Предыдущая глава здесь
Навигация по каналу здесь
Глава 2
Николай со спящим ребёнком на руках шагал домой. Поблагодарить деда Филиппа и людей, целый день бегающих по лесу в поисках Егорки, он забыл. Мужики не обиделись — понятно, перенервничал человек. Не приведи Бог такое пережить.
Темные окна издалека сообщали: дома никого нет.
“Где она?”
Николай аккуратно, прямо в одежде положил сына на кровать и вышел во двор.
— Люба! — Сорванный голос выдал громкий надрывный шёпот.
Чёрная масса леса, берущая начало возле деревни и уходящая за горизонт, пульсировала тревогой и страхом: “Не теряй времени — ищи жену!”
Николай сделал несколько неуверенных шагов в сторону леса, постоял, вглядываясь в темноту и вернулся в дом.
Любу искали жители Каменки, добровольцы из Новопокровского, её разыскивала милиция и собаки. Наконец, люди смирились с безрезультатностью усилий. Вздыхая и судача, деревенские вернулись к своим делам, органы оформили документы. Николай не прекратил поиски жены. Каждое утро, в любую погоду он отводил сына деду Филиппу и шёл в лес. Закончилось лето, а он всё бродил по заросшим оврагам, непролазной чаще, с охающими болотами, заходя всё дальше в тайгу.
— Коль… Отступился бы ты. — Рая жалела несчастного мужика, но ещё сильнее сокрушалась по Егорке, оставшемуся без матери и без отца.
— Про сына подумай. Не видит тебя совсем мальчонка то. — Раиса Тихоновна помолчала выжидательной паузой, комкая в руках носовой платок. — Да и на работу пора возвращаться. Михалыч приходил уже, спрашивал как ты...
Убыточный колхоз “Прогресс” стабильно терял в производстве национального дохода и в работниках. Молодёжь массово покидала деревню, не стремясь становиться тружениками сельского хозяйства. В ремонтной мастерской колхоза остался инженер-механик Михалыч и один непьющий слесарь — Николай Суворов. Мужики вдвоём чинили старую технику, работать на которой было некому.
Сын… Зачем он пошёл в лес? Что вдруг ему втемяшилось в голову? Если бы не он, Люба сейчас вот на этой кухне готовила бы ужин и трещала без умолку про свой душ, тепличку…
Николай смотрел на ставшую холостяцкой плиту, кухонное полотенце, которое ещё помнит её руки, тапочки, кофту на спинке стула… Саднящая тоска разъедала желания, лишала жизнь смысла. Николай прижал к лицу кофту жены, вдыхая её запах. Если бы только можно было всё вернуть… Если бы знать…
Стук в дверь рывком выдернул мужчину из вязкого отрешённого забытья.
— Николай, ты дома? — Дед Филипп держал за руку Егорку. — Я тебе сына привёл.
Не дожидаясь ответа и ничего не поясняя, старик развернулся и ушёл. Егор тихо, не шевелясь стоял в дверях. Отец и сын смотрели друг на друга одинаково испуганно. Спохватившись, Николай подошёл к ребёнку, опустился на колени и взял мальчика за руку.
— Замёрз? — Маленькая холодная ладошка отзывчиво сжала шершавую ладонь отца.
— Ну пойдём. Поесть что-нибудь приготовим.
***
Каждое утро перед работой Николай Суворов приводил Егора к деду Филиппу, а вечером забирал мальчика домой.
Реставрацию Храма пришлось на время отложить. Да и леса по-прежнему не было. Все дневные часы старика уходили на работу по хозяйству и занятия с Егоркой. Умный мальчик запоминал всё, что слышал и потом рассказывал, удивляя Филиппа способностями детской памяти.
Читать книги чудесному ребёнку было для старика несказанным удовольствием: мальчик слушал Библию, сказки Андерсена и руководство по обработке дерева с одинаковым вниманием. Зачем Егор пошёл в тот роковой день в лес, — дед не спрашивал. Пройдёт время — ребёнок забудет события этого лета, а Филипп до конца жизни будет сгибаться под тяжестью своего греха. И никто кроме него самого да Господа Бога никогда не узнает, что пропала ни в чём не повинная женщина из-за плотника Филиппа. Это для его строительных нужд отправился мальчик в лес. Там, в хвойнике и нашёл дед друга Егорку.
— Эй, хозяин! Мальчонка у тебя? — Раиса Тихоновна с кастрюлей, закутанной полотенцами и пуховой шалью, навалившись бедром, открыла тяжёлую дверь. — Нате-ка, поешьте. Только сварила.
Женщина поставила на стол кастрюлю и, не ожидая одобрения, начала накрывать. Где у соседа находилась посуда, она знала.
Мужики наворачивали вкуснючие щи, а Рая по-бабски смотрела на них, умиляясь на маленького едока.
— Ешь, ешь, Суворов. Соскучился небось по супу то…
Губы женщины задрожали, и она отвернулась, вытирая рукавом глаза.
— Ложку поменьше ему надо. Есть у меня десертная — принесу.
