Свалки, как города, бывают разные. Многокилометровые мусорные полигоны - своеобразный клондайк для тех, кто заинтересован на них заработать. Если смотреть на них из космоса в будний день, создастся впечатление, что наблюдаешь за муравейником.
Трактористы, водители, операторы мусоровозов и их транспорт. Множество людей разного положения и назначения по жизни: бомжи, рабочие, цыганские семьи. Те, кто "случайно зашёл" и те, кто "никак не выйдет."
Мельтешение, упорный стахановский труд - одни сортируют мусор, другие отбирают его же для утилизации. Кого-то интересует макулатура, но большинство - металлолом. Верящие в халяву и рассеянных миллионеров, тайно ищут клад. Уф, утомительно даже описывать!
А есть скромные свалки - известные узкому кругу лиц, здесь же и проживающих. Бытиё здесь размеренное и нарушается приятным приездом мусоровозов с умеренной частотой. Приятным - для тех, кто в теме (не дай, бог, конечно).
Вот на одной такой свалочке, под городом N., весьма дружно обитала компания - человек пятнадцать бомжей. А год шёл 2007-й.
Свалка была для них домом, супермаркетом и скромной возможностью заработать. Бомжики - мужчины и женщины старше сорока лет, ценили её именно за неспешный круговорот и редкое появление посетителей, коих они встречали весьма нелюбезно. Оно понятно:"Понаприходят тут!"
Неожиданно образовавшийся гость, будто с неба упал. Когда жители свалки, гурьбой, отлучились к реке (женщины постирать, мужчины порыбачить) его не было. А вернувшись, увидели новенького с горкой личных вещей. С интересом и без намёка на недовольство, подошли познакомиться.
Он их не бесил, поскольку был стар. Точный возраст мужчины никого не интересовал, но определение - "старик" к нему подходило. Длинные волосы цвета золы, морщины и тяжёлые веки. Среднего роста, жилистый.
Одет чисто и даже франтовато: брюки со стрелочками, серая рубашка и добротный жилет в синюю клетку. Картинку портили женские тапочки на ногах. Старик выглядел, как после серьёзного бодуна или был невменяемым: не реагировал на вопросы, невразумительно мычал и, не в силах стоять, сидел, качаясь из стороны в сторону.
Его заботливо уложили на матрас, учитывая капризность майского дня, накрыли пледом и поставили рядом бутылку с водой. На вещи, принадлежащие старику, никто не позарился - сложили аккуратно поблизости. Решили:"Пусть полежит, оклемается. Ситуацию примет, а наговориться успеем."
Возможная деменция старика бомжиков не пугала: их самих суровое общество нормальными, полноценными людьми не считало.
Старик пришёл в себя только на другой день. Его пригласили к столу с полноценным обедом: женщины сварили похлёбку, привычно испекли картошку и к ней подали рыбные консервы на выбор. Жителям свалки понравилось, что старик ест не привередничая и не интересуется сроком годности пищи.
Своё появление, мужчина объяснил коротко, но ёмко:"Проклятые маклеры! Не помню, как я здесь оказался." И всё встало на свои места, без лишних вопросов. Ему предложили располагаться, "как дома," где посчитает удобным. Назвавшийся Родионом старик, пожелал уединенья и перетащил своё барахло на другой конец свалки.
И вскоре бомжи оценили: старик - то богач! Cреди "барахла" оказалась приличного вида палатка, спальный мешок, одеяло, походные стол и стул, будто специально подобранная для вот такой "загородной жизни" посуда. Некоторое количество одежды на все времена года тоже имелось. Запас спичек, соли, сухарей, несколько банок хорошей тушёнки.
На восхищённое удивленье новых друзей-маргиналов, Родион ответил со спокойствием, достойным сильных духом людей:"Похоже, это то, что мне выплатили за мою однокомнатную квартиру. Приобретали без меня, но, признаю, заботливо." Имеются ли у старика, хоть какие-то деньги, никто не спросил: он ведь им под матрасы тоже не заглядывал.
Старик быстро обжился, со всеми сдружился, но сама собой сформировалась субординация, по отношению к нему: бомжики обращались к Родиону на "вы," не надоедали визитами, а сами старику, как дети радовались, считая мудрым, авторитетным человеком. Вполне обоснованно.
