Смотри прямо и верь в добро, а что там делают другие, совершенно другой вопрос.
Предыдущая часть
Часть 16
Кариночка вздрогнула, услышав свое имя. Кажется, взрослые так редко его произносят, что она могла и забыть, каково это слышать его. В школе к доске вызывали по фамилии. Дома папа обращался ко всем живым безлично: «Помой посудку, а ты оделась, что у нас на обед». Мачеху передергивало от одного вида Кариночки, вполне естественно, что она не произносила имени. В чем-то воспитательница и права, прыгать выше опасно, здесь папа, и оставлять его на съедение мачехи не хочется, но и думать о своем будущем нужно. Иначе зачем это все? Учеба, труды. Разве мама хотела бы плохой жизни для нее? Наверное, нет. Но теперь не узнать, что действительно она хотела.
Как же сложно осознать происходящее, если ты всего на всего десятилетняя девочка...
Каждое пятничное возвращение домой казалось Кариночке пыткой. В эти мгновения заканчивалась школьная работа и начиналась домашняя. Не то чтобы ей не нравились домашние хлопоты и труд, Кариночка просто чувствовала тяжелый взгляд мачехи, нос которой вечно совался в ее дела, проверял, доварила, домыла, дочистила ли. Комфортнее Кариночка чувствовала себя в интернате, пусть и жила с сестрой и другими девочками. Наташа в интернате вела себя довольно скромно, скорее всего, боялась показаться не такой хорошей, как думали про нее. Она же стремилась стать отличницей, медалисткой, чтобы оправдать ожидания мамы, которая предъявляла особенно жесткие требования к учебе дочери.
– Ты горазда умом, а Карина руками.
Так и распределялись обязанности, по дому все делала Кариночка, а Наташа днями напролет сидела за учебниками, пытаясь зазубрить то, что не может понять, надувая пухлые щеки и щуря узкие к внешнему уголку глаза.
– Почему она не живет с нами, – спрашивала Кариночка у сводной сестры.
– Ты про Олю?
– Да. Почему, – Карина кривила губы и отводила глаза, – Живет у бабушки?
– Потому что это не твое дело.
Кариночка пожимала плечами, ей не особенно важно было, есть ли Оля рядом, она ее практически не знала, не говорила с ней, словно та не часть семьи и дальняя родственница, которая только по праздникам заезжает в гости, да бывает на лето остается.
– Она мне не полностью сестра.
– Как это?
– Она дочка моей тети. Та умерла, и Оля переехала к нам.
– То есть, теперь она твоя сестра.
– Да, но мама не любит рассказывать об этом. Она просит говорить, что мы родные сестры, чтобы не задавали лишних вопросов.
– Но вы не похожи. Она как лебедь, а ты… Как ты, – поразмыслив добавила Кариночка, не произнеся то, что хотела назвать Наташу гадким утенком.
– Моя мама не такая плохая, как ты о ней думаешь.
– Я не говорила, что она плохая, – Кариночка боялась говорить с сестрой откровенно, ведь та могла все передать мачехе, – Я говорила, что она не такая, как моя мама.
– Забудь о ней, теперь у нас одна мама, и это моя мать, нравится тебе это или нет. Другой не будет.
– Ты не понимаешь.
– Куда мне! Ты помалкивай, а то еще огребешь.
– Я бы очень хотела, чтобы мы жили не в одной комнате, а в разных.
– Твой папа размазня, у нас не будет другого дома, так что тебе придется жить вместе со мной до конца твоих жалких дней.
– Какая же ты противная.
Кариночке хотелось вцепиться в волосы этой уродливой ведьме, которая сидела на кровати напротив окна. Но если ту тронуть, то она взорвется слизью, раздастся в стороны испражнениями – извивающимися волосами-змеями, от которых воняет за километр. Представляя сестру такой, Кариночке было куда проще объяснить, почему та настолько язвительна. Такие диалоги впитались в стены, просочились в зеленые узорчатые обои, которыми была оклеена детская комната. Но Кариночка верила в то, что все это не навсегда, скоро она придумает, как оставить позади мачеху и сводную сестру. Пусть они поливают ядом друг друга, а нее и папу оставят в покое. Что за дурацкая идея женится на этой женщине? Это самое глупое, что мог сделать ее отец, правда, непонятно, считал ли он так. Судя по его поведению, сложно сказать, о чем он думает. Кариночке казалось, что он смотрит на других женщин, а видит маму, она слышала, как они с мачехой ругаются по поводу того, что он назвал ту Леной. Ой как она скандалила. Кричала, что выгонит его и маленькую неблагодарную паршивку, что она пригрела на груди двух существ, которые не знают, что значит быть обязанным, слова «спасибо» отродясь не слышали. Она кричала, что спасла их, но Кариночке казалось, что она стала проклятием их семьи. Если бы она была взрослой, то ей удалось бы во всем разобраться. Как же сложно осознать происходящее, если ты всего на всего десятилетняя девочка, у которой нет мамы.
– Зачем ты рассказала им? Это мой секрет! Был мой.
Кариночка вскочила с кровати, приняла защитную позу, сжала кулаки, подалась плечами вперед, заурчала, зашипела, словно подходящий чайник. Ее ноздри вздувались, а беззащитное лицо вдруг приобрело иную окраску, побагровело и посинело одновременно, и если бы девочки оказались в картине, олицетворяющей ужасы, то произошедшее описывалось бы как вселение бесов. Наташа вжалась в стену, побеждено выставила ладони вперед.
– Ладно-ладно, не кипятись.
– Но теперь они знают…
Она сделала шаг назад, полностью не перенесла вес на правую ногу, оставив тело на весу и покачивая его из стороны в сторону. Ее глаза открылись от отступления сестры, все ясно, просто та трусиха, каких поискать. Только бы та не заметила ее удивления, тогда несдобровать, и опять она упадет в паутину слез и жалости, которые изрядно надоели. Плести интриги за спиной стоит оставить Наташе, но разве можно поддаваться на провокации. Это было действительно не ее дело, а теперь она считает, что вправе управлять судьбой других людей.
– Извини… Не знаю, зачем я это сделала.
Начало
Продолжение...
Рада снова видеть Вас на канале!
#подстава #деревенские истории #деревня жизнь #школьные годы #школьные истории #дети и семья #дом #психология детей #взрослые и дети