***
Подходила к концу осень. Засылая вперёд себя утренние морозы и темно-серые тучи, к притихшей деревне Каменке подкрадывалась зима. Выходные дни стали для Николая испытанием. Если на работе ещё хоть как-то удавалось отвлечься от тоски, то дома, где каждый предмет, каждая мелочь была связана с женой… И даже его личные вещи кричали и плакали по ней: вот эту пуговицу на рубашку Люба пришила временно, пока не найдёт подходящую, а за это пятно на новом свитере она его чуть не убила тогда… Казалось бы, ящик с инструментами — он чем может напомнить о жене? Не построенный летний душ — вот чем. Время не лечило. Алкоголь — сроду не пил. Энергии на поиски выхода у мужика не было.
— Сын у тебя! Ему сейчас ты нужен, любовь твоя, забота. — Рая пришла за Егором. Теперь они с Филиппом забирали мальчика и на выходные тоже. — Я всё понимаю, Коль. Но не вернёшь ведь… А уныние — грех, особенно, когда у тебя ребёнок... Варежки его где? — Соседка обмотала шею мальчика шарфом и затянула потуже.
— Пойдём мой хороший. Пельмени будем лепить.
— А где мама?
— Мама уехала.
— А когда она приедет?
— Не скоро.
— А почему не скоро?
Раиса покосилась на Николая, ожидая помощи.
Мужчина молчал. Он молчал на работе, молчал наблюдая за играющим сыном, и зимний угрюмый лес тоже разглядывал молча.
Коля Суворов прожил в Каменке с рождения и всегда относился к лесу, как к части деревни, части своей жизни. Всем поколениям Каменских детей с раннего возраста родители вдалбливали: лес — это друг, это грибы, ягоды, НО ходить можно только до оврага, дальше в тайгу — ни-ни.
Статус лесного массива изменился для Николая полгода назад, когда тот забрал у мужчины жену, — теперь это был непобеждённый враг.
***
В начале весны дед Филипп и Егорка заболели. Сначала жар и недомогание свалили Егора, вслед за мальчиком слёг старик. За дедом ухаживала соседка, ребёнка лечил отец. Раиса получила консультацию и необходимые снадобья у бабки травницы и подстраховалась на всякий пожарный антибиотиками из сельской аптеки.
— Траву я заварила, по столовой ложке давай три раза в день. А вот эти таблетки после еды принимать. Всё запомнил? — Женщина вглядывалась в растерянно моргающие глаза Николая. — Да не переживай, — выздоровеет. Все дети болеют.
Отец всё запомнил и на всякий случай записал. Егор не выздоравливал. По ночам Николаю было особенно страшно, — ребёнок задыхался лающим сухим кашлем. “Ну это ваше самолечение! В больницу надо!”
До районной больницы двадцать семь километров летом можно доехать за тридцать пять-сорок минут. Ранней весной и поздней осенью экстремальная межпоселковая дорога могла внезапно стать непроходимой.
Отремонтированный УАЗик в полной готовности стоял во дворе. Николай медлил. Риск застрять посреди поля боролся со страхом, что ребёнок умрёт.
Отец присел перед кроваткой сына. Бледный, измученный кашлем мальчик тихо постанывал на выдохе.
— Давай одеваться. — Николай натянул на ребёнка одежду, закутал в одеяло и вынес на улицу. “Если с первого раза не заведётся — не поеду”.
УАЗик завелся сразу, с бравой решимостью пройти непроходимое.
Машина застряла не доехав четыре километра до больницы. Не тратя время на пробуксовку в грязно снежной каше, Николай взял ребёнка на руки и, проваливаясь временами по колено в ледяную жижу, пошёл, закрывая мальчика от ветра.
***
— Дед, ты только не умри. — Рая склонилась над сипло хрипящем Филиппом. — На-ка вот попей ещё…
Смесь антибиотиков с бабкиными травами помогала не очень. Старик бредил, проваливаясь в полусон, потом вдруг приходил в себя, просил пить и снова терялся в бреду.
“Господи! Только бы выжил”. Соседка казнила себя за самоуправство с лечением. “Как же так? Всегда эти таблетки от всех болезней помогали…”
Раиса вгляделась в бледность вдруг затихшего Филиппа.
— Эй, дед, ты чего? Ты давай, не это…
— Рая…
— Что, родной? Священника?
— Карту района…
— Господи! Опять бредит!
— Карту района найди. В селе... у участкового должна быть. — Филипп надолго замолчал, ловя дыхание. — Если не даст, то в школу сходи... к Александр Иванычу, учителю истории... У него точно есть.
— Сосед, приснилось что? Пошто тебе карта?
— Принеси…
Раиса Тихоновна, обрадовавшись, что больной хоть как-то проявил интерес к жизни, скорёхонько оделась, спонтанно перекрестилась и помчалась в село. К участковому заходить не стала — сразу в школу.
Учитель истории и краевед Александр Иванович вопросов не задавал, — Филипп просто так просить не будет. Узнав, что старик болен и “не ровен час”, учитель засобирался вместе с Раисой в Каменку.
Выплыв из забытья, похожего на сон, больной открыл глаза.
— Саша! Как хорошо… Карту принёс?
Продолжение здесь