Во-первых, в прошлом, старик был врачом. Правда, "звериным," но ведь животные, как люди устроены - сердце, селезёнка, печень... Медикаменты на свалке находили в изобилии (главное, не зацикливаться на сроках), а с появлением Родиона, научились их использовать грамотно. Теперь ни у кого не нарывали болячки, и головная боль с диареей лечились по всем правилам. Народ свалки стал здоровее.
Во-вторых, старик был начитан и охотно радовал благодарных слушателей пересказом литературных шедевров разного времени. В его исполнении, история Анны Карениной заставляла женщин заливаться слезами и дуться на своих кавалеров.
Рассказы Зощенко всех веселили, а судьба графа Монте - Кристо вызывала зависть и недоверие. Одарённый рассказчик, преподносил истории по существу, простым языком, а диалоги подавал в лицах. Неискушённые слушатели приходили в восторг.
С подачи Родиона, теперь играли не только в замусоленные карты, а и в подобие скрабл, но на бумаге. Составлять, из основного слова, матерные, строго запрещалось. Интеллектуальное просвещение происходило по вечерам при условии, что Родион имеет на это настрой.
Если нет и сидит у себя, читая найденные на мусорке книги, не беспокоили, хотя томились и ждали. И еду для него оставляли в общей кастрюльке -чуть ли не лучший кусок. Трудно представить такое, когда речь о о бомжах-маргиналах идёт. Да и к чему им был какой-то старик?
Да, жителей этой "маленькой мусорной страны" даже пыль с ангельских крыльев не коснулась: половина на личном опыте знала, что такое тюремный срок. Из них не вышло путных детей и родителей, честных тружеников, да и выпить были не дураки.
Но, каким-то чудом, душа каждого из них, покрывшись сверху чёрной коростой, сохранила крошечный уголёк внутри. Родион сумел его раздуть, превратив в искорку. Пожелай он - бомжики его на полный пансион бы определили: лежи, отдыхай.
Но старик, усвоивший, что тёплое время года - это жизнь, а холодное, увы, выживание, оказался вынослив и не брезглив. Наравне со всеми потрошил свалку, в поисках полезного и съедобного про запас.
Организовал приличную аптечку, тщательно сортируя найденные медикаменты. Вёл учёт заболеваний своих компаньонов и, чем их лечил, записывал тщательно. Настоял, чтобы крайне просроченную еду со свалки не брали, а мясные продукты предавали тепловой обработке. Слушались Родиона беспрекословно, а редкие нарушения держали в тайне.
Именно летом жители свалки активно сотрудничали с пунктами приёма вторсырья, стеклотары и металлолома. Вырученные деньги копили, с тем, чтобы потратить с умом. На что, если жили на "всём готовом?"
Свалка всё-таки была "мини" и обеспечить удобной, тёплой одеждой не могла. Зимние комбинезоны брали в магазине "Рыбак и охотник," а валенки, всем по очереди, заказывали деревенскому валяльщику. Да и водка дешёвенькая - лекарство, успокоение, привычка, задарма в магазинах не выдавалась.
Покупался и запас "настоящих" дров, для отопления "зимнего дома" - мазанки. В нём в холода жили скопом, и только с теплом переселялись в шалаши парами. Словом, деньги маргиналам были необходимы и они их зарабатывали, как умели.
На удачу, жителей небольшой свалки никто не обкладывал данью и существовали они вольготно. Единственной неприятностью оставались собаки, считавшие себя хозяевами свалки не меньше бомжей.
Их поголовье, к счастью, не особенно увеличивалось - псы насмерть бились с чужаками, а собачьи мамаши настолько безразлично относились к щенкам, что те часто гибли. Случалось, обнаружив кутят без присмотра, бомжи их топили. Жестоко, но вынуждено.
Но, в целом, люди и собаки придерживались концепции безразличного сосуществования: не вмешивались в дела друг друга. И Родиону сразу объяснили: "Обнаружили псы еду первыми - не пытайся прогнать. Затеяли бой - даже не смотри в их сторону." Лучше других зная "собачью психологию," старик соглашался, что это разумно.
