Начнём с конца, а именно с обрушения Воланда со свитой во Тьму. Конкретно по тексту Михаила Афанасьевича:
"...черный Воланд, не разбирая никакой дороги, кинулся в провал, и вслед за ним, шумя, обрушилась его свита. Ни скал, ни площадки, ни лунной дороги, ни Ершалаима не стало вокруг. Пропали и черные кони."
Для сравнения - из либретто Гектора Берлиоза "Проклятие Фауста" (у нас в Большом идёт под более деликатным, или более привычным? названием - "Осуждение Фауста". Увы, текст либретто не могу найти даже на родном французском языке, потому по театральной критике:
"Берлиоз бесповоротно осудил героя, подчеркнув это в названии, и закончил свою «драматическую легенду» скачкой Фауста и Мефистофеля на черных дьявольских конях, приносящих их прямо в ад ..."
Можно сказать один к одному, но - ваша версия? Куда ещё могли занести кони привередливые, черт возьми?
Тем более - напоминаю - это забавно, но они уже все умерли. У Булгакова. Напоминаю:
— Здоровье Воланда! — воскликнула Маргарита, поднимая свой стакан.
Все трое приложились к стаканам и сделали по большому глотку. Тотчас предгрозовой свет начал гаснуть в глазах у мастера, дыхание у него перехватило, он почувствовал, что настает конец. Он еще видел, как смертельно побледневшая Маргарита, беспомощно простирая к нему руки, роняет голову на стол, а потом сползает на пол.
— Отравитель, — успел еще крикнуть мастер. Он хотел схватить нож со стола, чтобы ударить Азазелло им, но рука его беспомощно соскользнула со скатерти, все окружавшее мастера в подвале окрасилось в черный цвет, а потом и вовсе пропало. Он упал навзничь и, падая, рассек себе кожу на виске об угол доски бюро.
Когда отравленные затихли, Азазелло начал действовать.
... Азазелло сунул руку с когтями в печку, вытащил дымящуюся головню и поджег скатерть на столе. Потом поджег пачку старых газет на диване, а за нею рукопись и занавеску на окне.
Оригинальный сюжет. Правда у Гёте (в переводе Пастернака) читаем очень похожее:
Тогда их охватил испуг, / И ОБА ИСПУСТИЛИ ДУХ.
А ГОСТЬ, который был там скрыт, / Сопротивлялся и УБИТ.
МЕЖ ТЕМ КАК ВСЕ ПОШЛО ВВЕРХ ДНОМ, / ОТ ИСКРЫ ЗАГОРЕЛСЯ ДОМ.
И ЭТИ, ТРУПЫ К ТОЙ ПОРЕ, / ВТРОЕМ СГОРЕЛИ НА КОСТРЕ.
Но хватит о смерти, давайте немного о любви. В своё время меня поразил этот абзац о любви-убийце:
Однако в школе не учат сейчас, по-моему господина Ницше. Да и в блогах его немного. Потому напомню его предостережение:
Михаил Афанасьевич наверное прочёл "Заратустру", забавное ведь чтение. Да и тогда, перед Второй Мировой, мы довольно интенсивно дружили с немцами, обменивались культурными ценностями. В общем - ничего не утверждаю, может быть они оба попадали в эти самые мечты?
Пожалуй - хватит на сегодня. Хотя - почему бы не вернуться к финалу романа, где великий Воланд (он же дьявол) исполняет почему-то мечты человеческие.
— И там тоже, — Воланд указал в тыл, — что делать вам в подвальчике? — тут потухло сломанное солнце в стекле. — Зачем? — продолжал Воланд убедительно и мягко, — о, трижды романтический мастер, неужто вы не хотите днем гулять со своею подругой под вишнями, которые начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта? Неужели ж вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером? Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула? Туда, туда. Там ждет уже вас дом и старый слуга, свечи уже горят, а скоро они потухнут, потому что вы немедленно встретите рассвет. По этой дороге, мастер, по этой. Прощайте! Мне пора.
— Прощайте! — одним криком ответили Воланду Маргарита и мастер. Тогда черный Воланд, не разбирая никакой дороги, кинулся в провал, и вслед за ним, шумя, обрушилась его свита. Ни скал, ни площадки, ни лунной дороги, ни Ершалаима не стало вокруг. Пропали и черные кони. Мастер и Маргарита увидели обещанный рассвет.
Вот такой дом им дали, где есть всё, все 4 времени года, так мне представилось. И тут же в Интернете нашел картинку-декорацию. И небо такое бездонное...
И вспомнилась мне ещё одна фраза из Ницше:
Кто сильно страдает, тому завидует дьявол и выдворяет его – на небо.
Может быть это и не рерайт никакой, а просто так оно и есть по жизни? Вот и церковная мудрость о том же, хоть и с другой стороны:
Задолго до перепрошивки романа "Мастер и Маргарита" я написал просто по жизни об этом неуёмном - пусть даже так - любостяжании:
любви и смерти и любви
не удается повторенье
но ты зови меня, зови
и божество, и вдохновенье
и ожидание любви
и все проходит и опять
не возвращается к началу
где свечи черными ночами
для вечных путников горят
где ждут, где двери отворят
где я опять пленен тобой
и плен не станет пораженьем
ибо любови вечный бой
лишь отторженье неуменья
принять и вынести любовь
одну-единую
любовь
