № 2 (50). 2019 год. С.2. Источник Сайт http://www.inieberega.ru/node/418.
3 Паустовский К.Г.Книга о жизни. В глубине ночи. Источник: http://paustovskiy-lit.ru/paustovskiy/text/kniga-o-zhizni/vremya-ozhidanij_22.htm
1Султан-Галиев М.Х. О положении в Крыму. Докладная записка (14/IV-21 г. г. Москва). Сайт «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
- 1 Палачи из Кремлевской стены – Розалия Залкинд. Сайт zen.yandeх.ru/Яндекс. Дзен»id
2Быкова Т.Б. Красный террор в Крыму. Киев, 2002. С.206. Сайт «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
3 Абраменко Л.М. Последняя обитель. Крым, 1920-1921 годы. С. 127.
1 Быкова Т.Б. Красный террор в Крыму. Киев, 2002. С.131; Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч.. С.309.
2 Воспоминания генерала барона П.Н. Врангеля. С. 174.
3 Росс Николай. Указ. соч. С. 240.
4 Быкова Т.Б. Красный террор в Крыму. Киев, 2002. С. 131; Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. Симферополь, 2008. С. 309. На сайте «Красный террор в Крыму - Википедия.ru.wikipedia.org›Красный террор в Крыму.
1 Шрейдер М.П. НКВД изнутри. Записки чекиста. С. 40. Источник: сайт litmir.me›br/?b=188229&p=1
*Труп Бела Куна был закопан в неизвестной могиле на полигоне «Коммунарка».
2Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917-1991. Справочник. Составители Кокурин А.И., Петров Н.В. М, 2003. С. 117.
Михаил Астапенко, историк, член Союза писателей России,
Евгений Астапенко, кандидат исторических наук.