Но однажды не стерпел и вмешался. Дело было в конце сентября. По утрам и вечерам становилось холодновато и маргинальные приятели Родиона подумывали, как убедить старика отказаться от уединения, хотя бы на зиму.
Так вот сентябрьским вечером, старик пошёл прогуляться на берег реки. Он любил одинокие прогулки. Бомжики, ждавшие Родиона с его байками к ужину, видели, как старик удалялся: худощавый, седые волосы стянуты в хвост. В руках палка с остриём гвоздя на конце - обязательная в их условиях.
Прошло сколько-то времени. Со стороны реки послышался упорный лай, и друзья Родиона, в предчувствии недоброго, туда поспешили. Картинка оказалась не для слабонервных. У кромки воды, бесновалась свора местных собак. В воде, по пояс, стоял старик, крепко держа на руках довольно крупного пса-чужака, явно уже пострадавшего.
"Отдай им его! Брось!" - заорали мужички и бабёнки. Но Родион только головой помотал. Не имея другого варианта, он, отобрав несчастного пса у нападавших, зашёл с ним в холодную воду - другого спасения для них не было.
Ах, жаль, матерные слова - не пули! Приятели Родиона, ругаясь по чёрному, наскоро прикидывали, как быть. Свора на них внимания не обращала, гипнотизируя старика с противником на руках. Отчего-то в воду собаки не шли и уже это казалось удачей.
Палками с гвоздями их было не отогнать. Да и ярость псиная бомжей пугала. Но предусмотренное средство имелось и за ним несколько человек побежали. Скоро вернувшись, раздали по рукам аэрозольные балончики с бытовой химией (лак для волос, антистатик) и жесть началась.
Зажигалки имелись у всех. Чирк, и пошли на собачью армию с горящими "факелами." С дуру, несколько собак пострадало - кинулись на людей и морды пожгли. Зато остальные, сообразив опасность, стали отступать в кустарник. Прикрывая собой, бомжи дали возможность своему старику выйти, наконец, из воды.
Губы у Родиона посинели, а лицо стало багровым - давление подскочило до высокой границы. Но спасённого пса держал крепко и даже умудрился не намочить. Из рваного бока животного капала кровь. Дышал пёс тяжело и голову не прочно держал.
Бомж Федюня посоветовал: "Да бросьте его, Родя, всё одно сдохнет! " Старик глухо ответил:"Я ветеринар. Выхожу. Прекрасный пёс. Шедевр, а не собака!" Псом он занимался в домике - мазанке, сунув себе под язык какую-то таблетку и, наскоро, переодевшись в сухое.
А все жители "мусорной страны" до глубокой ночи ему помогали. Сменяя друг друга, держали над "операционным" столом электрические фонари, кипятили воду по требованию, подавали то одно, то другое, держали пса, чтоб не дёргался.
У Родиона в арсенали нашлось всё, кроме серьёзной анестезии. Обошёлся новокаином. Зашил на боку серьёзную рану и обработал мелкие. Забинтовал, сделал укол антибиотика.
И только потом позволил всем и себе выпить водки, да спать лечь. Сам возле пса пристроился и спал очень чутко. Конечно, даже через неделю спасённый на ноги не встал, но перестал температурить. От еды воротил морду, но жадно пил воду. Уколы переносил стойко и вообще доверял своему доктору, а на остальных сторожко поглядывал.
Все уже знали, что порода пса - доберман. Никто из бомжиков, например, такую собаку не видел. "Ему второй год. Воплощение силы и грации. Умный зверь, но требует правильного воспитания. Не советую с ним заигрывать,"- говорил старик, любовно глядя на пса.
"И сколько ж такой может стоить?"- поинтересовался один из бомжей. "Вам и не снилось сколько. Вот не ждал такой радости на краю жизни! Ах, как славно поэт Есенин сказал:"Дай, Джим, на счастье лапу мне. Такую лапу не видал я сроду. Давай с тобой полаем при луне на тихую, бесшумную погоду..."
Старик с чувством продекламировал бомжам стихотворение до конца и объявил:"А вот и имя - Джим!!" Добермана лечил, а себя пропустил. Время проведённое в холодной воде, вскоре сказалось на здоровье Родиона. Он затемпературил, стал морщиться от болевых ощущений и с кровью мочился. Пожелтевшее лицо стало напоминать пергамент, глаза ввалились.
