Из открытой двери автомобиля высунулась одетая в добротный костюм нога. Оконечная её часть, а именно ступня, была обута в лакированный до нестерпимого блеска ботинок, в иссиня-угольном носке которого отражалось лазурное небо и деревянный дом. Сделав пару круговых движений в поисках подходящей опоры и не найдя пристанища, нога брезгливо окунула дорогой ботинок в небольшую грязно-липкую лужу, которая радостно причмокивая крепко присосала ботинок к своему дну.
С другой стороны автомобиля вышла девушка, и лужа также приняла в свои объятия её кожаные, отороченные мехом полусапожки. Собака же, а она тоже была в машине, оказалась умней своих хозяев: нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и облаивая лужу, она дождалась, когда её возьмут на руки, перенесут через деревенскую лужу и поставят на траву у дома.
Так мы, одетые с иголочки, в первый раз приехали на свою дачу, которая в тот момент представляла собой заросший бурьяном участок с недостроенным домом...
Затем были многочисленные поездки в близлежащий строительный центр, который находится в городе неподалеку, и вот там я стал замечать странные вещи, а именно, что несмотря на засилье дорогих машин у входа, по торговому центру бродили люди буквально одетые в лохмотья. И, главное, никого это не смущало. Я бы, на месте этих продавцов, приставил бы к каждому такому бродяге по охраннику, чтобы они не стащили ничего ценного.
Я же, облаченный в костюм, наоборот был в центре внимания. Шарахаясь от стеллажей с краской, чураясь полок со скобяными изделиями, отпрыгивая от острых метизов, пил и лобзиков, того и глядя наставляющих зацепок на пиджаке, я был белой вороной в этом царстве металлоконструкций.
Но постепенно я заметил происходящую с нами метаморфозу. Она стала заметна, как только мы влились в ряды дачников: с утра до ночи что-то строили, пилили ветки, стригли кусты, косили траву, красили дом, копали, а потом пололи грядки, сажали картошку, окучивали картошку, поливали картошку, собирали картошку, перебирали длинными зимними вечерами эту проклятую картошку.
С огурцами была история похожа — сначала ты их сажаешь (предварительно сдувая пылинки с рассады), потом трясешься, чтобы не было майских заморозков, потом поливаешь, потом собираешь, потом таскаешь соседям излишки огурцов ведрами, потом закатываешь их в банки, а потом в конце зимы таскаешь эти банки в компостную кучу, ибо уже смотреть не можешь на эти дары природы. Не успев покончить с огурцами смотришь, а на пятки наступают помидоры.
А потом мы завели кур и пчел... И когда, по случаю свадьбы друга, я полез в шкаф за некогда добротный костюмом из шерсти, то к этому времени его уже съела моль, и потроха костюма осыпались в некогда иссиня-черные штиблеты...
Теперь нам было не до костюмов и ботинок. Вместо костюмов и вечерних нарядов мы носились по участку в старых куртках, которые заправляли в рейтузы, а на ногах у нас красовались видавшие виды чуни.
А сколько было истреблено джинсов, от которых к концу сезона на теле оставался только ремень. Майки, футболки буквально растворялись на теле. В ход шли даже пижамы, в которых на грядках мы встречали раннюю зорьку. И мы были рады любым обноскам, которые удавалось найти дома в городской квартире.
***
И вот я подъезжаю к строительному центру уже на новой машине. Открываю дверь и высовываю ногу. Нога красуется в видавшем виды резиновом сапоге, который как хохломой заляпан краской, и млечным путем прожжёнными дырочками от сварки усеяно всё его голенище.
Ставлю ногу на землю. Сквозь истончившуюся от многокилометровых хождений за газонокосилкой подошву, заскорузлой пяткой ощущаю прохладу и каждую трещинку асфальта. На мне комбинезон с разноцветными заплатками и следами макрофлекса, сверху накинута жилетка. Точнее, это когда-то было курткой, но от бесчисленно перенесенных леек в парники и грядки у неё оторвались рукава и отлетели пуговицы. Поэтому подпоясываю я её бабушкиным кушаком. К спине прилип куриный пух, который отлетая от дуновения ветра сопровождает меня шлейфом до входа в ТЦ.
Там я растворяюсь в стеллажах с краской, пробую на палец остроту сверл и пил, запускаю пальцы в коробки с метизами, просеиваю их как песок сквозь пальцы, ловя нужным мне калибр, по запаху нахожу отдел с бензоинструментом, где на глазок подбираю себе новую шину и цепь для бензопилы.
Но что-то выбивается из стройного ряда. В центре торгового зала стоит человек. Он как белая ворона — опрятно одет, в его руке пустая корзинка, а в руке список. Он растерян так, как будто жена послал его в продуктовый магазин с бесконечным списком продуктов. С испугом смотрит он на окружающих, которые тащат кувалды, метровые буры для перфоратора, и разговаривают на непонятном ему языке: стяжка, анкер, электрод, экструдер, септик, конек, пароизоляция, ветрозащита... Впрочем, некоторые слова он понимает, но правила приличия не позволяют мне их здесь озвучить.
Понятно — новоиспеченный домовладелец, ухмыляюсь я про себя, скребя грязной мозолистой пятернёй щеку, в недельную щетину которой въелась краска. Ну ничего, скоро и с тобой произойдет эта чудесная метаморфоза, метаморфоза от погружения в дачную жизнь...
Спасибо за внимание, и до новых встреч на канале!