Но под действием эйфории, всё ещё на ногах оставался. Только лично кормил, выгуливал Джима и следил за его здоровьем. Назначенные себе таблетки, мог забыть выпить, как и травяной чай, заботливо заваренный одной из женщин. Жил он с псом теперь вместе со всеми - в мазанке.
Построенная руками бомжей из чего придётся и глиной обмазанная, избушка состояла из одной комнатки. Без окон, зато с печкой. Находиться в ней и здоровому тяжело - смрад от тел, духота, теснота, а уж приболевшему, вовсе, ад.
Родион слабел на глазах. И пенициллин, не особо просроченный, не помогал. Лежал и просил:"Ребятки, впустите, хоть глоток воздуха!" Но стоило псу захотеть прогулки, поднимался, говоря с лаской в голосе:"Джимка, родной, сейчас выведу."
Ему помогали одеться, обматывали руку старика верёвкой, привязанной к ошейнику пса и провожали на улицу. Отпускать Джима без привязи было опасно: вокруг шныряли представители памятливой собачьей своры. Между тем, маргиналов больше печалила судьба старика.
"В больничку бы надо,"- толковали про меж собой. И решили поискать в вещах ( палатка Родиона стояла "зашторенной"), хотя бы паспорт, что ли. Но ничего не нашли. Ни зацепочки. Они даже не знали куда поступает пенсия старика - на свалку, естественно, её не доставляли.
А две недели спустя, к декабрю, всё стало поздно. Это сам Родион сказал, попросив маргинальных друзей самогонку из гнилой картошки не пить, а его послушать внимательно. Сели вокруг - четырнадцать человек (один выбыл, из-за неразделённой любви).
На чей-то взгляд конченные мужички и бабёнки, но для Родиона милее и роднее их, испитых, никого не было. Ну, вот разве Джимка. Тот рядом со стариком сидел в напряжённой, охранной позе.
В полной тишине слабый голос старика звучал отчётливо: "Мне шестьдесят семь лет в этом году исполнилось. Что рты открыли? Не такой и старик. Жизнь пожевала, да выплюнула. Настал момент, исповедуюсь." Окружение завздыхало, зашмыгало, понимая важность минуты.
Очень давно, Родион - выпускник ветеринарного училища, женился на девушке по имени Настя. Она была медсестрой. В качестве свадебного путешествия, в Москву поехали. Там Настин дядя жил, профессор университета.
На скромной свадьбе племянницы он не был, и теперь подарил молодым шестимесячного щенка породы доберман. Честно сказал:"Подарок коллег на юбилей, а мне им некогда заниматься. Живу один и, если бы не помощница, помер бы с голоду. Возьмите собачку, она дорого стоит." Необычный щенок - девочка, молодожёнам понравился.
На обратном пути (в купе ехали - дядя билеты купил) щенка от проводницы старательно прятали, но она всё-таки просекла и хай подняла: пёс гадит и всё-такое. Настя с Родей за щенка вступились, говоря, что это всего лишь ребёнок, но только собачий.
Проводница сощурилась зло:"Вот и будете до старости только таких детей нянчить. А я к начальнику поезда иду!" Тут Родион, наконец, сообразил десяточкой откупиться, и злая баба их в покое оставила. Но они её на всю жизнь запомнили. Как сглазила, гадина!
Оба здоровы, а дитя зачать не смогли. Так и нянчили доберманшу Дору, пока не издохла в пожилом возрасте. Но жизнь свою всё равно счастливой считали - жили дружно, оба работали увлечённо.
Незаметно молодость миновала, супруги пожилыми людьми стали. Настя на сердце и давление жаловалась и в шестьдесят пять лет умерла. Осиротев, Родион стал выпивать. С подработки в ветеринарной клинике его турнули.
Долгов много нажил и надумал, продав их с Настей однокомнатную квартиру, положение поправить. Жить не на улице собирался, а малосемейку купить. Только разместил объявление в газете, шустрый парень пришёл и, назвавшись риэлтором, предложил старику помочь. Почти даром.
Почему-то доверившись, Родион, в назначенный день, какие-то бумаги подписал: ему риэлтор уже и будущее жильё - малосемейку продемонстрировал. И даже вместе отметили будущее проживание старика в ней. Кажется, несколько дней отмечали. Очнулся старик на свалке.
Сил и желания бороться за восстановление справедливости, у него не нашлось. "Вот и стал жить с вами, друзья, о чём не жалею,"- вывел итог Родион. "А пенсия как же?"- спросили хором.
"Пенсия на книжку шла, по старинке. Ходил, снимал. А как оказался на всём готовом, как-то забыл про неё. Да и хлопотно показалось. Я ведь из другой области, а сюда меня привезли, каким-то лекарством накаченным, без документов. Быть может, надеялись, что помру или память потеряю. Даже странно, что добра для меня накупили столько. Совестливые!" - без злобы говорил старик.
Но цель его откровения была не о себе рассказать, а подвести к главному для себя. Передохнув и хлебнув воды, Родион снял с добермана ошейник. На обратной стороне бомжи увидели чёткий номер мобильного телефона. Старик смущённо признался:
"Заныкать Джимку хотел. А видите, как получилось. Ему на свалке не место. Чистой породы пёс. Так вот просьба-мольба: позвоните хозяину, сделайте милость, ребятки. А вам моё добро достанется. Я бы и пенсию, что на книжке накопилась за эти месяцы, вам отписал, но сами видите: нет возможности. Так что?"
Расчувствовавшиеся бомжи обещали. Старик обязал их не тянуть с задачей. "Прямо завтра изыщите возможность сделать звонок. Я хоть умру спокойно,"- просил Родион и по щекам его катились слёзы. Джим лизнул руку старика и заскулил.
Последнюю волю старика удалось выполнить через несколько дней: мусоровоз ждали. Попросили у водителя телефон, объяснив ситуацию, он не отказал. За Джимом приехали к вечеру. Муж и жена средних лет. Одеты хорошо, машина импортная. Презрения к бомжам не выказали и носы от свалочного запаха не сморщили.
Родион к их приезду дрожащими руками причесался, побрился (забросил себя с болезнью). Джима вывел к хозяевам сам и взгрустнул, увидев, как пёс им обрадовался. Долго стоять не мог и, вернувшись в мазанку, лёг, роняя слёзы в подушку.
Не слышал, как приятели-бомжики про него - такого особенного, взахлёб рассказывали. И как объявился, и как им книжки пересказывал, и как лечил. Про то, как собаку спас, себя не пощадив, в красках поведали.
Благодарные хозяева добермана привезли бомжам ящик водки и пакеты с едой. И денег дали на "лекарства хорошие" для Родиона. А какие уж там лекарства! Новый год уж без него гуляли. Похоронили старика на деревенском кладбище, недалеко от свалки. И даже за место платить не пришлось.
P.S. Эту историю мне рассказала хозяйка Джима. Кличка у пса другая, конечно, но в память о Родионе, пусть останется так. Летом 2019-го года, с моим средним пёсиком неприятность случилась - застряла косточка меж дальних зубов, и пришлось ехать в клинику. А там полный аншлаг.
За три часа ожидания, разговорились с женщиной - хозяйкой чуть живого старичка-добермана. Это был тот самый "Джим," ради спасения которого, некий бомж Родион зашёл в холодную реку. И след от операции, сделанной в условиях свалки, на боку пса хорошо просматривался: портновской иголкой зашивалась рана.
Отблагодарив бомжей и выслушав хвалебную песнь старику, по имени Родион, хозяева Джима (с ним, разумеется) уехали. А на следующий год, уже осенью, проезжая мимо памятного места, зачем-то свернули к свалке. От неё почти ничего не осталось. И никакой мазанки не было. Одинокий ханурик, назвавшийся Федей, отреагировал на приехавших бурной радостью. Он их "помнил,"и попросил денег на бутылочку. Помянуть Родиона.
Благодарю за прочтение. Пишите. Я читаю. Подписывайтесь. Поставьте лайк, кому не сложно. Лина
#семейные отношения #реальные истории, рассказы #собачья жизнь #дружба, любовь #пожилой возраст, старики